Кстати говоря, Нина Владимировна заявила, что эти полгода я лечилась в психушке. С каким диагнозом? Шизофрения, точно. Раздвоение личности. Когда я об этом узнала, смогла только рот открыть и глазами хлопать от удивления. Все-таки права фраза о том, что о лучших мгновениях своей жизни узнаешь из рассказов очевидцев. 11 О моей непереносимости спиртного знали все кругом. Еще в школе одноклассники шутили, что мне для опьянения нужно лишь понюхать пробку. Но в этот раз отмазаться мне не удалось – коллегу на работе повысили, и она решила отметить это дело в хорошем ресторане. Сначала я честно пила свой любимый персиковый сок, пока кто-то (кажется, это была сама виновница пьянки) не подлил в него мохито. Спорить и ругаться я не стала, дабы не показаться мелочной, и начала пить импровизированный коктейль с наинеприятнейшим, надо сказать, вкусом. А потом еще и бокал вина вдогонку выпила. Для меня – явный перебор. — Кать, ты же рядом живешь? – посмотрела на меня мутными глазами Аня. — И…? – предчувствуя подвох, спросила я. — Тогда мы идем к тебе в гости! – «обрадовала» меня девушка, а остальные с радостью ее поддержали. Мои возражения потонули в звоне поднятых бокалов. До моей съемной квартиры мы не добрались. Остановились на полпути, присели на скамейку. Уже стемнело, но лето все-таки – и хотелось приключений. Девчонки что-то продолжали обсуждать, кажется, они передумали идти ко мне в гости и теперь рвались в клуб. А в моей голове бушевали алкогольные мысли. Клубы я по натуре своей не любила, поэтому решила пойти домой. Попыталась вспомнить, где живу. Нет, картографически-то я помнила, а вот дойти до дома не представлялось возможным – ноги были будто ватные. Путая кнопки на телефоне, набрала номер Олеси, с которой я вместе снимала квартиру. — Лесь… — я даже сама удивилась, с каким трудом я выдавила из себя ее имя. И как другие по десять бутылок за раз в себя вливают? – Я иду домой. — Мы тебя ждем. — Мы? – я все-таки нашла в себе силы удивиться. – Кто «мы»? — Я и Андрей, — это она о своем парне. — Аа-а… — недовольно протянула я. Нет, против Андрея я ничего не имела, хороший парень. В деревню к родителям один раз меня отвозил, но есть одно «но» — квартира у нас однокомнатная, они сейчас обниматься-целоваться при мне будут (благо, не сексом заниматься – мозги у них есть), а я буду их подкалывать и в душе завидовать. Тоже хочу целоваться… и конфетку… шоколадную… «Мишка на севере»… Вот конфетку очень хочу! А самые вкусные конфеты продаются в универмаге в одном из отдаленных от центра районов города. Однозначно. Про другие магазины я как-то не подумала и резво подскочила со скамейки. Девчонки что-то прокричали вслед, но я лишь отмахнулась, мол, конфетки важнее. Честно говоря, как я шла – не помню, но мой внутренний путеводитель выдает именно этот маршрут. В себя пришла только когда стояла перед дверью квартиры, где жил… Ноги мои ноги, куда же вы меня принесли? И, прежде чем развернуться и уйти, я нажала на кнопку звонка. А в ответ – тишина… Я еще минут пять не отпускала палец от кнопки, а потом, все же понимая, что дома никого нет, села на ступеньки и предалась воспоминаниям. Как мы по этим ступенькам вместе поднимались, и он обязательно хлопал меня по попе, а я визжала от неожиданности на весь подъезд… Романтика, ничего не скажешь. Прошла целая неделя после того, как я вернулась из Гамбурга, где гостила немного у Тани, и полгода, как я не видела его. Его… моего единственно любимого человека… а ведь вернулась-то именно к нему. — Лесь… — снова набрала я номер подруги. – Забери меня. — Ты почему еще не дома, Катя? – беспокоилась Олеська. – Откуда тебя забрать? Я назвала улицу и точный адрес. — Что ты там делаешь? Что-то случилось? Мы с Андреем сейчас приедем. — Случилось, — я даже слезу пустила. – Я так хочу его увидеть… — Кого? — Пашу… — Ой, дура! Тут я с Олеськой не могла не согласиться. Я и вправду дура. Ну, какая нормальная девушка будет любить человека, который обижал ее на протяжении длительного времени? А я ведь ему изначально все простила – и обиды, и предательство, и все на свете. Вдоволь наревевшись в подъезде, я наконец успокоилась и встала с грязных ступенек, намереваясь выйти на улицу и там подождать Олесю с Андреем. Одиннадцать вечера – и я под его дверью… н-да. В этот