– И я тоже. Рада. Наконец вас увидеть. Надо сказать еще что-то вежливое, про погоду или, там, про здоровье… погода замечательная, а здоровья у Кайя на небольшую деревушку хватит. И значит, пора подойти к волнующим меня вопросам, но язык вдруг присох к нёбу, а нужные слова – вежливые, исключительно вежливые! – вдруг выветрились из головы. Платье? Подумаешь, платье. Тут суд над маньяком, а я со своими нарядами… Дядюшка Магнус перерезал нить молчания, воскликнув: – Урфин, мальчик мой! Я хотел с тобой побеседовать! – Надеюсь, не в подземельях, дядюшка? Я, как вас вижу, сразу начинаю вспоминать, где и чего натворил. И, если что, в содеянном готов раскаяться сразу… Эти двое удалялись, и галерея, еще минуту назад людная, пустела. Какая нечеловеческая деликатность. – У вас чернила, – Кайя коснулся шеи, – вот здесь. И на ухе еще… – Да? – Потерла пальцем указанное место, предполагая, что вряд ли пятно исчезнет. – Я не привыкла писать так, и… я справлюсь. – Не сомневаюсь. Мне уже доложили, что вы справляетесь. Возможно, будет удобнее продолжить беседу в саду? Он не стал дожидаться согласия, наверное, считая, что если в сад, то в сад. Издержки самодержавия? А говорил, что самодурства не хватает. Их светлость просто себя недооценивает. – Жалуются? – поинтересовалась я, зная ответ. – Жалуются. – Кайя шел очень медленно, приноравливая свой шаг к моему. – Но вы не обращайте внимания, Изольда. Я сказал, что вы вправе поступать так, как сочтете нужным. И что поддержу любое ваше начинание. Даже если вы решите перестроить замок. Добрый он сегодня, но чужой. Отстраненный. Рядом с таким я теряюсь. А замок наша светлость перестраивать воздержится. Она еще не до конца разобралась с тем, как он устроен. – Спасибо за подарки. Мне очень понравились. – Благодаря урокам Ингрид, у меня уже получалось ходить, поддерживая, но не задирая юбки. Только не следовало забывать об осанке… и о посадке головы… о руках… еще пара лет, и наша светлость совсем хорошо освоится. – Подарки? – Кайя даже не обернулся. Интересно, для кого я тут из себя прекрасную даму изображаю? – Майло сказал, что от вас… – Кто такой Майло? Ох, и не понравился мне тон, которым вопрос был задан. И взгляд, кстати, тоже. – Паж. Тот мальчик, который… – Ясно. Иза, я не посылал вам подарков. Это – дядины шутки, скорее всего. Но мне следовало бы и самому подумать. Извините, если разочаровал. – Да нет, все нормально. Только немного грустно. Лилия не перестанет быть лилией, а каменная птичка не улетит из клетки, но радость уже не та. Неудобно как-то получилось. – Пожалуй, мне следовало промолчать, – сказал Кайя. – Тогда бы мы не узнали правду. – Также приношу свои извинения за то, что не уделял вам должного внимания. – Заняты были? Встреченная парочка дам, похожих, как сестры-близняшки, которых специально нарядили в платья разного цвета, чтобы различить, заставила меня вспомнить об осанке. Спину держать. Хотя бы ради профилактики сколиоза. – Ловил черную кошку в темной комнате. – Мне слышится в этом голосе насмешка. – И как? – Уже не уверен, что кошка и вправду существует. Разговор снова рвется, и мы молчим. Кайя думает о чем-то своем, ему явно не до меня сейчас, а я не в состоянии подыскать вежливый предлог и удалиться. И вообще, в сад – значит в сад. Но их светлость вывел меня не в дворцовый парк с его идеальными формами, совершенными газонами и кустами, стриженными под шахматные фигуры. Этот сад начинался с арки, увитой лиловым