— Юна, невинных девушек у меня не было. — Не может быть. Ну хоть в студенчестве? Пока девочка молода и неопытна… — Да что-то мне такие не попадались. Наверное, первый опыт у большинства приходится на старшие классы школы? Или нет? Не думал на эту тему. Всегда считал девственниц исключительной редкостью. — Напротив, это очень распространённое явление, — наставительно произнесла Юна. — Сколько женщин на свете — столько и девственниц, все же были ею когда-то. — Даже на момент начала половой жизни мне такие, повторяю, не встретились. Ни ровесницы, ни помладше. — И когда же ты начал заниматься сексом? — В двадцать. — А что так поздно? — Поздно? Ну и двойные стандарты, — недовольно качнул головой Феликс. — Я учился не поднимая головы и о постели думал только в одном ключе — быстрее бы добраться и заснуть. — Интересно, как ты поступал, если твоим девушкам… прости — женщинам что-то не нравилось? — А тебе что-то не понравилось? — поднял брови Еремеев. — Мне понравилось всё, — вызывающе бросила Юна, украдкой осмотрев синяки на руках и бёдрах. Неудивительно, если на шее нечто подобное — учитывая, как он в неё впивался. — Да, это было замечательно, — задумчиво повторила она вполголоса. — Так какого же хрена ты собираешься с кем-то сравниваться? — Просто любопытство. — Ну, конечно, просят не делать того и этого, здесь неприятно, там неприемлемо. Юна, я трижды состоял в длительных отношениях. Если люди долго живут вместе, они учатся договариваться и идут на компромиссы. Во всех сферах. Неужели это неясно? Я должен объяснять такие очевидные вещи? — Почему нет, если я оказалась в стороне от всего этого? Называемого отношениями и личной жизнью? — А. Ну да, конечно, — снова заулыбался он. — В любом случае, мне приятно, что с тобой я пробовал по-разному — и никакого отпора не встретил. Даже намёка на отпор. Такое у меня впервые. Феликс не стал говорить, что впервые и многое другое. Например, ненасытное желание быть рядом круглые сутки. Просто смотреть на человека. И заниматься сексом не для того, чтобы сбросить напряжение и спокойно вернуться к работе, а чтобы снова испытать такой же эмоциональный взрыв, который он с трудом пережил — чуть сердце из груди не выпрыгнуло. И чтобы наблюдать её реакцию на себя. Только как это объяснить ей, чтобы она поверила? Что всё это совсем не ради секса — а, наоборот, секс ради того, чтобы быть как можно ближе к ней, узнавать её? Прищепкина оставалась скептиком, — даже при том, что первый секс мог бы настроить её на более романтический лад. Но почему она такая дохлая? Надо ее как-то расшевелить. Он сказал: — Мне другое странно — я думал, в первый раз девушки стесняются, зажимаются, волнуются. — Не в двадцать с гаком лет. — Ты не можешь всерьез считать, что молодость позади, Юна. — Нет, всё для меня позади, — её голос прозвучал тоскливо. Он, однако, истолковал ее слова по-своему: — Жалеешь об упущенном времени? Ничего, наверстаем. Всё-таки объясни, как ты могла позволить мне такое? — А что «такое»? Это же секс, все им занимаются. — Да ты вообще что-нибудь знаешь про секс? — вдруг озарило его. — Нет, откуда? — Ну ты хоть порно смотрела, к примеру? — Не получилось. Кое-что подружки показали, конечно. А у меня в коммуналке… какое-то медленное интернет-соединение. И сайты с порно непонятные какие-то. Вдруг вирусы… Мужчина хохотнул. — Я не надеялся встретить такое удивительное послушание. Не отталкивать, не отползать. Молча. — Так ты же сам просил. — Но я не предполагал, что ты настолько хорошо сумеешь себя контролировать. И потом, я готов был сделать скидку любым твоим реакциям, раз ты девственница. — Я решила не портить тебе удовольствие. — Спасибо. Когда я это понял, то уже не сдерживался. Скажи честно, что вызвало отторжение. Я готов идти на любой чертов компромисс, — он осмотрел синяки на ее шее, руках и бедрах, испытав непонятный прилив возбуждения. Как же чудесно было ставить на ней метки, что это теперь его женщина. Только его. Конечно, это ребячество. И дикость. Недопустимость. Кусать, щипать партнершу; впиваться в нее руками и губами — он этого и в юности-то не делал. А сейчас захотелось. Захотелось показать ей, кому она теперь принадлежит. И смотри-ка — освоенный феминистический дискурс мигом с нее слетел, снятый банальной разницей в массе и силе. — Всё было одинаково… — Юна опять замолчала, подбирая слова. — Это было превосходно. Во всяком случае, если такой финал… Мне всё равно, что к нему ведет. И почему-то физически я стала чувствовать себя лучше. — Получила разрядку? Гормоны? — предположил Феликс. — Адреналин? — А всегда секс так выглядит? — озабоченно спросила вдруг Юна. — Нет. Каждый раз по-разному. Но ты не теряйся. Передохнём и освоим много нового. — Ничего себе похоть. — Ничего себе девственница. Какой потенциал. Не переживай. В начале отношений секса всегда бывает много. Потерпи несколько лет — глядишь, его станет меньше. «У меня не будет этих лет