На зиму мы забирали домой лампу, подушки и Евгения и тщательно закидывали лаз ветками, чтобы никому даже в голову не пришло сунуться на нашу территорию. Но каждым летом возвращались сюда вновь. Здесь же, в Башне, произошло одно важное событие в моей жизни. Нам было пятнадцать и мы закончили восьмой класс. После дня на озере, расположившимся неподалёку от нашего посёлка (теперь мы повзрослели и нам разрешалось выходить за территорию Копей) я спала без задних ног. Снился сон о море, о том, как я стою на берегу, а тёплый ветерок ласкает уши, точно нашёптывает что-то прекрасное. Этот шёпот становился все громче, и уже совсем скоро я слышала отчётливое «Даша!». Пока не поняла, что никакой это не ветер. В тот же момент я резко открыла глаза, вздрогнула и перевернулась на спину. – Тс-с! – прошептали где-то совсем рядом. Конечно это был Туре. Он сидел на корточках возле моей кровати, держа указательный палец у губ. – Твою ж дивизию, Туре, – так же тихо, чтобы не разбудить родителей и младшего брата, прошептала я. – Ты что здесь делаешь? – Я придумал для нас приключение. Пойдём! – Куда? – Это недалеко, только возьми что-нибудь потеплее, чем твоя пижама. Сам же Туре был одет в свою привычную одежду: темно-серые джинсы и синий джемпер, который ему на позапрошлый день рождения подарила моя мама; на плече висел рюкзак. Каштановые ровно стриженные волосы Туре были слегка взъерошены. Кажется, совсем недавно он вылез из душа. – Ты с ума сошёл? А если нас поймают? – Не поймают, у меня все под контролем. Переодевайся скорее, пока никто не проснулся. – Отвернись, – шикнула на него я. Туре уселся на пол, оперевшись спиной о мою кровать. Я вытащила из тумбочки первые попавшиеся джинсы и натянула толстовку прямо поверх пижамной футболки. – Полезем через окно. Ты первая. Я опасливо выглянула из комнаты. Дом казался тихим и пустым, точно отель ранним утром. Там тоже всегда пусто. Только бодрее от этого не становилось. Еще раз убедившись, что родители спят, я подошла к открытому окну, через которое, вероятно, Туре и проник на мою территорию, подтянулась на подоконнике и перекинула одну ногу за борт в темную облачную бездну. За ней – вторую. Я еще никогда не лазала по этому дереву. Даже подумать не могла, что однажды мне придется это делать. Темнота все усложняла, приходилось крепче хвататься руками, чтобы не соскользнуть с очередной ветки. Ступни неприятно обожгло, когда я спрыгнула с нижней ветки на землю. Туре приземлился рядом примерно через десять секунд. – Может, ты уже скажешь наконец, куда мы идём? – Просто верь мне, и тебе понравится. – Ты ведёшь меня непонятно куда, с чего ты взял, что я буду тебе верить? – Но ведь ты уже поверила. Иначе бы не пошла за мной. Не говоря больше ни слова, Туре протянул мне фонарик. Как же, черт возьми, он был прав. Я ему поверила. И была готова последовать за ним куда угодно. Прижимаясь к кирпичной стене и освещая путь фонариками, мы осторожно продвигались вдоль дома в сторону, где наш участок заканчивался и начиналась улица. В воздухе пахло сыростью и мхом. Земля была влажной после недавнего дождя. Я сжала руку Туре еще сильнее, чтобы не поскользнуться. – Ты хочешь привести меня в лес? – спросила я, по привычке шепотом. – Почти. – Почти – это как? Он не ответил. Хоть вокруг и царила кромешная тьма, лишь слегка нарушаемая слабым светом наших фонариков, я заметила сияющую улыбку на его лице. Если честно, было немного страшно. Ночью все вообще автоматически становится страшнее, лес уже не кажется таким привычным и безопасным, как днём. Чуть раздастся шорох – и ты уже представляешь, как из-за дерева выходит что-то жуткое и неизведанное. А на следующий день волонтеры поискового отряда расклеивают объявления: «Внимание! В посёлке Копи пропали двое подростков…». Чего только не придумаешь, когда идёшь по лесу в…оказывается, я даже не знала, который был час. – Почти пришли, – оповестил Туре, и я стала пристально вглядываться во тьму, пытаясь понять, чем обстановка отличается от той, которая преследовала нас на протяжении всего пути. Осознала я это лишь спустя несколько шагов, когда слабый луч фонаря упёрся в каменную стену. Ну конечно! Иначе и быть не могло. Башня. Туре привёл меня в Башню в черт-знает-каком часу ночи. – Давно мы здесь не были. Идём внутрь? – Небо такое темное, ни одной звёзды не видно… – прошептала я. – Зато никто не увидит нашего преступления. Пойдём же. – А что это за шум? – Котельная в поселке шумит. Ну же, Даша, не тормози, пойдём, – Туре