– Это он! Тот же самый человек, который отправляет мне все эти записки! – Боже, это уже не смешно, – он запустил руку в густые темно-русые волосы. – Это можно расценить как угрозу. Я звоню в полицию. У тебя остались какие-то предыдущие письма? Я покачала головой. От каждого письма я избавлялась лично. Я не могла ни смотреть на них, ни вообще жить, зная, что они существуют где-то совсем рядом. – Вы думаете, это поможет? – скептически спросила я. – Поможет или нет, но мы вынуждены сообщить об этом. Кто знает, что у этого психа на уме? Герман Андреевич отошёл в сторону и начал набирать нужный номер, после чего очень долго что-то объяснял. – Велели ждать, скоро подъедут, – сообщил он. – Холодает. Может, пройдём в дом? Однажды папин друг вызывал полицию, когда его дачу ограбили. Он рассказывал, что прождал полицейских два часа. – В таком случае, это неплохая идея. Хотя…у вас есть какой-нибудь чёрный ход? Боюсь, нам лучше лишний раз не топтаться на этом крыльце, раз оно стало местом преступления. Чёрный ход у нас был. Он располагался на противоположной стороне дома, которая прилегала к лесу, и вёл прямо на кухню. Мы почти никогда им не пользовались. Но что самое глупое, ключ от него хранился под ступенькой, хотя я уже тысячу раз говорила маме убрать его оттуда. Если заявятся воры, то это будет первое место, куда они заглянут. Даже замки взламывать не придется. – Довольно опрометчиво, – отметил Герман Андреевич, когда при нем я достала ключ из-под крыльца. – Знаю. Но маму не убедишь. Она все еще живет в мире розовых пони и думает, что добро давным-давно победило зло, а воровства не существует. – Она сейчас не дома? Я покачала головой. – Родители уехали в отпуск на три недели. Я теперь одна хозяйка в этом доме. – Не боишься? Я и не заметила, в какой именно момент он стал обращаться ко мне на «ты». – Боюсь, – призналась я, – но выбора у меня все равно нет. Когда мы зашли в дом, в ноги бросилась Дымка. Я включила свет и предложила Герману пройти, но сперва тот снял и оставил обувь у двери. Я даже и не подумала, что захожу не через основную дверь, а потому совсем забыла про уличные ботинки. – Чай, кофе? – Я мог бы вежливо отказаться, – улыбнулся преподаватель, – но нам все равно нужно скоротать время. Поэтому чай был бы очень кстати. Я включила чайник и задёрнула занавески. Ощущение, что за нами наблюдают, не покидало даже сейчас. Наверное, это уже паранойя. Мы выпили не по одной чашке чая, прежде чем приехала полиция. Это заняло около часа. Мы заметили их по сине-красным отсветам, отражавшимся на стене гостиной, а потому успели вновь предусмотрительно выйти из дома через чёрный ход. Следователь был очень похож на того, который приезжал недавно по делу об исчезновении Роберта. Я даже подумала, неужели все полицейские на одно лицо? Он долго задавал вопросы и что-то записывал у себя в бумагах. Я рассказала обо всем, что произошло за эти дни – о письмах, о цветах, о записке в мертвой руке. – Это все, конечно, занимательно, – вынес вердикт следователь, – но выходит очень натянуто. Записок у вас не осталось. Улик нет. Думаю, кто-то просто балуется. – Труп вороны – это по-вашему баловство? – на повышенных тонах спросил Герман. – Все, что мы можем сделать – осмотреть замки на предмет взлома, снять отпечатки пальцев, если, конечно, ваш гость их оставил, ну и посмотреть камеры. Хотя, состава преступления я не вижу. – Так и думала! Я так и думала! – возмущённо произнесла я, как только дверь за следователем закрылась. – Никакого состава преступления, ну конечно! Он забыл добавить: когда убьют – тогда и приходите! Замки взломаны не были. Впрочем, я в этом и не сомневалась. Дома не было следов присутствия чужого человека, да и дело мы имели не с грабителем. Ему нужно было другое. Не знаю, что именно – напугать меня, поиздеваться надо мной, но так или иначе, ему