Элоди не собиралась признаваться, что думала как раз о нем. — Ошибаешься, Эли, — продолжил Джеймс. — Твои мысли имеют первостепенное значение. — Я не давала вам разрешения пользоваться моим домашним именем, — ответила она. Каждый раз, когда он называл ее «Эли», она странным образом теряла самообладание. Джеймс сделал еще шаг, и теперь между ними осталась лишь пара несчастных дюймов. Элоди знала, что нужно бежать, но приросла к месту, на котором стояла. — Ты дала мне это разрешение три года назад, — тихо произнес Джеймс. — И ты не можешь забрать его обратно. — Я могу забрать всё, что захочу. — Нет, если я откажусь отдавать это обратно. Элоди подняла глаза, и Джеймс подмигнул ей, а она нахмурилась. Он ждет, что она упадет в обморок от его флирта? Кажется, после спасительного кофе он слишком уж осмелел. Много о себе возомнил! — Мне нужно вернуться к гостям, — отрезала Элоди и двинулась вперед, чтобы обойти виконта. Он ловко поймал ее за руку, и она замерла от этого прикосновения. Его пальцы сжимали кожу там, где заканчивалась перчатка. Хватка Джеймса была твердой, но не пугающей. — Элоди, нам нужно поговорить. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Как можно оставаться равнодушной, когда слышишь этот чарующий звук? Его голос, бормочущий ее имя… Нет, нужно срочно это прекратить. — Что еще нам обсуждать, Джеймс? Ты сказал достаточно. — Я еще не сказал тебе спасибо за то, что ты сделала сегодня. И не сказал, как безгранично я тебя… уважаю. Его пальцы соскользнули с её руки. Странно, но Элоди почти расстроилась из-за этого. Она повернулась к нему, стараясь сопротивляться его обаянию. — Так безгранично уважаешь, что переспал с моей сестрой через несколько часов после помолвки? Боже, что она несет… Элоди стало страшно от самой себя. Она опять, по доброй воле, воскресила воспоминания о той ночи. Весь ее гнев и горечь выплеснулись наружу. Шрамы на сердце протестовали, но она уже не могла вернуть сказанное обратно. — Я не понимал, что делаю, — ответил Джеймс. — Ты видела, что со мной происходит, когда я пью. Моим телом будто овладевает кто-то другой. Элоди закусила губу. Это было правдой. Тот вечер, когда Джеймс справил нужду в чашу для пунша у лорда и леди Харингтон, был кошмаром. И самым жутким была вовсе не скандальность происходящего. Просто то, как Джеймс ухмылялся, глядя ей в глаза… Вот что действительно ее напугало. Элоди никогда не забудет тот взгляд. В нем не было ничего от ее любимого виконта. — О, так значит это какой-то другой мужчина развлекался с Оливией? — спросила она, чтобы перебить одно жуткое воспоминание другим. И откуда в ней взялся этот сарказм? Элоди давно ни с кем не говорила в таком тоне. Но Джеймс пробуждал в ней это, и она наносила удар за ударом. Он покачал головой. Его новая улыбка стала печальной. — Если бы твое прощение давалось так просто, оно бы того не стоило. Она задохнулась от нахлынувших чувств. Что, черт возьми, это значит? Он что, намекает, что она слишком строга с ним? Ничего не перепутал? Пока она беззвучно открывала рот и пыталась придумать ответ, Джеймс продолжил: — Элоди, если бы в ту ночь я был в здравом ему, то никогда бы не допустил того, что случилось. Я бы знал, кто пришел ко мне в постель. Снова намек на то, что он принял Оливию за нее. Хвала Господу, полумрак скрывает румянец, который, без сомнения, опять затопил щеки Элоди. — Не могу сказать, что верю вашему рассказу, милорд Рочфорд. Но я не погрешу против истины, когда сообщу, что не хочу продолжать этот разговор. Даже сквозь вечернюю тьму она увидела, как помрачнело лицо Джеймса. Печаль ушла, сменившись смущением и… обидой? Чем-то, что граничило с отчаянием. — Я говорю правду, — яростно прошептал он. — Значит, всё еще хуже, чем я ожидала. Высокого же вы обо мне мнения, если решили, что я приду к вам в постель до свадьбы. Было в этом ехидстве особое, извращенное удовольствие. Джеймс стремительно терял самообладание. — Твое мнение обо мне не лучше, — процедил он сквозь зубы. — Неужели ты думала, что я так легко брошу тебя ради кого-то другого? Но ведь именно это он сделал, не так ли? И всё же она сомневалась. Сузила взгляд, чтобы скрыть смятие, но Джеймс не собирался останавливаться. — Ты приняла мое предложение, Эли! Я думал, что ты хочешь меня точно так же, как я тебя, вот и всё. Или я был неправ, решив, что ты питаешь ко мне чувства? Элоди жалела, что не может шлёпнуться в обморок прямо сейчас, избавив себя от ужасной беседы. Да и что она могла сказать? Если она признается, что любила его без памяти, то рискует дать ему власть над собой. Но если она скажет, что никакой любви не было, всё будет выглядеть так, будто она хотела замуж лишь ради денег и титула. А ей отчаянно не хотелось, чтобы Джеймс так думал. Элоди решила, что самым правильным будет молчать. Не она была злодеем в той грязной истории, и не ей нести ответ. — Чего ты хочешь от меня, Джеймс? — выдавила она после долгих секунд тишины. Достаточно простой вопрос, но он всё равно заставил виконта задуматься. Прекрасно! Пусть не только Элоди терзается, подбирая слова. — Я хочу… Это скорее не желание, а потребность, понимаешь? Она кивнула, хотя не была уверена, что действительно поняла разницу. — И в чем же твоя потребность? Наверное, в том, чтобы получить прощение? Но даже если Элоди найдет в себе силы на это, что дальше? — Мне нужно, чтобы ты поняла меня, Эли, — тихо произнес Джеймс. — Когда я пью… Пойми — дело было не в тебе, а только во мне и выпивке. Возможно, когда ты поймешь это, то снова научишься доверять мне. Элоди стояла, не в силах оторвать от него взгляд. И не в силах придумать ответ. Она даже не знала, сможет ли дать ему то, чего он просит. Понять его? Но Элоди не понимала, как может напиток, пусть и самый крепкий, толкнуть человека на предательство. — Это правда, что ты бросил пить? — спросила она. Он заявил об этом в гостиной, но ей нужно было услышать это еще раз. Когда они были одни. Джеймс кивнул без промедления. — Да, я бросил. — Это было трудно? — Очень. — А ты хочешь выпить снова? Если он жаждет, чтобы она его поняла, то ей нужно больше информации. Джеймс горько усмехнулся и повел рукой по лицу, прежде чем снова взглянуть на нее. — Боже, Элоди… Да. Да, я хочу выпить снова. Ей было трудно осознать, каково это, но… Она набрала в грудь воздуха и сказала на выдохе: — Хорошо, Джеймс. Давай попробуем. Даю слово, что попытаюсь… понять тебя. Она запнулась, потому что чуть не произнесла «простить». Джеймс просиял. — Спасибо! Он схватился ее за руку и поднес ее пальцы к губам. Она не стала сопротивляться, а лишь пожалела, что была в перчатках. Элоди улыбнулась виконту, но внутри у нее всё трепетало. Что она делала? Во что ввязалась? Почему она вообще позволила их общению зайти так далеко? Она будто давала ему еще один шанс проникнуть в ее сердце, и оставалось только надеяться, что оно устоит. Потому что, если Джеймс Клифтон причинит ей боль еще раз, то Элоди не ручалась, что сможет это пережить.