– Зачем тебе это, Даша? – Ты же помог мне. Почему я не могу сделать то же самое? – Это только мои проблемы. – Тебе не кажется, что за последнее время у нас одни проблемы на двоих? И вообще, ты не знаешь, от чего отказываешься. Мы, девушки, те еще ФСБшницы! Как, ты думаешь, я это нашла? – я помахала перед его носом папкой с документами. – Ты шарилась в моих вещах, – констатировал он. – Не шарилась в вещах, а спасала твою задницу! – Ах, это теперь так называется, – рассмеялся он. Глава 20 ДАША Первый снег. Такой лёгкий и белый-белый, он всегда выпадает внезапно и приносит радость. При этом неважно, сколько нам лет – пять, двадцать или пятьдесят, все мы радуемся ему одинаково. Бежим к окну, зовем родных, снимаем истории в социальных сетях. Если зайти в ленту новостей, вся она будет в фотографиях первого снега. Каждый раз это особенный, ни с чем несравнимый момент, который в году случается лишь однажды. В этом году снег выпал в конце октября, в пятницу. К тому времени температура на улице уже опустилась до значений, близких к минусовым, вынуждая одеться в тёплые шапки и зимние пуховики. – Смотрите, там снег! – воскликнул Ромыч, и вся аудитория, напрочь забыв о паре, кинулась к окну. В воздухе кружились крупные хлопья, укрывая землю тонкой белой простыней. – Вы студенты медицинского университета или школьники какие-то? – возмутилась преподавательница фармакологии. – Быстро заняли свои места! Но никто ее не послушал. Когда происходят подобные события, толпа становится неуправляемой. – Красота! – то и дело восклицали девчонки. Сдавшись и бросив попытки воззвать нас к совести и порядку, преподавательница тоже подошла к окну, разглядывая разворачивающуюся на улице картину. После занятий мы высыпали из корпуса всей гурьбой, предпринимая не совсем успешные попытки слепить снежки и устроить снежный бой. Бегали, веселились, пытались поймать снежинки языком. – Ромыч! – окликнул Ник. – Чего тебе? – У тебя на куртке грязь какая-то. И, пока Ромыч пытался разглядеть на своей куртке неведомую грязь, сосредоточив на этом все внимание, друг зарядил ему в лицо огромным снежком, снег для которого он собирал чуть ли не по всему двору. – Ах ты!… Раскрасневшиеся и довольные, мы разошлись по домам лишь спустя час. Сегодня нам с Викой было по пути: вместо дома она поехала на приём к косметологу в ту же сторону, где располагался мой родной Приозерный район. На автобусную остановку почти бежали. Из-за того, что мы провели слишком много времени, дурачась, подруга рисковала опоздать, поэтому подгоняла меня почти на каждом шагу. – Слушай, – вдруг сказала она, – а пошли в клуб? – Прямо сегодня? – Прямо сегодня! – Ну-у… – протянула я. Я не любила спонтанность и о таких вещах, как поход в клуб, предпочитала знать заранее, чтобы быть в состоянии подготовиться и физически, и морально. Ведь клуб означал прежде всего бессонную ночь, алкоголь и, как следствие, тяжёлое похмельное утро и весь следующий день, проведённый впустую. Для таких приключений я была уже слишком стара, да и вообще клубы давным-давно перестали приносить мне удовольствие. – Я даже и не знаю. – Ну чего ты ломаешься? Ты за последнее время стала как старая бабка, ей богу! – Мне просто хочется поспать. – Поспать? – лицо Вики вдруг стало таким, как-будто она еле сдерживала смех. – Можно подумать, только этим ты и занимаешься, когда ночуешь у своего Германа! – Вика! – возмутилась я. – Вообще-то да, я сплю! За сегодняшний день у меня еще не было времени, чтобы подумать о Германе, но сейчас, когда подруга произнесла его имя, мысли вдруг накатили гигантской волной. Мы не виделись довольно давно. Несколько дней назад его наконец-то выписали из больницы, и все это время он улаживал какие-то свои дела. К тому же, мой дорогой «друг» все это время не проявлял себя, поэтому у меня не было даже повода обратиться за помощью. Но что самое обидное и одновременно странное – оперативную хирургию теперь вел другой преподаватель. Новенькая молодая девушка, которая только-только пришла работать на кафедру. Несмотря на всю нелюбовь к Герману Андреевичу, наша группа ее не приняла. И даже хотя получать «халявные» оценки и жить без вечных Герасимовских отработок было подарком свыше, мы все равно скучали по Герману. Нам всем не хватало его редких, но острых шуток и подколов. И, признаться честно, иногда даже тех знаний, которые он нам давал. Было ощущение, что его просто заменили, вычеркнули из списка преподавателей из-за этого дурацкого несчастного случая. Безусловно после больничного он снова вернется в университет, но продолжит ли преподавать у нашей группы? Когда я пришла к нему в больницу в следующий раз после того дня, когда он рассказал об отце, то заявилась с огромной коробкой писем. Я нашла ее в доме у Германа, и тогда в больнице поручила, чтобы он отобрал те письма, обратные адреса которых уже «обработал». Мне и правда хотелось помочь ему в поисках отца, и медлить с этим я не собиралась. Отбросив часть писем, я могла бы заняться оставшимися: найти адреса, поискать какую-то информацию, пока Герман лежит в больнице. Он конечно же посмеялся, но был благодарен мне, я видела это по его грустным серым глазам. Тогда ему уже стало намного легче, Герман мог вставать и ходить по палате, не испытывая при этом дикого головокружения. Мы сидели на низком подоконнике, подложив под спины подушки, и разглядывали красивые конверты. – Даша, – вдруг сказал он, – ты