Уложив на носилки, Германа погрузили в карету скорой помощи. Там же подключили капельницу. Он вновь закрыл глаза и больше не открывал, но я видела, как совсем слегка вздымается его грудная клетка. Он дышит, а значит, жив, и сейчас я была рада хотя бы этому. – Что произошло? – спросил врач, когда мы на полной скорости мчали в больницу. – Я не знаю. Мне позвонила подруга. Она учится в том университете, где он преподаёт, – на ходу сочиняла я. – Сказала, что он не появился на работе и не отвечал на телефон. Я решила зайти к нему, как освободилась, и вот, увидела, что он лежит… Двери гаража были открыты. Наверное, собирался поехать на работу. – С утра? – Ну, да, – кивнула я. – Это какое-то чудо, что он вообще выжил. Потерять столько крови, да еще и пролежать столько времени… – Какие прогнозы? – почти шёпотом спросила я. – Врачи скажут, когда проведут все нужные обследования. Сейчас я лишь могу сказать, что ваш брат – настоящий везунчик. В рубашке родился. Всю дорогу я держала его за руку и молилась, чтобы все обошлось. В приёмном покое Германа быстро увезли в реанимацию. Я не верила в Бога, но сегодня молилась. Еще никогда я не была в ситуации, когда жизнь человека рядом со мной висела бы на таком тоненьком волоске. Врач вышел ко мне примерно через час. – Гематомы нет, – сообщил он. – Отделался сотрясением и рваной раной. Ощущение, что его протащили по асфальту. Кровопотеря большая. На ее фоне развилась острая почечная недостаточность. Мы делаем все возможное. Я закрыла рот ладонью. Даже не знаю, радоваться, что все закончилось не так плохо, как могло бы, или плакать. Бедный Герман. Протащили по асфальту… Могло ли это значить, что на него напали? И если да, то кто? Неужели это…нет, думать об этом не хотелось. – Состояние тяжёлое, но стабильное, – вырывал меня из раздумий голос врача. – Нужны будут его документы. Полис, СНИЛС… Привезёте? Я сглотнула. Замечательно. Где, интересно знать, мне их искать? Заварила кашу, нечего сказать! «Сестра»! – Да, конечно, – пробормотала я. Сидеть в приёмном покое и ждать у моря погоды не имело смысла, так что я приняла решение отправиться домой и навестить Германа позже. Надеюсь, к тому времени он придёт в сознание. Пары закончились несколько часов назад, но никто не был в курсе, где я. Лучше было вернуться домой, пока меня не опередили родители. Иначе придется отвечать на вопросы, а этого сейчас мне хотелось меньше всего. Но стоило только подумать об этом, в сумке зазвонил телефон. Мама. – Ты где? – ее голос был взволнован. – Занятия уже давно закончились, а от тебя ни слуху, ни духу. Ты бы хоть позвонила! – Мам, возникли непредвиденные обстоятельства. Я тебе дома все расскажу. Так, стоп, а сама ты где? Разве ты не должна быть на работе? – Поменялась дежурствами. Жду тебя дома. Домой я решила поехать на такси: настал час-пик, и толпиться в душном трамвае мне хотелось меньше всего. По дороге обдумывала, что сказать маме. Пришла к выводу, что лучше всего сказать все как есть. Конечно, за исключением того, что на Германа напали у нас в посёлке, иначе мама до конца жизни не разрешит мне выходить на улицу одной. Ощущение, что его протащили по асфальту. Да, на Германа напали. Я была в этом уверена. – Ужас какой! – воскликнула мама в конце моего рассказа. – Нужно обязательно позвонить, узнать, как там дела! – Позвоню, мам, я взяла номер врача. Вечером под предлогом похода в магазин я вернулась на участок Германа. Мне предстояло нелегкое дело – найти его документы. Где их искать, я понятия не имела. Наверное, если документов не было при нем, они должны быть где-то в доме. Скорее всего, в кабинете. