– Все будут, Иза. Приговор такого рода обязывает к присутствию. – Ингрид не вышивала, она плела из тонкой золоченой проволоки цветы. – Кроме детей, конечно. Но и дети придут. Им интересно. Ты боишься? – Да. – Это неприятное зрелище. Хотя многим нравится. Как такое может нравиться кому-то? Я подняла Кота, который фыркнул, показывая, что вовсе не расположен к нежностям, но убегать не стал, улегся, свесив лапы с колен. – В пресном мире хочется острого. Казнь – это всегда развлечение. Можно купить лотерейный билет и выиграть кусок веревки висельника. Говорят, приносит счастье. Или что-то из одежды… у кое-кого целая коллекция имеется. Опять же ставки на палача. Или на то, сколько протянет… Меня опять затошнило. Я так не смогу! – Иза, не расстраивайся. – Ингрид отложила рукоделие и укрыла мальчишку шалью. – Если хочешь, я добуду одно средство. Хорошее средство. Две капли, и ты видишь, понимаешь, что происходит, но это тебя совершенно не волнует. Гм, взлом мозга против легкой наркоты. Какие замечательно разнообразные варианты. А вот тот, где я просто прогуливаю мероприятие, отсутствует. Интересно, а если мне заболеть? Температура там. Ангина. И мигрень. С тонкой-то телесной конституцией запросто. И сутки в постели с бледным видом… – Я сама его принимала, когда у моего мужа возникало желание исполнить супружеский долг. – Ты замужем? – Была… – Ингрид взяла со столика щетку для волос и подошла ко мне. – Долг женщины в том, чтобы выйти замуж, родить ребенка и, если получится, овдоветь. У меня получилось. – Сколько тебе лет? – Двадцать два. В двенадцать я подписала договор о намерениях. В тринадцать стала женой одного… человека, который оказал отцу услугу. В пятнадцать – родила сына. В шестнадцать овдовела. Мой муж был столь любезен, что свернул себе шею на охоте. Впрочем, даже если бы не свернул, то вряд ли прожил бы долго. – Сколько ему было? – На момент нашей свадьбы – пятьдесят восемь. Черт, после такого жизненного опыта я бы тоже в лесбиянки подалась. И чем этот ее муж, пусть давным-давно мертвый, лучше осужденного сегодня урода? Тем, что не убивал? – Сначала было сложно. Отвратительно даже. Но мне помогала Аля. Щетка коснулась волос. У Ингрид были мягкие чувствительные руки, которым подчинялись даже мои непослушные кучеряшки. Они отрастали с какой-то безумной скоростью, а постригать их куафюр отказывался наотрез. – Это моя… тень. Правда, тогда Аля не была тенью. Другом – да. Еще имуществом, которое в числе прочего отошло к мужу. И у него был выбор, кого из нас навестить. Ингрид расчесывала волосы, я слушала. – Иногда Аля сама звала его к себе, чтобы я отдохнула. Это мерзко. Неправильно. – Все по закону, Иза. Он разрешает свадьбы с двенадцати. Когда я забеременела, мой муж стал почти все время проводить с Алей. Ей было очень тяжело, но мы надеялись, что скоро все закончится… мы взрослели, рано или поздно он потерял бы интерес. Все почти получилось. – Почти? – Он сделал Алю тенью. Знай я об этом намерении, сама бы его удушила. Я часто это представляла, как беру подушку и прижимаю к его лицу. – И ты не пыталась остановить… – Пыталась. Но что я могла? По закону женщина принадлежит мужу. В буквальном смысле слова. И все ее имущество тоже принадлежит мужу. Он был в своем праве. Ингрид подхватывала пряди шпильками. – Аля жива. И здорова. Она лишь перестала быть собой. – Ты можешь ее отпустить? – Могу. Как и ты можешь отпустить канарейку из клетки. Долго она проживет на свободе? Я ее даже отослать не смею. Она так радуется, когда видит меня. Когда служит мне. Она счастлива, и все, что в моих силах, – дать ей это счастье. – Тебе больно? – Я остановила руку Ингрид. На широком мужском запястье дрожала нить пульса. – Видеть ее такой? Да. Я тебя расстроила? Извини. Я не собиралась рассказывать все, но как-то само вышло. Сколько лет она хранила свою тайну, которая ни для кого тайной не была? Так ведь и с ума сойти недолго. – Зато теперь я не принадлежу ни отцу, ни мужу. И эта свобода стоила нескольких неприятных ночей. – А друга стоила? Ингрид не ответила. Она взглянула в зеркало и отвернулась, не выдержав собственного взгляда. – Реши для себя, стоит ли то, что ты имеешь и чего желаешь, нескольких неприятных часов. Она говорит о казни, и она права. Мне придется быть. И делать вид, что все нормально. Или все-таки заболеть? – Иза, я знаю, о чем ты думаешь. Но запомни: прямого ослушания их светлость не потерпит. Не доводи его до края. Никогда и никого не доводи до края. Ох, что-то возникли у меня сомнения по поводу той охоты, на которой супруг Ингрид расстался с жизнью. С другой стороны, в его-то возрасте приличные старики дома сидят, а не по охотам шастают. Приличные старики не женятся на двенадцатилетних девочках. А отцы не расплачиваются дочерьми за оказанные услуги. – Кайя – хороший человек. Но никогда не становись между ним и законом. Ингрид набросила на волосы отрез шелка и поднесла зеркало. – Видишь? Тебе идет белый. Лучше думай о платье, ты уже решила, каким оно будет?.. Кот смотрел на Ингрид зелеными глазами. Некоторые женщины были умны, почти как кошки. Глава 22 ОБСТОЯТЕЛЬСТВА Что делать, если вы обнаружили в вашем будуаре незнакомого мужчину? 1. Убедитесь, что это ваш будуар. 2. Убедитесь, что мужчина действительно вам не знаком. 3. Познакомьтесь с ним. Теперь в вашем будуаре пребывает знакомый мужчина! «101 совет для леди о том, как сохранять хладнокровие в любой ситуации» Юго симпатизировал объекту, а такое случалось нечасто. И подлежи объект ликвидации, Юго постарался бы убить его быстро. Смерть без боли. Разве возможен лучший подарок? А придется дать боль без смерти. Это плохо. Юго не любил так. Но договор был заключен, и слово сказано. Юго оставалось лишь дождаться команды. А команды все не было. И мир постепенно присасывался к Юго, окружая тончайшими нитями, которые весьма скоро станут прочны. Впрочем, Юго умел избавляться от подобных связей. Позже. Пусть мир привыкнет к нему и винтовке, которая ждала, как верная жена. Когда-нибудь время придет. А пока оно идет, Юго сам подыщет себе развлечение. Заодно и проверит кое-что.