— К полковнику Харченко, в Следственный комитет. — Замечательно, там и встретимся. — У меня нет своего кабинета, — предупредила Петелина. — А я в гости к Миле зайду. У нее встретимся. — Кто у нас Мила? — растерялась Петелина. — А еще следователь, — пожурил Лопахин. — Я буду ждать в архиве. Вот это да! — удивилась Петелина. С каких пор Людмила Владимировна Астаховская стала для Лопахина Милой? Что за нежности? Ее, к примеру, годящуюся ему в дочери, он называет Еленой Павловной. Любопытство распирало, но о личном лучше узнавать не по телефону. Зато по работе задать вопрос ей не терпелось: — Вы побывали в морге, где делали заключение по Золотовой? — спросила Елена, но Иван Иванович уже отключил трубку. Приехав в Следственный комитет, Петелина спустилась в архив, где и застала Лопахина. Пожилой патологоанатом по-дружески ворковал с заведующей архивом Астаховской за чашкой чая. Им было что вспомнить, ведь когда-то Людмила Владимировна работала старшим следователем и постоянно контактировал с судмедэкспертом. Затем их контакты прекратились, но полгода назад у Лопахина умерла супруга, и Астаховская от сотрудников Следственного комитета передавала коллеге помощь. Как развивались их отношения в дальнейшем, Елена была не в курсе, но нежное обращение Мила намекало о том, что встреча на похоронах для двух одиноких людей была не единственной. Лопахин встал навстречу Петелиной и, недослушав вопрос про Золотову, упрекнул: — Елена Павловна, вы почему во время следствия не обратились ко мне? — Дело было в области и вроде как очевидное. Заключение судмедэксперта подтверждало мою версию. Да и вы в то время принимали соболезнования, — напомнила Елена. — Жизнь — это миг… — печально покивал Лопахин, но быстро собрался. — А что ж засомневались? — Сами знаете — пресса. — Да уж, наслышан. Досталось вам. Если бы не беременность, наверное, уволили. А место в архиве уже занято. Лопахин ласково посмотрел на Астаховскую. Елена с удивлением отметила, что та вернула ему еще более ласковый взгляд. — Да, говори уже, — поторопила Людмила Владимировна друга. — Веришь, Лена, без тебя ни слова не рассказал. Глаза Лопахина заблестели. — Я съездил к кому надо, поговорил. В каждом судебном морге есть мои ученики. — Не важничай. Ближе к делу. — Астаховская ласково погладила мужчину рукой по спине. — В заключении судмедэксперта сказано, что жертва получила два удара по голове. Оба смертельных. — Да. Чугунной ложкой для обуви, — подтвердила следователь. — На самом деле после первого удара Екатерину Золотову можно было спасти. А второй удар по-настоящему смертельный был нанесен спустя несколько минут. Сообщение озадачило следователя. Она нахмурилась: — Вы уверены? — По тем деталям, что я узнал, нет повода сомневаться. — Почему же в официально заключении об этом ничего не сказано? — Спешка. Ведь как бывает, привозят тело, говорят бытовуха, убийца пойман, орудие убийства известно. Тут уж не до дополнительных исследований. К тому же, как мне сказали… — Лопахин замялся, — следствие торопило. — На меня прокурор давил, — призналась Елена. — В общем, мой ученик, настырный парень, потом провел специальные экспертизы, но время ушло, в заключение они не попали. — И что в них? — Рассказываю только с его слов. Документальных подтверждений не осталось. — Хотя бы ссылаться на его слова я могу? — Можете, но адвокаты деньги не зря получают, замылят и отсекут. — Ладно, говорите. — Дело было так. Первый удар жертве нанесли сзади по затылку. Она упала лицом вниз, потеряла сознание, разбила нос. Череп поврежден, но не критически. Кровь вытекла из носа и содранной кожи головы. Сердце пульсировало, имелось сотрясение мозга, но женщину можно было спасти даже, если бы «скорая» приехала спустя полчаса. — В перчатках, — пробормотала следователь. — Что? — Преступник был в перчатках. Мы нашли их. — Если есть перчатки, то наверняка Головастик установил хозяина, — принялась рассуждать Астаховская. — Да, личность преступника нам известна, — подтвердила Петелина, не называя фамилии. — Кто он? — не терпелось узнать Астаховской. — Сначала я доложу Харченко, — ушла от ответа Петелина. — Получается, что формально он не убийца, ведь был и второй удар? — Верно, — подтвердил Лопахин. — Спустя несколько минут женщину перевернули на спину и нанесли второй удар тем же предметом. Били сверху вниз, амплитуда больше, поэтому удар получился сильнее. К тому же удар пришелся в висок. После такого — шансов на жизнь не осталось. — Второй удар — целенаправленное убийство, — констатировала следователь. — Так грабители не поступают. Бедная хозяйка уже никак не мешала, — заметила Астаховская. «И с шерстяной шалью грабители на дело не идут», — подумала Елена. — А второй удар нанес тот же человек? — поинтересовалась Астаховская у Петелиной. — Есть сомнения, но доказательства косвенные. — Я чем-нибудь помог? — спросил Лопахин. — Конечно, Иван Иванович, многое прояснилось. Большое спасибо, — поблагодарила следователь. — Но приобщить к делу нечего. Что будешь делать? — забеспокоилась Астаховская. — То же, что и планировала, — решила Петелина. — Я приехала к Харченко, чтобы согласовать важный вопрос. 51 Из подвала на четвертый этаж, где находился кабинет начальника, Петелина поднялась по лестнице. Фитнес-браслет зафиксировал потраченные калории и пройденный метры. Женщина осталась довольна. Фитнес-браслет ей подарил Марат сразу после родов. Это было ее желание, она хотела быстрее восстановить прежнюю фигуру и ей требовался своеобразный кнут, подсказывающий: нет, подруга, сегодня ты не добрала шагов, давай еще! И Марат с удивлением наблюдал, как перед сном она накручивает по квартире замысловатые круги в ожидании финишного писка — норма выполнена! Зато сегодня она влезла в прежний костюм, только на груди пуговка оказалась особенно тугой, что, впрочем, для нее стало плюсом. Заинтересованные взгляды коллег-мужчин задерживались на ее бюсте на грани рамок приличия. Полковник Харченко принял Петелину с радушным умилением, как женщину, все мысли которой посвящены недавно родившемуся малышу. Когда же он услышал про следы перчаток и шерстяного платка на орудии убийства, остатке удобрений на подошве туфель, смертельном ударе по лежачей, Юрий Григорьевич схватился за голову: — Лена, ты в декретном отпуске, угомонись! Какого черта послала оперативников к Самсонову. — Он хотел уничтожить перчатки, они сохранили важнейшую улику. Вот заключение наших криминалистов. — Ох, не хотел тебя впутывать, — покачал головой Харченко и выложил на стол папку с документами. — А вот жалоба адвоката Брасина о неправомерном применении силы по отношению к Самсонову со стороны оперативников. На мое имя, между прочим. И медицинское заключение со следами побоев прилагается. Полюбуйся, что твой Валеев натворил! — Не может быть. — Елена посмотрела фотографии синяков на теле Самсонова и высказала сомнение: — Марат не задерживал его, только предотвратил уничтожение улики. — А по их версии получается, что Самсонов мирно сжигал мусор, какое-то гнездо. А на него напали, ударили, оттолкнули и что-то подложили в мангал. — Ничего не подкладывали. Там были его перчатки. Самсонов снял их с крыши гаража.