– Знаете, я пыталась вас найти, чтобы поблагодарить, но не нашла. Если разговаривать, то не так страшно. А мне все еще страшно. И страшнее, чем раньше. В конце концов, прежде меня не пытались убить. Зачем меня убивать? Я хорошая! – Изольда. – Сержант подошел и присел рядом. Канделябр он поставил у моих ног. – Он умер. И не причинит тебе зла. Понятно? Я кивнула. Конечно, понятно. Мертвый человек на коврике у кровати. Что может быть проще? – Ты его убил? – Я. – Сержант стянул с кровати покрывало. А служанка и ухом не повела. Это же надо, до чего у людей сон здоровый. – Позвольте, – Сержант наклонился надо мной и резко надавил пальцами на шею, – больно? – Нет. – А так? – Он коснулся ключицы, и я опустила взгляд. Надо же, а мокрое – это не вода… это кровь. Моя кровь? А почему она голубая? Потому что я леди, сиречь особа высшей степени благородства. Кажется, я рассмеялась. – Иза, потерпите еще немного. Пожалуйста. – Сержант набросил покрывало на плечи. – Сейчас я уйду. – Нет! – Уйду, – строже повторил он. – Но вернусь быстро. Мне нужно привести вашего мужа. – Зачем? – Я схватила его за руку. Сержант не должен уходить! В конце концов, на нашу светлость коварно покушались и… – Потому что здесь случилось кое-что важное. Это я заметила. – И еще, вероятно, случится. Я больше не хочу важного! Мне жарко. И хочется пить… а огонь такой яркий-яркий. Я буду смотреть на огонь. Тогда не страшно. Наша светлость вообще никого не боится. Разве что темноты и стоматологов. А Сержант вернется… надо же, я их искала, а они меня охраняли. Только кричать следовало сразу. А глупая Изольда молчала. Интересно, где Сержант прятался? Под кроватью? Я хихикнула и прикусила пальцы, чтобы не расхохотаться. Если под кроватью, то можно его, наверное, сразу в любовники возвести и значок выдать. Кайя разозлится… он и так разозлится. Вечно от меня проблемы: то платье, то маньяк… Сержант не обманул. Он вернулся быстро, быстрее, чем я успела придумать оправдательную речь – все-таки сложно объяснить мужу, что в твоей спальне делает посторонний труп. Кайя был… мрачен. Да, определенно, мрачен. Красный какой-то. Я пыталась проморгаться, подозревая, что со зрением у меня тоже нелады, но краснота не исчезала. Напротив, моего супруга определенно окутывало багряное поле самого зловещего вида. На нимб похоже мало, скорее уж на пламень диавольский, но ни рогов, ни копыт вроде не прибавилось. И значит, более-менее все в норме. Может, у меня вообще галлюцинации. От стресса. – Надо же, – сказала я, – а вы и таким бываете… с бабочками мне как-то больше нравится. Кайя и Сержант обменялись взглядами. Опять секреты. – Иза, вы как себя чувствуете? – Кайя сжал мою голову и повернул, заставляя глядеть на свет. – Больно? Конечно, больно! И огонь пляшет-пляшет. Рыжий такой. Прямо как глаза Кайя… потрогать хочу. Не позволили. Кайя поднял меня на руки вместе с покрывалом, и я обрадовалась, потому что теперь ни один психопат до меня не доберется – на такой-то высоте… и голова кружится, как чертово колесо. – А меня убить хотели, – пожаловалась я, обнимая мужа. – Представляете, какая наглость… Он ничего не ответил, и это тоже было плохо, потому что багряное облако потемнело, и мне показалось, что если оно потемнеет еще немного, то непременно случится что-то плохое. Я не хочу плохого. Я спать хочу. И еще чтобы не было так жарко. – Мне нужен Урфин. – Кайя умел говорить страшно, и я закрыла глаза, но красное не исчезло, оно проникало в меня, а я не хотела, чтобы во мне поселилось еще и это. Мерзость! – И Магнуса разбудите. Здесь – ничего не трогать. Мы поднялись по знакомой уже лестнице, и на этот раз дверь в комнату Кайя была открыта нараспашку. Поперек порога возлежал рыжий кот, взиравший на меня с печалью в зеленых очах. Кот определенно был в курсе секрета. Обидно. Даже кот в курсе. Глава 23 ЗАРАЗА Всё пойдет по плану: после увертюры – допросы, потом – последнее слово подсудимого, залпы, общее веселье, танцы.{44} …дамское щебетание Изольда горела. Ее сердце стучало с немыслимой скоростью, и раскаленная кровь сочилась из ран. Порезы почти затянулись, но кровь была характерного синеватого оттенка, и Кайя понял, что не представляет, как теперь быть. Никак. – Знаете, – задумчиво произнесла Изольда, растирая кровь на пальцах, – мне кажется, что на самом деле все куда хуже, чем мне кажется. Пока она в сознании, но как надолго? Она слишком взрослая. Слишком нежная. И не из этого мира. Так каковы шансы выжить? – Это же ненормально – иметь голубую кровь? Чтобы не образно говоря, а взаправду. И чтобы не больно было, когда режут. Я испугалась, но и только. А вчера вот булавку случайно в руку воткнула и тоже ничего не почувствовала. И это тоже ненормально. Я умру? Кайя не готов отвечать. – Вы мне раньше никогда не лгали. – Изольда завернулась в покрывало. Маленькая гусеница в тяжелом коконе, которого ее придется лишить. – Возможно. – Слово далось с трудом. Изольда кивнула, точно и не ожидала услышать иного. – А… а мне должно быть так жарко? – Да. И будет еще жарче. Кажется, это Изольде совсем не понравилось. Она нахмурилась и вытерла пальцы о покрывало. Кот, взобравшись на подлокотник, потерся о щеку. У кота своя задача, а Кайя должен сделать то, что положено, как бы ему ни претила мысль о том, чтобы причинить ей боль. Пусть даже Изольда и не ощущает боли. Шкатулка лежала на месте. Впрочем, вряд ли бы нашелся хоть кто-то в замке, кто осмелился бы тронуть этот предмет. Крышка со стертым гербом, который скорее ощущается пальцами, чем виден. Темные петли. Кругляш замка́, что долго не желает признавать Кайя, раз за разом сверяя отпечаток пальца с контрольным образцом. Но когда терпение – его остались считаные крохи – иссякает, раздается щелчок. Бархат обивки по-прежнему ярок. И по ткани нельзя сказать, сколько ей лет. В шкатулке – тонкий нож с костяной рукоятью. Клинок узкий, острый. – Вот только не говорите, что вы меня сейчас дорежете. – Изольда покрепче обняла кота, который отнесся к происходящему с нетипичным смирением. – Мне казалось, мы почти нашли общий язык. – Хочу вам кое-что показать. Это проще показывать. Рассказывать у Кайя всегда выходило хуже. Клинок перечеркнул запястье, с поразительной легкостью вспоров кожу. На линии разреза вспухли чернильно-черные капли крови.