— Скажите, — Илья тоже отошел от окна и опустился на стул, на котором только что сидел его брат, — он говорил, что его избили? С Головковым это как-то связано? — С Головковым? Почему вы спрашиваете? — Так все же — связано или нет? Шестакова медлила с ответом, явно не горя желанием посвящать Лунина во все детали местных особенностей делопроизводства. — Сам Головков его не трогал, это я вам скажу точно, — покачала она головой. — Не его уровень. Но у него есть пара оперов, которые всегда готовы помахать кулаками. Фамилии их я вам называть не буду. Если хотите, можете сами у Головкова спросить, сомневаюсь только, что он будет с вами разговаривать. — Он со мной уже разговаривал вчера вечером, — усмехнулся Илья, — мне показалось, он не очень доволен моим появлением. Хотя, — тут же поспешил добавить Лунин, — кажется, моим появлением вообще никто не доволен, включая подозреваемого. — Может быть, из этого стоит сделать какой-то вывод? — Может быть, — кивнул Илья. — Вы знаете о том, что сын Головкова раньше встречался с Мещерской? — Рома? — А вы, я так понимаю, знакомы, — заключил Лунин. — Знаете, у нас тут не Москва и даже не Среднегорск. Тут все друг друга знают в той или иной степени. С Головковым-старшим я знакома очень хорошо, уже лет десять, с тех пор как пришла сюда работать, а с сыном его несколько раз виделась, это трудно назвать настоящим знакомством. — Я понял, — кивнул Илья. — Что вы поняли? — Шестакова возмущенно вскинула брови. — Что вы вообще могли понять? У вас что, появились какие-то сомнения в моей объективности? — Я вовсе этого не говорил, — попытался защититься Лунин, — я, можно сказать, ничего не говорил. — Зато как вы молчите! — всплеснула руками Ирина Владимировна. — Здесь и никаких слов не надо. У вас все на лице написано. — Ну что там не так с моим лицом? — Илья страдальчески закатил глаза к потолку. — Обычное лицо, среднестатистическое. — Я вам вот что скажу, — Шестакова постучала по столу указательным пальцем, привлекая внимание Лунина, — когда Лунина задержали, его сначала увезли в отдел, к Головкову. В тот же вечер я не смогла его допросить, у меня разболелся зуб, совершенно ужасно, пришлось все бросить и ехать к врачу. Ну а потом, после стоматолога, сами понимаете, не до допросов было. — Понимаю, — вновь кивнул Лунин и настороженно взглянул на собеседницу, опасаясь ее реакции, но Ирина Владимировна пропустила его ответ мимо ушей. — Когда я на следующее утро приехала в УВД, ваш брат был сильно избит, — продолжила она, — очень сильно. Я сказала, чтобы его привели в человеческое состояние, а сама поднялась в кабинет Головкова. — Заступиться решили? — удивился Илья. — Нет, чаю попить. Не перебивайте меня. Так вот, оказалось, что оперативники ничего не сказали задержанному о найденных на месте преступления часах. Они просто тупо выбивали из него признание. — Даже так? — не смог сдержаться Лунин. — Это как-то… — Перебор? — усмехнулась Шестакова. — Я тоже так подумала. Но когда я спросила об этом Головкова, он как-то странно отреагировал. Сейчас я не вспомню, что он мне ответил дословно, но смысл был примерно такой: он хотел, чтобы Лунин признался и покаялся перед ним в совершенном преступлении. Я спросила, есть ли тут что-то личное, и он сказал, что да. Но знаете, мне тогда показалось, что в нем просто есть какая-то ненависть к Лунину. То, что они соседи по поселку, я уже знала, так что причина могла быть какая угодно. Но если Роман на самом деле ухаживал за Мещерской и она от него ушла к вашему брату, тогда для этой ненависти одной причиной может быть больше. — А еще у нас появляется новый человек, у которого был мотив для убийства Мещерской, — подхватил Илья, затем немного подумал и добавил: — Или два таких человека. — Ну знаете, — Шестакова с сомнением покачала головой, — полет вашей фантазии слишком высок. Вы что, хотите обвинить в убийстве начальника уголовного розыска только на том основании, что его сын был знаком с убитой? — Я никого ни в чем не обвиняю, — примирительно поднял руки Лунин, но, если вы узнаете, где был сам Головков в момент убийства, это будет неплохо. — Даже не подумаю! — возмутилась Ирина Владимировна. — Как вы себе это представляете? Михаил Эдуардович, а чем вы занимались с двадцати одного до двадцати трех часов ночи? И кто может это подтвердить? — Обычно именно так и спрашивают, — кивнул Илья, — если вас смущает должность Михаила Эдуардовича или ваше долгое с ним знакомство, то можно опросить не его персонально, а как одного из. — Одного из кого? Вы можете выражаться по-русски? — вспылила Шестакова. — Одного из жителей села, — улыбнулся Илья, — если вы будете опрашивать всех, то нет ничего удивительного, что побеседуете и с Головковым. — Лунин, вы идиот? Подумав о том, что его уже второй раз за последние несколько дней называют идиотом, Лунин не сразу нашелся что ответить. — Ясачное — самое большое село в районе. Порядка трехсот домов. В нем только прописано около пятисот человек, а живет еще на