Рыцари не бегут от проблем. И не бросают друзей. Только воюют с идиотским упрямством, надеясь если не победить, то хотя бы выстоять. Юго хотел бы оседлать резного жеребца, что украшал нос барка, но эта выходка привлекла бы внимание. И Юго сидит тихо-тихо. Он старается быть полезным. Дамы ценят. К ним вернулись утерянные было спокойствие и надменность. – …и она предлагает мне взять ребенка! Под опеку, – говорит леди с узким лицом, чью некрасивость лишь подчеркивают пудра и румяна. – То есть раз я не могу родить сама, значит, можно подбрасывать мне всякое… Разносят сладости и чай в пустотелых дынях, оплетенных серебряной сетью. – …безумная идея переложить собственную ответственность… – Голос леди тих, она опасается быть услышанной, в то же время не желая лишать себя возможности выказать неодобрение. – А я согласилась. – Толстуха берет печенье пальцами и, отламывая по крохотному кусочку, – в вырез платья сыплются крошки, – отправляет в рот. Ее губы накрашены, а на подбородке чернеет бархатная мушка-звезда. – Нельзя оставлять невинное дитя в этом гнезде порока. Юго подает даме калебас.{71} Пьет она, отфыркиваясь и вздыхая, словно сам процесс глотания требует от нее немереных усилий. – И я согласилась. – Третья леди тиха, белолица. Она выглядит изможденной до крайности, но это лишь видимость. Юго уже успел ощутить, сколько силы в ее анемичных пальчиках. – Но мне отказали… В очах – змеиная печаль. Дамы вздыхают, сочувствуя несчастной… Юго хохочет. Про себя. И с поклоном спешит поднести веер. Ему нравится быть полезным. Главное – не выпасть из тени. Кайя возвращается и молча обнимает меня. Он расстроен, но я спешу утешить. Свет еще остался на моих руках, и его хватит для двоих. – Что случилось? – Пока не уверен, случилось ли, но… возможно, мне придется тебя оставить. Ох, как ему не по вкусу. Да и мне тоже. – Когда? – Сегодня-завтра станет ясно. – Надолго? Я не хочу, чтобы он уезжал. Мне будет страшно. За себя. За него тоже. Я не уверена, что справлюсь здесь одна. И вообще, что справлюсь. – Пока не знаю. – Нежный поцелуй в шею в качестве утешения. Нам не позволят остаться вдвоем надолго. И это тоже цена, которую я не готова платить, вот только выбора не остается. Кайя размыкает объятия и подает руку. Нам пора. В резной надстройке накрыты столы. И гости ждут. Наша светлость улыбается. Плакать в подушку мы будем потом, когда не останется никого, кто увидел бы слезы. Играет музыка. И акробат, пытаясь удержаться на ногах, подбрасывает разноцветные кольца. Он корчит рожи, пугая шутов. Те с хохотом ныряют под столы. И дамы взвизгивают, краснея. Учись улыбаться, Изольда. Как Магнус говорил: петь всем назло. И я пытаюсь. Вечером корабль украшают бумажными фонариками. Свет отражается в воде, стирая ощущения верха и низа. Мы плывем в черноте, пытаясь сбежать от узкого серпа луны. Кайя снова исчез. И Урфин держится в стороне, словно понимая мое настроение. – Ваша светлость, – я оборачиваюсь, узнав этот хрипловатый мягкий голос, – прошу прощения, что отвлекаю вас… Леди Арианна в белом платье похожа на привидение. Крупное. И какое-то домашнее. – Рада вас видеть. – Я вполне искренна. Мне симпатична эта женщина хотя бы тем, что она не чурается меня. – И вы меня не отвлекаете. Как раз ничем не занята. – Со временем это изменится. Надеюсь. Мне нужно отыскать тысячу дел, которые займут все время, чтобы не осталось ни одной свободной секунды. Иначе я сойду с ума от тоски. – Вы… вы не могли бы… дело в том, что я слышала… вы ищете семью для девочек… – Девочки. Ее зовут Иннис. Она совсем еще кроха. Может, поэтому никто не захотел связываться? Я переговорила с каждой женщиной из списка Кайя, и лишь две отозвались на просьбу. Завтра леди Айли и леди Ньета покинут замок. Долэг останется при сестре. А Тисса выйдет замуж за Урфина, если, конечно, не успеет натворить глупостей. – Я… понимаю, что не очень подхожу. Мы не так и богаты. И род не столь уж древний. Но если бы вы знали, как я хочу девочку! У меня четыре сына. Два брата. И муж. Мужчины безумно утомляют! Я их люблю. Всех. Но хочу девочку. И если бы ваша светлость… – Изольда, – я позволяю себе прервать пламенную речь, – называйте меня Изольдой. – Если бы вы сочли нас достойными… – А ваш супруг не будет против? – Не будет, – отмахнулась леди Арианна. – Он у меня любит с детьми возиться. И сам бы дочку хотел… но вот не случилось. Могу ли я желать лучшей семьи для Иннис? Тайрон немногословен, но надежен. А леди Арианна действительно леди, хотя и обходится без париков и кринолинов. Я знаю ее не так долго, но чутье подсказывает, что они – хорошие люди. Урфин, на которого я бросаю взгляд, кивает: у него нет возражений. Следовательно, Кайя не будет против. – Что ж, я рада, что Иннис нашла дом. Хоть что-то хорошее сегодня. – Изольда, – леди Арианна не спешит уйти, – вам, наверное, следует знать: за эти дни я много слушала. Недоброго. Голоса немногих звучат громко. И может показаться, что они говорят за всех. Это не так. Север помнит то, что здешние люди забыли. – И что же? – У войны одно сердце. Нарвалья скала светится в темноте. Белый маяк, на который летит наш барк. – Север поддержит вас, Изольда. Что ж, выходит, не все так плохо, как я думала. Спасибо. Ее легко было бы убить сейчас. Подсечка. Захват. И падение по инерции в разрисованную отблесками фонариков черноту. Слабый всплеск, возможно – вскрик. И погружение. Море примет и этот подарок, как принимало прочие. Оно спеленает жертву ее же юбками, потянет за золотые кандалы, чтобы навеки скрыть в мягком илистом дне. И только нарвалы будут плакать. – Нет. – Наниматель возник за спиной. – Не сейчас. Хватит игр. – Когда? Юго ведь ждал. Он был послушен, но любое ожидание имеет предел. – Я скажу когда. – Месяц? Год? Два? – Юго нужно было знать. Мир уже опутал его сетью обязательств. И с каждым днем она становилась прочнее. – Не вы ли утверждали, что умеете ждать? И будете ждать столько, сколько понадобится? Не сами ли назначили цену? Она была принята. Юго не нашелся что ответить. Наниматель был в своем праве. Это злило.