потянул меня за руку и я наконец поддалась. Мы пробрались через наш лаз. За несколько лет пользования этим входом я наловчилась забираться через него так, что могла бы сделать это даже с закрытыми глазами. Даже не смотря на то, что по сравнению с десятилетней Дашей нынешняя я значительно увеличилась в размерах. – Тебе нравится? – голос раздался где-то совсем рядом. Я развернулась. Туре стоял в полуметре от меня. Свет фонарей маленькой искрой отражался в его темных глазах – Нравится… – прошептала я. Я впервые испытала чувство, словно между нами может быть нечто большее, чем просто «друзья детства». Впервые почувствовала себя рядом с ним как-то не так. Воздух был заряжен до предела, и в нем витало нечто едва уловимо-сокровенное. И, кажется, это нечто всколыхнуло то, что так долго сидело у меня внутри. Туре сделал шаг вперёд и оказался так близко, что я неосознанно закрыла глаза. То самое «едва уловимо-сокровенное» стало опутывать нас еще сильнее. Воздух искрился. И в один момент его губы коснулись моих. Мгновенно мысли улетели куда-то высоко, туда, где вспышками взрывались сотни сверхновых. Когда мои бёдра и груди начали округляться, а в жизни наступил период с прозаичным названием «половое созревание», я все чаще начала задумываться: а какого это – целоваться? Не в щечку, как обычно целует мама на ночь, а по-настоящему, как в кино. Что будет, если поцеловать кого-то, кого любишь? И кто будет первый человек, с которым я поцелуюсь? Туре? Или совершенно чужой мальчик? Конечно это был Туре. С тех пор и начались наши отношения длиною в жизнь. По крайней мере, так я думала тогда. Мне всегда казалось, что мы были предназначены друг для друга, посланы друг другу свыше. Это судьба, не иначе. Везде, всегда Туре выбирал меня, а я выбирала его. Мы все так же проводили вместе чуть ли не каждый день. Этим же летом родители отправили нас в один лагерь. Это было наше первое совместное «путешествие». Там же у Туре впервые появился настоящий друг, не считая меня. Его звали Роберт, и с тех пор мне приходилось делить с ним моего теперь уже парня. Хотя Роберт мне нравился – он был весёлым и жизнерадостным, всегда шутил и смеялся над моими любыми, даже самыми глупыми, шутками. Я часто проводила время с парнями. Роберт был старше нас на год, но разница в возрасте совсем не чувствовалась. С тех пор нас стало трое. Мы продолжали видеться и после лагеря. Роберт жил не в нашем городе, а в соседнем маленьком городишке, но родители часто привозили его к Туре на выходные. Тогда мы гуляли все вместе, ходили в Макдоналдс, купались в озере и даже показали Роберту Башню. Когда нам было по шестнадцать, Туре впервые устроился на работу. Он работал на какой-то частной автостоянке, брал плату с приезжающих автомобилей. На мое семнадцатилетие он заявился к нам домой с огромным букетом роз. Их было столько же, сколько мне исполнилось лет – семнадцать. Туре сказал, что купил этот букет на его первые заработанные деньги. Тогда я была самой счастливой девушкой на этой планете. В этот же год родители Роберта погибли в аварии и он остался один. К счастью, в тот момент он уже жил в нашем городе. Правда, временно – Роберт поступил в политехнический колледж, и там на четыре года ему выделили место в общежитии. Но в этот тяжёлый момент жизни он хотя бы не был один. Потом мы перешли в десятый класс. Настало время выбирать будущую профессию. Я мечтала стать врачом еще с самого детства. Наверное, в семьях врачей редко бывает по-другому. Туре же интересовался информатикой, даже занимал призовые места на всевозможных олимпиадах. Но не меньше ему нравилась химия. Школа, в которой мы учились, была с химико-биологическим уклоном, поэтому среди учителей естественных наук здесь собрались настоящие профессионалы. Светлана Анатольевна, наша учительница химии, сумела привить самую неподдельную любовь к этому сложному предмету. Она всегда говорила, что у Туре есть большой потенциал, что из него выйдет замечательный врач. Поэтому между информационными технологиями и медициной он все-таки выбрал медицину. Так мы оказались в медицинском университете. Еще подавая документы, мы уже знали, что однажды вместе откроем свою частную клинику и на деньги, которые она нам принесет, купим огромный дом где-нибудь в солнечной Италии, а по этому дому будут бегать наши детишки. Звучит глупо, наивно и слишком сладко, правда? Не иначе. Так и оказалось – глупо и наивно. Наша «вечная» история закончилась, когда нам было всего