несколько сотен больше. Я что, всю эту тысячу должна допросить, кто чем вечером занимался? Вы представляете, сколько это времени займет? Даже если мне выделят несколько человек в помощь. — Не обязательно опрашивать всех, можно только жителей домов, которые находятся по соседству от места убийства. Взять от проулка по пять домов в каждую сторону и всех опросить. Кто где был, что видел. Вообще-то обход опера должны были сразу сделать после обнаружения тела. Но, я так понимаю, найденные часы полностью парализовали всякую розыскную деятельность. Шестакова закрыла лицо руками и некоторое время сидела молча. — Мне кажется, все, что вы говорите, несусветная глупость, — ее голос приглушенно вырывался из-под сомкнутых ладоней, — а еще большая глупость — это то, что я, непонятно зачем, иду у вас на поводу. Илья вздохнул. Что-то подсказывало ему, что сейчас в ответ лучше ничего не говорить. — А где тут наша именинница? Дверь кабинета широко распахнулась. Повернув голову, Илья увидел, как вначале в воздухе появился огромный, пестрящий всеми красками букет цветов, а затем из-за букета выглянуло улыбающееся мужское лицо. — Привет, Ирусик! — Колька! — совершенно по-девчачьи взвизгнула Ирина Владимировна и, выскочив из кресла, бросилась на шею мужчине. Илья деликатно отвел взгляд в сторону. — А я решила, ты совсем про меня забыл. Не звонишь, не поздравляешь. Ну, думаю, все, из списка приглашенных вычеркну. — А чего звонить-то, — запыхтел в ответ мужчина, — когда приехать можно? Держи вот, тебе подарочек от меня символический. Лунин услышал, как зашуршала обертка, как Шестакова ахнула от удивления. — Колька! Красота-то какая! — Нравится? Я, как увидел, сразу решил, что тебе подойдет. Давай застегну. — Коля, ты мне скажи, зачем ты так тратишься? Я же знаю, как у тебя с деньгами сейчас. — Ирусик, ну что нам деньги? Деньги — такая штука, их сегодня нет, завтра нет, а послезавтра они и не нужны совсем, — хохотнул мужчина. — Все, застегнул, можешь смотреться. — Ой, — спохватилась Ирина Владимировна, — вы хоть познакомьтесь, а то неудобно как-то. Обхватив букет обеими руками, она отступила к стене, давая возможность мужчинам обменяться рукопожатием. Илья, у которого больше не было повода стоять, уставившись себе под ноги, смог наконец рассмотреть посетителя. Мужчина был высокий, почти одного с Ильей роста, такой же широкий в плечах, но более худощавый. Лицо посетителя соответствовало тому типу мужской красоты, который, по мнению самого Лунина, больше всего нравится женщинам. Четко очерченная, выдающаяся вперед линия подбородка, высокие, твердые скулы, прямой, но не слишком крупный нос. Со всем этим, почти идеальным обликом контрастировали брови мужчины, точнее, одна, левая бровь. В отличие от правой, вполне себе обыкновенной, эта топорщилась, что называется, домиком, отчего лицо незнакомца приобретало необыкновенно веселое и в то же время задиристое выражение. — Николай, — мужчина протянул руку первым, — брат этой красотки. — Илья, — Лунин поспешно стиснул протянутую ему ладонь, — а мы с Ириной Владимировной, так сказать, коллеги. — Илья Олегович у нас приехал из Среднегорска, — прокомментировала Шестакова, — помогает нам раскрывать особо сложные преступления. — А что, у нас в районе такие есть, — изумился Николай, — особо сложные? Мне казалось, у нас тут все простые, что люди, что преступления. Слушай, а забавно он тебя называет, Ирина Владимировна. Прям так солидно звучит. Хотя Ирусик тебе больше идет. — Коля, — укоризненно вздохнула Шестакова, — я же на работе. — Ой, тоже мне работа! Сидите, дела подшиваете. — Николай подмигнул Лунину, давая понять, что на шутку обижаться не стоит. — Ладно, я побежал. Если в ресторан припоздаю, меня из списка приглашенных не вычеркивайте. — Нет уж, приезжай пораньше, будешь со мной гостей встречать, — попросила Ирина Владимировна. Николай кивнул: — Хорошо, постараюсь. Все, Илья, до вечера! Он еще раз стиснул Лунину ладонь и выскочил из кабинета. Илья хотел было ответить, что на вечер не приглашен, но было уже поздно. — Хороший у вас брат, веселый, — повернулся он к Шестаковой. Та озиралась по сторонам, пытаясь найти емкость, в которую мог бы поместиться огромный букет. — У вас вечером торжество? — Торжество. — Ирина Владимировна заглянула в шкаф, но и там не обнаружила ничего подходящего. — А куда деваться? Юбилей как-никак. Вот что, — она оценивающе взглянула на Лунина, — Илья… Вам надо пойти в два места. — Одновременно? — Нет, по очереди. Сначала вы пойдете в туалет. — Да мне вроде не очень надо пока, — смутился Лунин. — Это мне надо. В туалете в дальней кабинке есть несколько ведер. Возьмете пластиковое, белое, налейте до половины воды и несите сюда. Если оно грязное, сполосните сначала. Справитесь? — С туалетом? Постараюсь. А что за второе место? — К семи вечера приходите в ресторан «Пьяный еж». Это здесь в центре, недалеко. Найдете? — Пойду поищу туалет для начала, — пробормотал удивленный неожиданным приглашением Лунин.