Увы, дать их было попросту некому. Хорошо пану-атаману. Тот мог у кого-то отнять. Лиля могла бы спросить у отца – Август предлагал, и не раз. Или у Алисии, у короны… увольте! Производством она поделится. А модным домом – нет. Есть три вещи, которые она никому не уступит. Модный салон вместе с кафе. Как источник денег. Нечто подобное появится здесь не скоро, а вот женщины в любом веке одинаковы. Больница. Лиля пока еще не знала, как ее организует. Но та обязательно будет. И при ней курсы медсестер, фельдшеров и хирургов. Что Лиля умеет сама – передаст людям. И детские книги. Это тоже не стоит отдавать в чужие руки. Сказки, истории, предания, буквари и азбуки. Сначала – дорогое. Но потом будет и дешевле. Лиля не была подвижницей. И не собиралась делать все и сразу. Она отлично понимала, что не потянет. Есть вещи, которые просто не ее. Поэтому она найдет грамотного управляющего и бухгалтера, будет контролировать счета. Ее – это медицина. И она будет лечить. А остальное – просто прикрытие. А пока – работать. Уделять внимание дочери, своим людям. И тихо плакать по ночам от тоски. Разве об этом она мечтала? Нет. Ей хотелось любить, быть любимой, семью, детей, дом, любимую работу… Лешу. А что вместо этого? Средние века, куча дел, которые ей и через Манхэттен не сдались, чужие люди, чужая земля, муж черт-те где, да и когда он приедет – радости это не обещает, крохотные надежды на семью и понимание своего одиночества. Постоянного одиночества. Даже если она выйдет замуж, если родит детей… все равно будет одна. Никогда и никому она не рискнет открыть своей тайны. Одна, всегда одна… зачем? За что? Как больно… Алисия смотрела на его величество Эдоарда спокойно. А его величество изволил быть недовольным. – Графиня, ваша невестка действительно настолько занята? Она постоянно не находит времени для приемов. А Лиля, был грех, манкировала вовсю своими придворными обязанностями. Ей не хотелось ко двору. Какого черта? Душно, грязно, воняет. Лучше пусть Мири съездит – пообщается с кузинами и заодно прорекламирует какую-нибудь новинку. Они с девочками быстро нашли общий язык. А уж после того, как Лейф привез двух щенков для принцесс, Мири вообще стала для Анжелины и Джолиэтт своей. Пусть младше, но девочка знала поразительно много. И о многом рассказывала. И с ней было интересно. А еще – собак надо было дрессировать. И Мири давала умные и полезные советы. Эдоарду нравилось общение девочек. Но хотелось видеть и графиню. А та… Нет, по официальному приказу она являлась. Целых два раза. И исчезала с приемов, как призрак. Эдоард подозревал, что ей помогала Алисия, но не пойман – не выпорот. Пообщаться с ней тоже было сложно. Словно дверца закрылась. Полный отчет по делам ложился на стол казначею, и тот только радовался. Графа «приход» превышала своими суммами графу «расход». Четко прописано: что, сколько, куда… Приятно почитать. Ни одного лишнего слова. И Лиля готова была говорить о делах. Но вот той искры, что король заметил при первой встрече, в ней не показывалось. Было, но словно глубоко внутри. Притухло, закопалось… И его величество не знал, как вернуть ту ироничную женщину. А надо ли ее возвращать? Надо. С ней было интересно. То, чего король долгое время не ощущал. Любопытство. – Ваше величество, – Алисия только что ресницами нарочито не хлопала, как придворные дамы, – Лилиан действительно работает с утра до ночи. Дочь – и та видит ее не больше часа в день. – Мое поручение занимает столько времени? – Лиля старается все сделать хорошо. Она умница, ваше величество. И очень ответственный человек. Последнему не стоило и удивляться. Безответственных медиков не бывает. А если вы такого