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я открыла калитку и зашла, – раскрытый портфель, валяющийся на газоне неподалёку от гаража. Днём я даже не обратила на него внимание. Было совсем не до этого. В портфеле явно покопались. Бумаги хаотично торчали из папки. Там же лежали ключи от машины. А вот кошелька не было. Конечно, может быть, что Герман и не брал его вовсе, но я больше склонялась к версии, что его все-таки забрали грабители, ведь искали же они что-то внутри. С другой стороны, версия об ограблении полностью перекрывала мою. Может ли это нападение быть случайностью, никак не связанной с отправителем посланий, терроризирующим меня уже долгое время? Или же он решил забрать приятный бонус и поживиться деньгами Германа? Если бы только я могла знать ответы на все эти вопросы. В любом случае, документов в портфеле не оказалось, а значит, все-таки нужно искать их в доме. Потребовалось не меньше пяти минут, чтобы справиться с непростым дверным замком. Дом без Германа казался пустым и вымершим. Огромные пространства создавали ощущение, что я пришла в картинную галерею ночью после закрытия. Взгляд тут же упал на фотографию, сделанную явно много лет назад. На ней были трое: мужчина, женщина и ребенок, державший их за руки, посередине. Наверное, Герман с родителями. Отчего-то на душе стало невыносимо грустно. Но быстро отметя чувства, я направилась наверх в кабинет Германа. Шариться в его вещах казалось неправильным, кощунственным, но разве у меня был иной выбор? Набор новых ручек Пилот (слышала, они довольно дорогие), парфюм какой-то неизвестной мне, скорее всего, люксовой фирмы, чёрный кожаный ежедневник, нераспечатанный блок сигарет – набор вещей в верхнем ящике его рабочего стола был, мягко говоря, странным. Я открыла следующий. Содержимое возглавляла розовая бумажка с надписью «Свидетельство о смерти». Этот ящик был больше похож на тот, в котором мог бы находиться полис. И я оказалась права. В небольшой папочке хранились все нужные мне (а точнее сказать, больнице) документы. На следующий день после занятий я позвонила лечащему врачу. Оказалось, буквально недавно Герман пришёл в себя, и из реанимации его перевели в общую палату. Я готова была кричать от радости, но вовремя себя сдержала: никому из друзей, даже Вике, я не рассказывала о том, что вчера произошло. Я вновь заказала такси и помчалась в больницу, мысленно уговаривая водителя ехать быстрее. Когда я приехала и не без помощи охранника нашла нужное отделение, палата, в которой должен был лежать Герман, оказалась пуста. – Вы к Северянину? – спросила проходившая мимо женщина в медицинской форме. Наверное, медсестра. – К нему, – кивнула я. – Его на перевязку увезли. Подождите в палате. Я послушно зашла внутрь и присела на единственную заправленную кровать. На тумбе лежал окровавленный телефон. Экран его был разбит. Не в силах смотреть на это зрелище, я достала из сумки влажные салфетки и протерла аппарат. Больше вещей не было, лишь белоснежное белье со следами крови и этот телефон. Интересно, знали ли близкие Германа, что он здесь? Знал ли вообще кто-то кроме меня? Сообщили ли в университет о том, что произошло? Но поразмышлять об этом я не успела – дверь распахнулась, и в проеме появился человек на инвалидной коляске. Я едва узнала в нем Германа. Лицо отекло, на щеке красовалась ссадина, голова была обмотана пропитавшимися кровью бинтами. Одежды на нем не было, ноги укрывала лишь белая простынь. – Герман! – воскликнула я и бросилась к нему. В тот момент я не думала ни о чем, лишь отчаянно хотелось его обнять. – Ты жив, Боже, ты жив… – прошептала я. – Даша? – голос его был еще совсем слаб и звучал вполсилы, но я отчётливо слышала в нем радостные нотки. – Так, молодые люди, – голос медсестры вернул меня в реальность, – давайте больной сначала переляжет на кровать, а потом вы уже продолжите ваше приятное общение. Спорить с ней мы не стали. – Боже, Герман, я так переживала за тебя, – сказала я, когда она наконец ушла. – Когда ты не пришёл на пару, я сразу почувствовала, что что-то случилось. – Как я здесь оказался? – прохрипел он. – Я звонила тебе, но ты не брал трубку. Поэтому после универа я сразу же полетела к тебе домой. Хорошо, что не успела вернуть ключи! Чтобы Герман Андреевич и не пришёл на пару… Он легонько рассмеялся, и тут же поморщился. Наверное, от боли. – Когда открыла твою калитку, то