виноградом. Ветки прогибались под тяжестью ягод, которые только-только начинали окрашиваться. Еще месяц, и виноград созреет. Пока же он, цепляясь тонкими усиками молодых побегов, расползался по колоннам и статуям. Из-под виноградного покрывала, словно из-под оброненной шали, выглядывала зелень дичающего газона. Дорожки, вымощенные желтым камнем, – обрывки нитей на разноцветной ткани, то появлялись, то исчезали под пологом кустов. Причудливые деревья поднимались к стеклянному потолку. Каменные вазы, полные цветов. Крохотный фонтанчик в тени шатрового вяза. Пруд с белыми лилиями. И кованая, но легкая, словно не из металла – из кружева сделанная, – скамейка. Сад был огромен… Сад был великолепен! – Мне нравится здесь бывать. – Кайя остановился у дерева с седым, каким-то бархатистым на вид стволом и с легкостью наклонил массивную ветвь. М-да, сил у их светлости определенно с избытком. Я слышала, как загудело дерево, готовое треснуть под рукой лорда. – Южная эйла. Видите цветы? Мелкие желтоватые звездочки прятались меж глянцевых листьев. – Сорвите и разотрите. Цветы имели слабый лимонный запах. Может, они чернилоотмывающие? Хорошо бы… Да нет, чернила остались. А запах стал сильнее. – А вы дерево на свободу отпустите или как? – поинтересовалась я, обнюхивая пальцы. Кайя разжал руку. Свистнула, распрямляясь, ветка, задрожал ствол, а меня осыпало цветами, мелкими ягодками и трухой. – Извините. – Бывает. – Я вытащила из волос сухой лист, второй Кайя снял сам. – Раскройте ладонь, – попросил он. – Запах цветов, соприкасаясь с кожей, меняется. Я уже чувствую: не лимон, а что-то горьковатое… грейпфрут? И цитрус уходит. Полынь? Похоже, но не то. Сложный аромат, который никак не получается поймать. Но он становится резче, сильней. Первый мотылек упал на ладонь откуда-то с ветки. Он завозился, расправляя белые с серебряным рисунком крылья. Крупный. С мохнатым, будто напудренным, тельцем, с антеннами усов и черными бусинами глаз. Мотылек не спешил улетать, но деловито исследовал мою ладонь. А второй уже спешил на помощь. – Полуночникам нравится этот запах. – Кайя протянул третьего мотылька. Вот и четвертый… Пятый опустился на волосы. Шестой, седьмой… и я все-таки сбилась со счета. – Бабочки вам к лицу, – заметил Кайя. – Это мотыльки! – А есть разница? – Огромная!{43} – Потом расскажете. – Кайя с самым серьезным видом протянул еще одного белокрылого полуночника. – Сейчас запах выветрится, и они улетят. Жаль, мне понравилось. Хотя… вот оно, дерево. И Кайя рядом, чтобы цветочки достать. Подозреваю, что, если попросить хорошо, он и дерево свернет. Правда, тогда мотылькам негде будет жить… Полуночники поднялись одновременно, и на мгновение я оказалась в белом пуховом облаке. – Их привезли вместе с эйлой, говорят, эти деревья раньше росли повсюду, но теперь их почти не осталось. Как и паладинов… – Мой прадед устроил этот сад для прабабки. Она собирала растения со всего мира, особенно такие, которые могли исчезнуть. Бабка продолжила. А вот моей матери сад был не интересен. Но его сохранили. И будут сохранять. Кайя вел меня по дорожке. Вдоль бордюра поднималась лаванда. И робкие маргаритки выглядывали из травы. Покачивала серьгами запоздалых соцветий акация… – Почти все предпочитают парк. Наверное, потому, что он чище, удобней. Там дорожки широкие. И лабиринт есть. Еще кусты выстригают по-всякому. Ничего в этом не понимаю, но говорят, что так положено. Но там у меня отдохнуть не получается.