была нужна я. Куда больше меня удивило, что ничего не показали и камеры. Мы смотрели сегодняшний день и тот день, когда мне принесли букет роз, но сегодня на территорию посёлка заезжали и заходили лишь жильцы, а в тот день с утра и до того времени, как Макс вернулся из школы, и вовсе никого не было. Это могло означать только два варианта: или послания подкидывает кто-то из местных, или он знает другой способ попасть на территорию посёлка. Но полиции, конечно, было удобнее думать, что мы просто накрутили себя, а ворону вообще подстрелили из леса и она просто упала нам на крыльцо. А ее странная поза и порез, похожий на букву «Т» – лишь случайное стечение обстоятельств. – Тебе опасно ночевать здесь одной, Даша. Тебе есть, кого позвать? Подруг или, может, двоюродных братьев или сестёр? – Моя единственная подруга сейчас копает картошку на даче, – вздохнула я. – А братьев и сестёр кроме мелкого Макса, который укатил с родителями, у меня нет. Даже двоюродных. – Тогда ты можешь остаться у меня. Я живу рядом. Ты только ничего не подумай… То есть, я имею ввиду, это, наверное, звучит странно, что я зову тебя переночевать к себе. Но если этот тип вернётся, то он хотя бы не найдёт тебя. А если и найдёт, у тебя будет защита. – А я не буду стеснять вас? – Когда увидишь мой дом, то поймёшь, что тесниться там негде. – Хорошо, я только еды кошке оставлю. Я отправила чашки в раковину и насыпала корм Дымке. Сбегала наверх и закинула в первую попавшуюся сумку пижаму, зубную щётку и расческу. Все это время Герман Андреевич ждал меня на кухне. Идти в машину и оставлять меня одну он отказался, и это было очень мило с его стороны. Его дом располагался совсем неподалёку, буквально на соседней улице, которая шла перпендикулярно нашей. Это был двухэтажный дом в стиле хай-тек с большими панорамными окнами и красивой желтой подсветкой. Когда я впервые увидела его раньше, то первое, о чем подумала – дом семьи Калленов из «Сумерек», уж очень они были похожи. Да, я видела этот дом прежде и, каждый раз проходя мимо, мечтала, чтобы однажды у меня появился такой же. Только не в Копях, а где-нибудь в другом месте. Но я и подумать не могла, что в этом доме живет наш преподаватель. – Я вас и правда никогда здесь не видела! Как вам удавалось так скрываться? – Я просто редко выхожу куда-то без машины, – пожал плечами Герман Андреевич. Когда мы подъехали к дому, он нажал кнопку на пульте, и ворота открылись. Автомобиль въехал на территорию. Во дворе царил такой же минимализм, как и в архитектуре самого дома – аккуратно скошенная трава, лампочки, которые светили точно из-под земли. Из растительности здесь были лишь две небольшие сосенки, расположившиеся по бокам от входа. Внутренний интерьер был выполнен в том же стиле: светлые стены, большие пространства и минимум мебели. В прихожей на высоком потолке висела причудливой формы люстра; справа на стене внизу расположилась небольшая металлическая полочка, на которой стояла единственная пара белых кроссовок. – А ваша жена не будет против, что вы привели в дом студентку? – спросила я, снимая кроссовки и ставя их к тем, что уже были на полке. – А ты видишь здесь жену? Если найдешь, дай знать. – На холостяцкий ваш дом уж точно не похож, – отметила я, оглядывая аккуратно обставленные комнаты. – Я просто люблю порядок. Пойдём, Даша, я покажу тебе комнату, где ты будешь спать. Мы поднялись по лестнице, ступеньки которой были выполнены из белого стекла, и оказались в небольшом коридоре. Сразу же в его начале располагались две двери. Герман открыл ту, что была слева. – Это гостевая комната. Располагайся, я принесу постельное белье. Напротив моя комната. Если тебе страшно, я могу оставить двери открытыми. – Это было бы хорошо. – Как скажешь, Даша. Посиди, я все принесу, а потом покажу тебе дом и свою операционную. – Вашу…что? – Операционную, – повторил Герман Андреевич, рассмеявшись. – Боже, вы что, Доктор Лектор? Операционная в доме… – Знаю, звучит странно и даже жутковато, поэтому про нее я почти никому не рассказываю. Я занимаюсь в ней в свободное от работы время. Не хочу, чтобы руки забыли, какого это – оперировать. Я смотрела на него полными удивления глазами. Даже и не знаю, что хуже – остаться одной в доме, к порогу которого какой-то псих притащил дохлую ворону, или остаться с человеком, в доме у которого есть своя операционная. – Да не смотри так на меня, Даша! – точно прочитал мои мысли он. – Я не маньяк, и оперирую только на тренажёрах и коровьих кишках с рынка. Тебя резать не буду, даю честное слово хирурга. – Ну и юмор у вас, Герман Андреевич, – буркнула я, но он уже ушёл. Я оглядела комнату. Она была совсем небольшой и напоминала крохотный номер в мотеле. На одной из стен располагалось небольшое окошко, занавешенное плотными коричневыми шторами. Посреди комнаты стояла двухспальная кровать, с одной стороны от нее тумбочка, с другой – маленькое кресло. Ради любопытства я заглянула в ящики, но все они были пусты. Я поставила сумку на тумбочку и осторожно выглянула в коридор. Германа Андреевича видно не было, и я решила немного осмотреться. Первым, на что упал мой взгляд, конечно же стала комната напротив. Неприлично, но мне очень хотелось сделать это: осторожно оглянувшись по сторонам, я открыла дверь и заглянула внутрь. Комната была намного больше, чем та, в которой поселили меня. Всю стену занимало огромное панорамное окно. В комнате была еще одна дверь и, пробравшись внутрь, я приоткрыла и ее. За дверью прятался кабинет, больше похожий на современный офис. Дверца шкафа-купе, стоявшего напротив кровати, была слегка приоткрыта. Внутри в ряд висели аккуратно выглаженные рубашки и пиджаки. И ни одной женской вещи! Неужели наш Герасим и вправду живет один? – Осматриваешься? – вдруг прозвучало за моей спиной, и я едва не подпрыгнула от неожиданности. – О черт, Герман Андреевич, простите, я только хотела… – Ничего страшного. Зато, надеюсь, ты убедилась, что я не маньяк и не прячу в своём доме какую-нибудь «Красную комнату». – Ну, я видела не весь дом, – подколола его я, улыбнувшись. – Тогда пойдём. Герман показал мне дом. Он был действительно огромным. На первом этаже расположились кухня и гостиная с гигантским домашним кинотеатром. Планировкой он походил на наш первый этаж: в нашем доме кухня тоже располагалась слева, а гостиная – справа, только были они в разы меньше. Здесь же был выход в зимний сад, в котором находилось джакузи. На втором этаже расположились спальни, библиотека с огромным роялем и та самая операционная, о которой говорил Герман. Это было небольшое светлое помещение, служившее прежнему владельцу бильярдной. Но, получив дом в подарок от матери, Герман полностью переоборудовал его: перекрасил стены в светлый голубоватый цвет, посреди комнаты поставил операционный стол и небольшой столик для инструментов, над столом установил хирургический светильник. Здесь же стоял железный шкаф с огромным количеством разнообразных зажимов, иглодержателей и других хирургических инструментов. Рядом со шкафом стоял холодильник. – Если я шью не на тренажёре, а на тушке индейки, свиной печени и других органах домашнего скота, это все хранится здесь, – пояснил преподаватель. – Сейчас там есть коровий кишечник, можешь потренировать кишечные швы. – А можно? Правда, я их еще совсем не освоила. – Я тебе покажу. Почти до самой ночи мы провозились в операционной. Герман показывал разные швы и приёмы, я повторяла за ним и получала от этого настоящее удовольствие. Когда мы наконец поняли, что припозднились, шёл второй час ночи. Вернувшись в комнату, я переоделась в пижаму и залезла под одеяло. Свежие простыни пахли лавандой. Я закрыла глаза и попыталась уснуть, но сон не шёл.