обнаружила тебя возле гаража. Ты лежал весь в крови. Бледный. Я думала… – ком подступил к горлу. – Думала, ты умер. Но пульс был. Ты потерял много крови. Врач сказал, что ты счастливчик. Кстати, вот, – я вытащила из сумки папку с документами, – передай это врачу. Он просил. – Я даже не буду спрашивать, как… – Я представилась твоей сестрой. Как еще мне бы сказали информацию о состоянии твоего здоровья? – Даша, – улыбнулся он, и в следующую секунду лицо снова перекосила гримаса боли, – ты нечто. – У тебя вата в одноразовой пеленке под головой скаталась, да и вообще вся пеленка в запекшейся крови, – засмущавшись, решила сменить тему разговора я. – Другой нет, – вновь слабо улыбнулся он, стараясь не напрягать мышцы лица. – Да у тебя тут совсем нет вещей! Ни воды, ни пелёнок! Неужели никто не привёз? – Никто и не привезёт. Кроме тебя ко мне никто не приезжал. И не приедет. – Но твои друзья, родители? – Мой единственный друг живет за несколько тысяч километров от меня. Вряд ли он поедет сюда, чтобы привезти мне пеленки. Про родителей он не сказал ничего, а я не стала переспрашивать. Вместо этого, заявив, что скоро вернусь, отправилась в магазин. Я купила большую упаковку пелёнок, воду, томатный сок (однажды Герман говорил, что любит его), килограмм яблок, влажные салфетки, туалетную бумагу, зубную щётку и пасту и еще – кружку с забавным поросёнком в олимпийке «СССР», она мне просто понравилась, да и в больнице лишней не будет. – Возьми телефон, пароль 1114, переведи, сколько нужно, – сказал Герман, когда я вернулась. – Перестань, это не имеет значения. – Спасибо, Даша. Если бы не ты, я бы здесь зачах. – Герман? Он вопросительно посмотрел на меня. – Где твои родители? Почему они не приедут к тебе? – Это долгая история. Тебе будет неинтересно. – У нас с тобой много времени, – я взяла его холодную руку. – И нет, мне интересно. Иначе бы я не спрашивала. – Мы были обычной семьей. Жили в многоэтажке в Приозерном, ну, я рассказывал. А потом мама решила открыть сеть химчисток. В то время их еще не было так много, поэтому бизнес быстро пошёл в гору. И тогда она, что говорится, звезду поймала. Купила новый дом. А потом решила, что она одна достойна места под солнцем. Папа был простым сантехником, любил свою работу и ни в какую не хотел бросать ее в пользу семейного бизнеса, так что очень скоро он перестал вписываться в мамины планы. Стал ее недостоин – она сама так считала. Мама вымела отца из дома поганой метлой. Мне она настоящую причину, конечно же, не сказала. Больше десяти лет я жил с мыслью, что отец ушёл к любовнице и бросил нас. Я злился на него, ненавидел, знать его не хотел. А потом мама умерла. Это было два года назад. Тромбоэмболия лёгочной артерии, мгновенная смерть. Я продал ее жилье и переехал сюда. Во время переезда я и нашел ту коробку. В ней были письма. Куча писем от моего отца. Я читал их весь день. Все это время он писал мне, поздравлял с праздниками, говорил, как скучает, рассказывал как ни разу, когда он приезжал, мать не пустила его на порог. В одном из писем он писал: «Мне жаль, очень жаль, что я не стал для твоей матери достойным мужем. Что не соответствовал ей. Да, я не хотел впутываться в ее бизнес, но я никогда не отказывался от тебя. Она отняла тебя у меня, и это стало самой большой потерей в моей жизни. Не было и дня, что я не думал о тебе. Наверное, она даже не сказала тебе правду. Но знай, все это время я искал встречи с тобой, ждал хотя бы весточки. И до сих пор жду. И буду ждать до самой своей смерти». Голос Германа дрогнул. Он закрыл глаза. Я видела, как по его щеке стекла слезинка и исчезла где-то в подушке. – Я хочу найти его. Я объездил все адреса с последних писем. – И как оно? – Безрезультатно. Ни по одному из них он больше не живет. Никто ничего не знает. Я даже понятия не имею, жив ли он вообще. – Хочешь, – почти шептала я, так и не отпуская его руку, – мы поищем его вместе? Когда ты выйдешь из больницы. Герман повернул голову и посмотрел на меня затуманенными глазами.