с тобой», — с тоской подумала Юна, а вслух спросила: — Сколько по времени это заняло? — А сколько ты думаешь? — Ну… часа три? Четыре? — Юна, близоруко щурясь, оглядывалась в поисках часов. — Нет. Полтора. Не больше. Потом продолжим. А сейчас вернёмся к работе. Еремеев встал и оделся, слегка досадуя, что у него осталось ощущение незавершённости, неудовлетворённости, — словно он не наелся, а лишь слегка приглушил голод. При всей очарованности Прищепкиной надлежало вкалывать дальше. Влюблён! Втюрился за сутки, как шестиклассник. Он с интересом подумал о себе, как о постороннем человеке, чувства которого он изучал в качестве объекта научного опыта. Как ни странно, он был страшно доволен, что ему тоже довелось узнать, что это такое — влюбиться по уши; ответные чувства Юны его сейчас волновали мало, настолько он был поглощен своими собственными. — Тебя не рубит? — удивилась Юна. — Отчего же. Рубит. Просто вечером у меня онлайн-семинар, хочу ещё поготовиться. Ты с работой всё на сегодня? — Сегодня да, а завтра вечером открытая лекция. — Вперёд, готовься. Юна села проверять презентацию на завтра; но работала она автоматически. Еремеев, сев за ноутбук, тоже отнюдь не сразу смог погрузиться в работу. Близость с Прищепкиной не выходила из головы. Он видел, что что-то другое занимает её мысли. Но что? Или кто? Врала ли она ему? Неужели всё-таки есть другой мужик, в которого она долгое время была безответно влюблена? Все эти переживания и размышления, характерные скорее для школьника, чем для университетского профессора, его раздражали как нечто непродуктивное — и в то же время навязчивое, от чего так просто не избавиться. Оно отвлекало от дел. Ему хотелось наблюдать за её лицом во время секса. Теперь он понимал, что зря это сделал — её реакция на него была совершенно незабываемой. Ему вспомнилось, как её зрачки расширились от боли на весь диаметр радужки — глаза из тёмно-зелёных стали чёрными. Щёки заполыхали, губы побледнели… она моментально покрылась испариной. И тем не менее даже не попыталась его оттолкнуть. Настолько сильно его хотела? Или использовала секс с ним как средство забыться, отвлечься от чего-то? Кажется, всё-таки последнее. От ранящей догадки он испытал почти физическую дурноту. Решив, что гадать бессмысленно, он привычно приказал себе очистить голову — и через несколько минут никакой Юны для него уже не существовало. Легли они вечером одновременно — точнее, Феликс ждал, пока Юну сморит сон, и пристроился к ней. Белья у девушки с собой не было — она впервые в жизни ложилась спать голышом и сию же секунду заснула. Успев только пожалеть, что находится в состоянии сильного шока и не может прочувствовать, что это значит — спать в одной постели с мужчиной. Глава 3 Больная в Лос-Анджелесе Глава 3. Больная в Лос-Анджелесе Утром Юна проснулась в его постели в таком состоянии, которое ближе всего похмелью; но, поскольку пьяной ей бывать никогда не доводилось, она просто словно пребывала в параллельном мире. Умывшись и выйдя на кухню, она встретила там Феликса; тот не сразу ее заметил. В его руках была раскрытая книга по переносу излучения, но смотрел он в сторону, о чем-то задумавшись. Юна подошла ближе, несмело окликнула его. — Человечество приветствует инопланетян, — задорно протянул он ей руку. Юна недоумённо пожала её: — Почему ты так сказал? — Да потому что не может у тебя быть всё по-человечески. Ты не человек. Сама, что ли, не чувствуешь? Произнеся это, Феликс щёлкнул пальцами и нахмурился. Ему показалось, он что-то нащупал — но воспоминание снова ускользнуло. Юна кого-то напоминала ему — буквально долей секунды; поворотом головы, взглядом, общим ощущением от неё… Ринувшись вдогонку за убегающим воспоминанием, он опять ушел в себя. — Интересно, потеря невинности — страховой случай или нет? — вполголоса засомневалась девушка; не придав никакого значения задумчивости Феликса, она достала из рюкзака страховой полис и принялась рассуждать: — По логике, как мне объясняли в страховой компании, страховым признается случай, который наступает из-за того, что ты приехала в страну. То есть если бы я не приехала в США, я бы с тобой не переспала — верно? — Как знать? Шанс был, все-таки мы земляки, я по-прежнему бываю в Питере, — пожал плечами Феликс, внимательно глядя на Юну. — Но держу пари, что такого прецедента в гинекологической практике здесь ещё не было. — И в страховой компании тоже! Первой буду! — похвасталась Юна. — Я же говорю — оригиналка, — снова засмеялся Феликс. — Сегодня читал о тебе и твоё — в смысле, твои работы научные — и оторваться не мог. Чем-то таким от тебя повеяло с самого начала. Легендарным. Размахом твоей личности. — Смотри, как бы размах этот тебя не задавил. — Время покажет. Ладно хоть Гугл меня подготовил к твоим чудачествам. — О! Кстати! — спохватилась Юна. — Дай-ка я сейчас тоже тебя погуглю попристальнее. Феликс отобрал у нее телефон и категорично велел: