«Павел Александрович, добрый день! Ко мне вчера приехала Маргарита, она в ужасном состоянии. Она просила вам не звонить, но я не знаю к кому ещё обратиться. Она не рассказывает ничего…». Дрожь бьёт. Накрывает. Нашлась. Девочка нашлась. Судорожно набираю Салли. — Как она сейчас? — спрашиваю сходу, голос дрожит. — Она спит. Всю ночь проплакала. У нее все ноги изрезаны, приехала ночью, живого места нет… Я не знаю что случилось. — Напиши адрес, я скоро буду. — Хорошо. Одеваюсь как в тумане. Ору еще с третьего этажа Мулу, пока спускаюсь по ступенькам. Он сонный уже стоит и пьет кофе за стойкой. Смотрит тревожно: — Маргарита нашлась? — срывается ко мне. Весь на нервах. — Да, едем. Без лишних слов заливает в себя недопитый кофе. И мы вылетаем на улицу. Сил ждать нет, вместе идем в гараж. Девочка, милая, все будет хорошо. Главное, что ты жива, что ты нашлась, остальное все поправимо. Вместе с тем, ловлю себя на страхе. Первый раз в жизни боюсь до трясучки. Боюсь ее увидеть, боюсь реакции на меня. Как мне вымолить ее прощение, как вернуть все назад? Рычу. Кулаки сжимаются. Ненавижу себя! Похер как. Вымолю, выпрошу ее. Все сделаю, в лепешку разобьюсь, только бы вернулась, только бы простила… Что ей сказать? Как ей объяснить? Нет оправданий. Никаких оправданий для моих действий и слов не найти. Едем, а на подкорке: не простит, никогда не простит. Доверилась мне, отдалась полностью. Да я уверен, что она меня любила… Но что теперь? Я все убил, похерил самое важное. Самое главное в жизни так бездарно просрал… Огнем горит внутри. Хочется рыдать. Блять, да что я наделал… НЕТ! НЕ ОТДАМ! Будет моей, будет со мной. Иначе сдохну. Без нее умру. *** Маргарита Куприна Кто-то теребит меня за плечо. Отдает болью. Не понимаю, когда провалилась в сон? Кажется всю ночь плакала. Открываю глаза. Салли стоит надо мной и жалобно улыбается, кружку в руках держит. — Маргариточка, милая пора просыпаться. Я тебе сделала чай с травками, успокаивающий… Она такая милая… Боже, спасибо, что она есть. Спасибо за ту случайность, по которой у меня на руке сохранился ее номер телефона. Если бы не она… Когда я вчера приехала, она была в ужасе. Спрашивала что случилось, но перестала как только поняла, что я не готова к разговору. Тихо шепотом попросила не говорить громко. Дети с бабушкой давно спали. Тайком провела меня в ванну. Помогла раздеться. Долго ахала и охала глядя на меня. Помыла, раны обработала. Перемотала ноги… Нянчилась со мной как с ребенком. Напоила горячим чаем и дала обезболивающее, все пыталась еду какую-то засунуть. Но я только спросила могу ли переночевать у нее. Она не отказала. Расстелила мне на диване в кухне. Одежду дала. Мое сердце было полно благодарности к ней. И лишь по лицу катились безмолвные слезы. Все порывалась позвонить Павлу или в полицию, но я категорически отказалась. Мне ничего не хотелось. Только чуточку покоя. Завтра соберусь с мыслями, позвоню родителям и обращусь в посольство. Восстановлю документы и уеду отсюда. Опять придется разочаровать родителей. Но без них мне сейчас просто не справиться… Салли ушла досыпать, оставив меня одну и нежно обняв напоследок. Как бы я не пыталась заблокировать в себе все воспоминания — не могла. Только закрываю глаза и снова все прокручивается в голове картинками. Слезы. Откуда их столько во мне? Не помню как и когда уснула. Не знаю, как именно это случилось. Сон был очень тяжелым, потным и липким. Даже сейчас выныривала из него с трудом. Но Салли права — пора просыпаться. И начать что-то делать. Я села на кровати и поняла, что болит у меня практически все: ноги ныли безбожно, рука, за которую Павел меня тащил отнималась. Даже корни волос пульсировали ежесекундно. Видимо действие таблетки подошло к концу. — Салли, спасибо тебе огромное. — прошептала я принимая кружку из ее рук. — Прости меня, я так тебя напрягаю. — Что ты… Совсем нет. — Салли задумчиво молчит, а потом садится рядом на диван. — Знаешь, мне приходилось бывать в таких ситуациях… Пока Павел Александрович меня не забрал… При упоминании Павла отворачиваюсь в сторону. Не хочу больше слышать его имя. Никогда. — Где твои дети? — перевожу тему в безопасное русло. — Бабушка их в школу отвела давно. Но скоро вернутся. — сказала Салли, посмотрев на часы. — Мне так неудобно… — понимаю, что мешаю. — Я хотела тебе помочь и помогла. Это мое решение и я ни о чем не жалею. — твердо говорит Салли и обнимает меня за плечи. Звонок в дверь. Я вздрагиваю. Смотрю на Салли с опаской. Она говорит, что это наверное курьер и идет открывать. Мое существо моментально сжимается. Страх внутри сковывает. Но я уговариваю себя, что все нормально. Удерживаю тело на диване с кружкой в руках. Слышу как дверь открывается. Но ни слова. Пугает. Понимаю, кто идет еще до того, как он появляется в дверном проеме. Внутри все замирает. Он изменился, глаза такие убитые, плечи ссутуленные. Что-то не так. Хотел бы меня добить, выглядел бы по-другому. Хочу встать, но не могу. Морщусь от боли при попытке наступить на ноги. Больше попыток встать не делаю. На глаза моментально выступают слезы. Не хочу его видеть. Он подходит достаточно близко ко мне. Хочет протянуть руку к лицу. Я вздрагиваю всем телом. Неужели снова захочет ударить? С ужасом отшатываюсь в сторону. Но заторможено, реакция притупилась на минимум. Его рука безвольно повисает в воздухе. Он встает передо мной на колени. В его глазах тоже блестят слезы, он четко на уровне моего взгляда. Молчу, не знаю что сказать. Липкий страх поднимается от пальцев ног и заполняет меня до кончиков ногтей. Обволакивает не даёт возможности даже пошевелиться. — Девочка… милая… — хрипло шепчет, чувствую как выдавливает каждое слово. — Давай поговорим? Умоляю… Качаю головой, отвечая нет. Воздух вокруг застывает льдинками. — Я прошу тебя. Я никогда тебя не обижу больше, я такой мудак… — последнее совсем тихо со всхлипом. Не контролирует больше слезы, опускает голову. Трет переносицу, чтобы остановить поток, но не может справиться. Плачу сама. Смотрю и плачу. Я так любила тебя Паша. Ты дороже всего на свете был. Я готова была даже на то, чтобы это видео вся Москва увидела, лишь бы ты простил… Он содрогается в рыданиях. Плечи вздымаются вверх и вниз. Не знаю сколько это длится. Но он поднимает голову, дорожки слез на красивом лице выглядят противоестественно. Мне даже искренне его жаль в этот момент. — Милая, я умоляю поехали. Мы поговорим, мы все обсудим. Я готов на что угодно, лишь бы тебя вернуть… — Мне нужно забрать документы и вещи. — выдавливаю из себя, концентрируясь на кружке в руках, чтобы не встречаться с ним глазами.