двадцать. Мы не жили долго и счастливо и не умерли в один день. Все оказалось куда проще: Туре бросил меня. Бросил, как маленькая девчонка, отправив какую-то жалкую записку. Он больше не любил меня, но так и не смог признаться в этом лично. Глава 4 ДАША Даже сейчас, когда Туре ушёл, меня все равно посещают воспоминания из детства. То и дело вечером я закрываюсь в своей комнате, включаю ноутбук и пересматриваю наши фотографии, а по щекам катятся непрошеные слезы. Смотрю на дерево, по которому Туре залазил в мою комнату – за несколько лет оно выросло настолько, что из-за его густой листвы в комнате почти всегда царит полумрак. Иногда захожу на его страницу в соцсетях. Там нет ничего нового еще с прошлой зимы – фото с нашего совместного празднования Нового года было последним выложенным на его странице. Но почти всегда он «в сети». Он не удалил меня из друзей и тем более не кидал в чёрный список. Он просто исчез. Но со временем я научилась справляться с этим. Туре больше нет рядом, и с этим нужно как-то жить, нравится мне это или нет. Предстоял самый тяжёлый курс в университете и в какой-то степени это даже радовало: чем больше проблем с учебой, тем меньше времени думать о глупостях. Курс начинался с оперативной хирургии. Не самое лёгкое начало, но так мне нравилось даже больше. Говорят, с трудностями бороться легче, если посмотреть им в глаза. В конце концов, я любила этот предмет, а потому проблем ни с хирургией, ни с Германом Андреевичем, который вел ее у нас уже полгода, у меня никогда не было. В корпус, где находится нужная кафедра, добираться мне примерно как до Луны, если не дальше. Уже третий год меня не покидала мысль о том, что хотя бы к шестому курсу я наконец-то обзаведусь машиной. Это очень облегчит мои страдания. Пользуясь общественным транспортом, я всегда боялась, что в дороге случится что-нибудь непредвиденное и я опоздаю на пару. И именно поэтому всегда выходила из дома за несколько часов до начала и всегда приезжала очень рано. Так рано, что кроме меня в корпусе были лишь уборщица да охранник. Все нормальные студенты обычно подтягиваются ближе к восьми. – Опять Дашка с ночи в универе, – кто-то хлопнул меня по плечу, и в этом ком-то я узнала Ника. Ник – мой одногруппник. Вообще-то он Коля Разумовский, но, цитирую его собственные слова, «Коля – это звучит так просто для моей слишком крутой личности», так что весь первый курс Ник боролся за то, чтобы быть Ником. Парень обнял меня, а вслед за ним появился наш общий друг Ромыч. Ромыч с Ником приехали из одного провинциального городка и, кажется, даже учились в одной школе, а здесь вместе поселились в шикарной «трешке», которую родители купили Нику в честь его поступления. Отец Ника – мэр их родного городка, все-таки, может себе позволить. Ни для кого не секрет, что парни – редкость в медицинском университете. Наверное, не такая, как в каком-нибудь гуманитарном ВУЗе, но и здесь их чрезвычайно мало. Нашей группе даже повезло: у нас парней было аж целых четыре. Ромыч, Ник, тихий и немного странный Артур, который почти ни с кем не общался, и Туре. Правда, до сегодняшнего дня. Туре больше не в счёт. Наверное он уже забрал документы. Или скоро это сделает. Ходить на пары в любом случае не будет – иначе не повёл бы себя со мной так, как он это сделал, ведь тогда в университете ему бы пришлось смотреть мне в глаза. Ближе к началу пары пришла Вика. Она всегда заявлялась поздно, а зачастую даже опаздывала. Да, та самая Вика, с которой я дружила еще с начальной школы. Из-за химико-биологического уклона школы в медицинском оказалось больше половины нашего класса. – Я нам место заняла, – сообщила я, встретив ее в холле. – Вещи уже в кабинете. – Герасим уже пришёл? – Вика впопыхах стянула верхнюю одежду. – Отнеси в гардероб, будь другом, пока я сменку переодеваю. Такой была Вика: суматошной, немного взбалмошной и всегда любила покомандовать. – Не знаю, я его не видела. – Надеюсь нет, я планировала отдохнуть перед этими адскими двумя часами на ногах. – Но ты снова на каблуках, – усмехнулась я. Специфика пар по предмету Германа Андреевича заключалась в том, что все занятие мы стояли у тела, которое десяток (а может, и не один) лет назад было лицом без определённого места жительства. А сейчас на занятиях его, бедного, изучало не одно поколение студентов-медиков. Рассказывали теорию, показывали, что и где кроется в этом удивительном организме, учились простым хирургическим швам. – Надо же чем-то брать нашего Герасима.