— Сам он себе хозяин, я чего? Раны затянутся — пойдёт своей дорогой. Хороший он парень, токмо жизнь загублена. — А себя чего ж не жалеешь? — А пошто мне? Сыта, при деле, поцелуи Мирон не раздаёт, и на том спасибо. А коли мать с отцом всё ж найдут — не дамся! Тут моё место. — А что до невесты? — Ни к чему судьба такая, как Улькина. Сама себе хозяйкой стану. — Боевая ты, Лушка! — усмехается Анна. — Да и ты в обиду давать себя не станешь. Видала твоего Степана! — вздохнула горько, вспоминая куклу. — Какой ни был, всё ж жаль. Поджала губы вдовка. — Не простила я его, — призналась, поправляя тряпку, что ребёнка держать на груди помогала. — Вон Агафья только недавно говорить начала, а ей уж четыре. Добрались до Ульяны, в дом вошли. Обрадовалась та, сестрицу да подругу завидев. Колыбель к потолку привязана, качает молодая мать младенчика. — Настей нарекла, как Зосим пожелал, — говорит. — А мы с Петрушей так и не выбрали имя, как скажет — так и будет. Заглянула к нам в дом — пусто там. Где Петя? — У матери. Пригляд ему нужон был, покуда ты не вернулась. Теперича домой отправится. — А кто ж это? — Лушка глядела в окно на мужиков в форме, и сердце забилось в страхе. Никак ужо ищут? — Куды смотришь? — подошла к ней Ульяна, тут же меняясь в лице. Шёл околоточный надзиратель прямиком в дом Рябого да всё с тем же вопросом. — Где Егоров Назар Ефимович? — Спутали вы, дядя, избу, — ответила вдовка. — Егоровы дальше по улице, а тут Зосим Рябой с женой. — А ты кто такая будешь? — Сдвинул надзиратель кустистые брови, и не по себе вдовке от взгляда его стало. — Анна я, — ответила, плечами пожав, — в соседях живу. — Говорят, жених Ульяне был Назар. — Да когда ж это было, — отмахнулась вдовка. — А чего хозяйка молчит? — переводит надзиратель с одной сестры взгляд на вторую. — Кто Ульяна? — Я, — отвечает Уля, к дочке подходя. — Токмо верно уж вам сказали, у Засима я в жёнах. — И рекрут Егоров не приходил? — прищурился надзиратель. — Так когда? — влезла Анна. — Вон, ребетёнок-то в зыбке, — показала на люльку. — Трёх дней ещё нет. Да и для чего Назарке сюды приходить? Смотрит Лушка себе на ладони, сердцу приказывает так быстро вскачь не лететь. Токмо всё одно — заходится. — Ну а ты, — обратился к ней надзиратель. — Егорова не видала? — Нет, — качает головой. — Ясссно, — тянет букву мужчина. — А мне вот сказали, что в лес он ушел, который за этим концом деревни. — Кто сказал? — испугано Ульяна спросила. — А чего это вы так, милочка, глаза пучите? — Так удивляется! Ежели был всё ж тут, отчего не зашёл? А на ваш вопрос ответ один: не видали мы. — Разберемся, — ответил на то надзиратель и вышел из избы. — Бросилась Анна к окну, а сестры друг на друга смотрят, глазами переговариваются. — А вдруг найдут? — шепчет испуганно Ульяна. — Идти мне пора, — встаёт Лушка, надеясь раньше до Марфы добраться, чем надзиратель. Бросила взгляд на Анну, и поняла та: не станет сестра Ульяне ничего говорить. Где да что. Небось, убережёт от знаний ненужных. Пущай не ведае ничего. Бежала Лушка, чуя, как в груди горит. Видала приставов, да околотками выбралась, что не углядели они. Токмо обманулась. Надзиратель чуял: знают что-то девки. А потому подождал, пока выйдет кто, и за ней устроился. Поняла Лушка, что не одна в лесу, да поздно было. — И куда ж спешишь? — спрашивает надзиратель. — Живу тут, — отвечает Лушка, стараясь страха не показать. — Одна? — не верит надзиратель. — Отчего ж? С бабушкой и собачкой. — Так давай навестим их, — криво усмехается мужчина, и Лушка понимает, что пропала. Засобиралась и Анна домой от Ульяны. — Надобно печь затопить да ужин сготовить. А там Петруше передать, что жива. Пущай домой вертается. — Приходил он ко мне, — зашептала Ульяна. — Назар. Девочку на руках держал. Куприяниха видала, никак разболтала? — Ежели б она, сказали ю, что ты врёшь. А так другой кто. Может, Фёкла? — Схожу к ней, — принялась собираться Ульяна. — Заодно спрошу, чего говорила. — Вот и передай Петруше, что жду его. Уж два дня прошло, как Петька домой от Зосима уехал. Свезло Рябому: забрал всю пшеницу у него кулак. Немного сторговался за всю норму, да и Зосиму было с руки. Домой душа рвалась, жену увидеть хотелось. И отправился обратно в путь-дорогу. По пути ездока встретил, что на телеге мужика вез. Удивился, что Степан это, муж Анны. Узнал, что Петьке сильно досталось. Ворвался в дом, как только доехал, а там Анна детей качает. Не поймёт Зосим, какая девка его. — Что-то вижу я тебя чаще жены своей, — сымает сапоги, в избу входя. — К матери пошла, про Петра узнать. — А ты ж чего? — Сама схотела, а я пока с детьми. — Слыхал-слыхал про Петра, — кивнул Зосим. — Уж и не знаю, правильно ли сделал, что его домой отослал, а не кого другого. — Увез бы Степан Агафью мою, — сказала грустно. — Упас он ребёнка от страстей. — Дай теперь Бог, чтоб и самому упастись. Вошла Ульяна в дом, сразу увидала брата, что на долгой лавке лежал. — Девочка у тебя, Петя, — ласково начала, усаживаясь рядом. — Об чём это ты? — Не поняла Марфа. — Внучки у тебя народились, — пояснила Ульяна. — Я матерью стала, а Петруша отцом. — И слыхать не желаю, — потрясла головой Фёкла. — Не приму негодницу. В грехе ребёнок нажит, пред богом повинны. — Ни в чём пред тобой никто не винен, — ответила на то Ульяна. — А ты, Петя, собирайся. Жена дома ждёт с дочками. Как ворочусь, Никифора попрошу за тобой заехать. А ты, матушка, примирилась бы уж с выбором сына своего. Любит он, больше жизни любит. — Много ты понимаешь в любви этой, защищалась Фёкла. — Да уж больше вашего! Ты про Назара надзирателю сказала, отвечай⁈ — В глаза никого не видала! Да и чего могу поведать? Об чём? Смотрит на мать Ульяна, и верить ей хочется, что правду та говорит. — Пора мне, — запахивает платок на груди, уйти собираясь. — Знала б ты, что жизнь мне всю испоганила, — обронила, подходя к дверям. — Хотя, чего говорю. Без того знаешь, — махнула рукой на мать и вышла. Лушка водила кругами.