обнаружили, значит, это халявщик, выжига и шарлатан. И гнать его надо палкой из медицины. – И все же… – Ваше величество, вы взвалили на нее ношу, которую не всякий мужчина потянет. – Я же не думал, что она сама всем этим займется, – сдвинул брови Эдоард. – Женщины не предназначены для ведения дел. Наняла бы управляющего, проверяла отчеты… – Это она тоже делает. Но Лилиан вникает во все лично. – В каждой бочке затычка? – Отнюдь, ваше величество. Просто умная женщина, которая дает помощникам волю, но строго их контролирует и перепроверяет отчеты. – Неженское поведение. – Видимо, Лиля – исключение из правил. – Видимо. Графиня, а что вы еще можете о ней сказать – теперь? Когда подружились с ней и лучше узнали друг друга? Алисия прикусила нижнюю губу. Но лгать не стала. – Что сказать? Она очень умна. Но в то же время ее ум – он не такой. Не женский. – Например? Алисия замолчала. Как лучше выразить то, что сама не понимаешь до конца? Нестандартные поступки, решения, слова… даже жесты иногда не такие. Все вроде бы логично, понятно, но… картина не складывается. Алисия помотала головой. – Не знаю. Она умна, но по-другому. Например, истории про барона Холмса. – Это она рассказывала их Миранде? – Да. Я сказала, что девочке не стоит слушать про убийства, а Лиля заявила, что девочке надо учиться думать. Чтобы не оказаться в том же положении, что и она, выйдя замуж. – И графиня учит малышку думать таким образом? Алисия кивнула. – Да. – Это любопытно. Знаете, я все-таки попрошу вас передать ей мою просьбу. Не приказ. Но я хочу чаще видеть ее при дворе. – Я передам ей, ваше величество. Но… не забывайте, чья она дочь. Эдоард только вздохнул. Августа Брокленда ко двору заманить было весьма и весьма сложно. Характер… Наследственное? О законах генетики тут не знали. Но схожесть повадок отца с повадками дочери удивления не вызывала. Яблочко от яблоньки… Джерисон, граф Иртон, фехтовал. Красиво, легко, изящно. Рик наблюдал за этим зрелищем, сидя в стороне на бревнышке. Он свою долю тренировок уже получил. Да-да, они тренировались сейчас вместе с гвардией Бернарда. А что тут еще делать? Балов почти нет, охот – тоже, сведения собирают другие, Джесу вообще не стоит тереться среди придворных, Рик и рад бы уделять внимание Лидии, но принцессе он и за деньги не нужен. И что теперь? Книжки да тренировки, вот и все. Рик предпочитал первое, Джес – второе. Граф Иртон откровенно сбрасывал и напряжение, и злость, гоняя по плацу противников. От трех до пяти. Каждый день, а то и по два раза в день. И было, было ему от чего нервничать. Дома происходило что-то непонятное, противоречащее всем его воззрениям. Как будто ты всю жизнь знаешь, что небо синее, а тебе в один голос: «красное, красное, красное…», на худой конец, розовое. Что делать, когда ничего не понимаешь? Ничего не делать. Иначе такого наворотишь… Рик старался удерживать друга от резких движений и действий. Но чем дальше, тем это становилось сложнее. Особенно когда начали приходить письма от людей Рика. Джерисон по понятным причинам своим поручить ничего не мог. Как тут напишешь? Братец, вы там мою жену ни с кем не перепутали? Моя жена – это моя жена или подменыш? Как ни извернись – смеяться долго будут. А вот быть смешным… Нельзя. При дворе нельзя позволять над собой смеяться, если ты не шут. Иначе станешь им. Против воли. А вот Рик попросил разузнать все о графине. И это нормально. Даже если и догадаются, зачем ему это надо, догадки к делу не пришьешь. А смеяться над принцем… можно. Но отсмеиваться больно будет. И письма шли просто шокирующие. Рик читал и соглашался с Джерисоном. Как друг, он был в курсе семейной жизни приятеля больше, чем кто-либо другой.