столько сделала для меня. Спасибо, правда. Я смущенно улыбнулась. – Жизнь иногда поворачивается к нам самой неожиданной стороной. – Я выгляжу, как какой-то подбитый бомж, – горестно вздохнул он, когда его взгляд упал на собственное отражение в зеркале над раковиной. – Когда ты только пришел в себя, я тебя и правда не узнала, – снова улыбнулась я. – Ты был похож на пчеловода, которого атаковал рой. – Вот спасибо, – хмыкнул Герман. – А сейчас ты очень даже ничего, – добавила я. – Шрамы украшают мужчину. Герман медленно повернулся в мою сторону. Уголки его губ как обычно смотрели вверх, из-за чего казалось, что он улыбался. И из-за этой ложной «улыбки» я никогда не могла понять, что происходит в его душе на самом деле. В какой-то момент стало неловко, и я смущенно отвела взгляд, но тут же подняла его вновь. Он продолжал молчаливо смотреть на меня своими холодными светлыми глазами. Хочет переиграть меня в гляделки? Что ж, я принимаю вызов! В следующую секунду что-то легкое, почти невесомое коснулось моих пальцев. Я нервно сглотнула и почувствовала, как легкий разряд тока разносится по телу. Я уже брала его за руку прежде, но отчего-то это прикосновение показалось особенным. Не таким, как раньше. Веки невольно опустились, и я почувствовала его теплое дыхание где-то совсем рядом. Еще один разряд тока заставил трепетать каждую клеточку. А потом со словами «Отбой уже десять минут назад начался, заканчиваем с посещениями!» в палату вошла медсестра, и я, вздрогнув, открыла глаза, а Герман невольно отпрянул назад. Все волшебство момента было разрушено. – Рыбникова, ты меня вообще слушаешь?! – А? – вздрогнула, отрываясь от своих мыслей, я. – В клуб, говорю, пойдёшь? – Ладно, уговорила, – сдалась я, – пойдём в твой клуб. Делать вечером пятницы все равно было нечего: подруга в любом случае пойдет в клуб, со мной или без меня, родители как обычно задержатся на каком-нибудь мероприятии, Макс будет весь вечер рубиться в свои любимые «Звездные войны», а я – сидеть и скучать. Могла бы напроситься в гости к Герману, чтобы пошить в его «операционной», но теперь у меня не было даже повода – Слёт-то уже прошёл, а навязывать свое общество не хотелось. В клуб мы собрались к одиннадцати, но до этого решили встретиться у Вики, чтобы пригубить бутылочку вина: пить в клубе – дорогое удовольствие. Ее мама, что особенно нетипично для большинства родителей, была совсем не против. Даже сама принесла нам бутылку какого-то хорошего красного полусладкого грузинского, чтобы мы, как она сама сказала, «не пили всякую дешёвую дрянь». – Даш, ну что на тебе за одежда? – закатила глаза Вика, когда мы остались в комнате одни. – Блузка и какие-то школьные брюки! Кто так вообще ходит в клуб? – Что нашлось, то и надела. Я вообще туда только из-за тебя пошла, – буркнула я. – Ладно, сейчас разберёмся, что с тобой делать, – голос подруги заметно потеплел. Она распахнула шкаф и, как это бывает во всех американских фильмах про подростков, стала перебирать одежду в поисках «чего-нибудь достойного» для меня. – Как тебе это? – Вика достала вешалку с коротким серебристым платьем из пайеток. Последний я видела его на подруге четыре года назад на юбилее ее матери. Там мне удалось побывать совершенно случайно. В тот день я забыла ключи от дома, у Туре были репетиторы, так что податься кроме как в гости к Вике мне было некуда. Но вечером ее семья должна была уехать в ресторан на празднование юбилея. Я пыталась заверить заботливую Галину Степановну, что я как-нибудь справлюсь, да и вообще скоро с работы вернутся родители, но та естественно мне не поверила и чуть ли не за руку отвела в ресторан вместе со всей их семьей. – Нет, – покачала головой я. – Новогодняя ёлка какая-то. – Нормальное платье, – буркнула Вика, но убрала наряд в шкаф. Дальше последовало ярко-малиновое платье и короткий топ с такой же короткой юбкой, но я забраковала и их. – Ну а вот это? – почти обречённо вздохнула подруга, протягивая мне маленькое чёрное платье. Оно было чуть ниже колена, но начинающийся от талии разрез-запах соблазнительно открывал левую ногу. Платье было сшито из нежной чёрной ткани, а руки и шею покрывала тонкая полупрозрачная сетка. Почему-то, когда Вика открыла шкаф, чтобы подыскать мне наряд, в первую очередь я подумала именно о нем, но просить самой стало неудобно. – Это то, что нужно! – Папика ты в этом платье, конечно, не подцепишь – слишком закрытое, но в остальном оно шикарное. – Мне никто не нужен, – отмахнулась я. – Тем более, папик. Мы приехали в клуб к его открытию. К тому моменту около входа уже собралась внушительных размеров толпа. Но, когда клуб наконец открыли, все эти посетители разбежались по территории. Так что стало казаться, что людей было не так уж и много. От входа мы прямой наводкой направились на танцпол, и нас тут же захватила волна головокружительной музыки. Правда, танцпол был почти пуст, и очень скоро это стало ощущаться. Танцевать в одиночестве было скучно. – Слушай, может, выпьем? – предложила подруга, перекрикивая оглушительную музыку. – По коктейлю. А то что-то здесь пока совсем тухляк. Спорить с ней я не стала, и, не долго думая, мы направились к бару. Вика взяла «Лонг-Айленд», а я – мою любимую «Кровавую Мэри». Забрав напитки, мы расположились за одним из столиков. Сейчас, когда клуб только открылся, почти все они были пусты. – Может быть, парней позовём? – предложила Вика. – Все равно делать нечего.