– Ты никак помереть хочешь? Ганц фыркнул. – У меня другие планы. А что? – А вот сейчас соберет Толстяк свою кодлу, и встретят тебя в переулке. И тряпки не оставят срам прикрыть, – прошипел мальчишка. – Может быть, – Ганц пожал плечами. – А тебе что за корысть меня предупреждать? В альдоны податься решил? Так молод еще, не возьмут. Мальчишка хихикнул, показывая дыру на месте молочного зуба. – Не, туда мне рано. Хошь, провожу так, чтобы не нашли? – Хошь. – А что дашь? – Медяк пойдет? – Три медяка, – заявил Мурзик, шалея от своей наглости. Но Ганц не разозлился. – Два, и по рукам. Мурзик выскользнул из-за кучи. Но приближаться не спешил. – Деньги покажь! Ганц помахал в воздухе монеткой. Потом сплюнул на землю и растер каблуком: – Чтоб мне сдохнуть, если обману. Клятвы городского дна королевский доверенный знал. Работа такая. Мурзик кивнул. – Давай за мной, дядя. И припустил в противоположном Толстяку направлении, на всякий случай держа дистанцию между собой и клиентом. Ганц последовал за ним. Оглядываясь по сторонам, но и без лишних опасений. Сейчас еще не ночь. Да и места не самые безлюдные. И он – дичь кусачая. Но выйти без приключений им не удалось. Толстяк оказался весьма проворным. И когда дорогу мужчине и ребенку перегородили трое парней, Мурзик резко побледнел. – Толстяк! – Ты далеко не уходи, крысеныш. – Толстяк тоже узнал мальчика. – Сейчас с этим придворным разделаемся и тобой займемся. Эй, ты, богатенький. Если трепыхаться не будешь, мы тебя даже не поуродуем. Но налог за проход по нашей улице заплатить придется. Ганц оглянулся. Сзади подходили еще двое. Много? Пятеро на одного – да, много. Но не в том случае, если у тебя есть пара козырей в рукаве. Кстати, в прямом смысле. – А велик ли налог? – Да все, что на тебе есть, – ответил еще один, поигрывая дубинкой. Короткой, со свинчаткой… Страшная штука в умелых руках. Ганц взглянул на дрожащего мальчишку. – Можешь мне под ноги не попасть? Мурзик судорожно кивнул. Он-то вскарабкается по стене любого дома. А вот его «работодатель»… Но Ганцу это и не требовалось. Забыв про брезгливость, он толкнул мальчишку в плечо. – Действуй! Мурзик бросился к ближайшему дому и в мгновение ока оказался на его крыше. Троица сделала шаг вперед. Но Ганц, вопреки их предположениям, не стал пятиться, подставляясь под дубинки сообщников сзади. Он бросился вперед так быстро, что никто не успел среагировать. И в морды нападающих полетело красно-желтое облачко. Перец трех сортов. Штука дорогая, но убойная. Графиня и посоветовала, и снабдила. Было это еще давно, когда в лихие годы в России развелась всякая дрянь, сидящая на лавочках и земле в ожидании жертвы. У родителей Али Скороленок не было сомнений. Их ребенок справится с парой-тройкой негодяев. Но больше – вряд ли. И то… Не надо смотреть глупых фильмов. Это там герой пинает всех подряд и никого не убивает. А в реальной жизни шанс для одного человека справиться с тремя-четырьмя только один. Бить насмерть. А это – превышение допустимой самообороны. Или как-то так… Вот почему у всех мерзавцев, получивших по ушам, тут же открывается чакра праведности? Мы просто время подошли спросить, а нам – по ушам. А поскольку их больше… Скороленкам не хотелось вытаскивать ребенка из милиции. И потому в кармане у Али всегда жили несколько пакетиков молотого перца. Дешево и сердито. Пакетик (разорванный, конечно) в морду, и нападающему еще долго не до тебя. К тому же это не газ из баллончика, не патентованное средство защиты… Вы понимаете, у меня просто пакет был в кармане. Ну испугалась. Я руки выдернула, он и вылетел. И в глаз. А разорвался уже в полете. Бывает… Але пару раз доводилось пользоваться. Один раз против собаки, которую чуть ли не натравили, второй – против человека. И она была довольна. Остался доволен и Ганц. Нападающим оказалось не до него. И он успел резануть мечом одного, ткнуть мгновенно выхваченным кинжалом другого и пнуть под зад улепетывающего третьего, прежде чем развернулся к двум другим, подходящим сзади. Но там было уже пусто. Трущобные крысы воевать не стремились. Не их работа. Ганц огляделся… Лишь бы мальчишка не сбежал. Нет, сидит на крыше, смотрит. – Ух ты! Ты что – гвардеец? – Нет. Так ты меня проводишь? Мурзик слез с крыши. Толстяку не повезло. Мечом пришлось именно по нему, и неудивительно. Говорил больше всего он. А Ганц отлично понимал, что прирезать заводилу – половина победы. – Сдох? Ганц равнодушно пожал плечами: – Туда и дорога. Мальчишка хозяйственно обшарил карманы раненых, переложил к себе несколько медяков, покосился на Ганца. – Добьешь? Ганц подумал. И дважды взмахнул мечом. Угрызения совести? Конвенция? Права человека? Простите, он таких слов попросту не знал. Зато знал, что хотели сделать с ним. А еще знал, что эта шваль ни на что хорошее не способна. Воровать, убивать, гадить… Разве мир будет без них хуже? Что ж. Пусть его покарает Альдонай, если так. Но тот молчал. Так что Ганц решил считать свой поступок богоугодным. И пошел дальше за проводником. Чтобы рассчитаться даже тремя медяками на выходе из трущоб. Мурзик аж рот разинул. Да он богат! У него теперь целый кулак медяшек! Больше, чем на пальцах руки, даже, может, двух рук! И дядька не обманул, даже больше дал… и Толстяка прибил… Хороший тип. Полезный. Мальчишка независимо вытер нос. – Ты это, если понадоблюсь, спроси Мурзика. – И ты поможешь? – Что ж не помочь за деньгу? – Мурзик старался выглядеть солидно. Ганц сделал вид, что думает. Хотя все уже решил для себя. – А ты знаешь, мне как раз нужен десяток ребят для хорошего дела. – Какого дела? Мурзик старался смотреть независимо.