момент будто кто-то невидимый не пустил меня, заставив вернуться и вновь нажать на звонок. «Катя, матом тебя прошу, иди отсюда! – кричали мысли в моей голове. – Дома никого нет!» И в опровержении из-за двери услышала до боли родной голос, недвусмысленно просивший: — Уходи. Я вздрогнула, а потом даже руки затряслись. Он здесь, рядом… Павлик мой… До дрожи в коленях захотелось его увидеть. Прикоснуться к нему. Вдохнуть запах родного тела. Дверь открылась, и только что нарисовавшаяся мечта стала реальностью. — Что ты здесь делаешь? – поинтересовался он. Как-то совсем недобро поинтересовался. Я не знала что ответить. Вместо этого тихо поздоровалась: — Привет. Говорят, алкоголь прибавляет наглости. Так и есть. Не спрашивая разрешения, я вошла в квартиру. Мысль о его родителях как-то не посетила меня, а между тем его мать – последний человек в этом мире, которого я бы хотела увидеть. Молчит. В его глазах недоумение. Давай, Паша, кричи на меня, ругайся, обзывай, говори, как я тебя достала, но только не молчи… Я так соскучилась по твоему голосу. Парень сначала сопротивлялся, но потом перестал спорить и позволил мне снять обувь. Я тут же скинула кеды и направилась в его спальню. Ничего не изменилось – шкаф, диван и компьютерный стол. Как же я скучала по этой комнате! Села на диван и уставилась в экран ноутбука, на котором замерла заставка игры «Counter Strike». — Я сейчас Лене позвоню, и она тебя выгонит, — пригрозил Паша. — Кто такая Лена? — Моя новая девушка. В этот раз я сразу поняла, что он говорит правду. Ревность пробила каждую клеточку в теле. Даже дышать стало труднее. А я…? А как же я…? Я ведь так люблю тебя… Я полгода только о тебе думала… — Есть хочешь? – неожиданно предложил он и поставил передо мной тарелку с домашней пиццей – именно этого вкуса не хватало мне там, в Германии. Я недоверчиво посмотрела на Павлика – никак цианистый калий в тесто замешал, чтоб от меня избавиться? — И ты не будешь ругаться? – с удивлением спросила я. — А какой в этом смысл? Ты все равно не понимаешь… — Паша смотрел на меня как на неразумного ребенка, и я улыбнулась – не прогнал… Я ведь действительно не понимаю. Нет, разумом-то как раз прекрасно понимаю, а вот сердце признает обратное. Это время без Паши я будто не жила. Знаете, как в книжках традиционно пишут? «Дышать не могу». Или в песнях поется, например, у Елены Ваенги: «Я болею тобой. Я дышу тобой. Жаль, но я тебя люблю…» Да, так и есть. Без него я не дышала. А тут Лена какая-то… Телефон заиграл мелодию из современного молодежного сериала, и на экране высветилось имя Леси. Наверное, уже приехали с Андреем и меня разыскивают. Но теперь меня от Паши и самосвал не оттащит. Сбросила вызов, даже не задумываясь о том, что завтра явно получу хорошую взбучку от подруги и ее парня. — Напилась – веди себя прилично, — предупредил Паша, заметив, что я в упор смотрю на него, вновь и вновь радуясь, что могу видеть любимого человека вот так – вживую, а не на фотографии, как было последние полгода. Паша же старательно отводил взгляд. Меня это задело, поэтому я выдала: — Мне умыться надо, — чувствуя, что еще чуть-чуть и зарыдаю от его напускного безразличия. А при нем плакать как-то не хотелось. Ушла в ванную, по дороге захватив его футболку, чтобы переодеться – парень даже возмутиться не успел. Как наркоман нюхала эту футболку, прижав к лицу – Господи, как же сильно я люблю этого человека! Я давно уже поняла, что любовь к нему – это одержимость, зависимость. Да, мое счастье зависит от него. Когда вернулась в комнату – босиком, в трусах и доходящей прямо до колен футболке, Павлик предложил: — Ложись спать. Даже не предложил. Приказал. И из чувства противоречия я заявила: — Не хочу. Не смогла сопротивляться своему желанию и положила голову ему на плечо. Едва не задохнулась от счастья. Паша тяжко вздохнул, включил какой-то фильм и сунул мне в руки благополучно забытую тарелку с пиццей. Почувствовала жуткий голод, будто не ела несколько дней, но кольнула ревнивая мысль, что эту пиццу он готовил не для меня. Вновь отставила тарелку и села рядом, честно пытаясь вникнуть в сюжет фильма. Куда там…! Ни о чем другом, кроме близости любимого человека – думать не могла. Я боялась, что он меня с лестницы спустит, а теперь он сидит рядом, откинувшись на подушку, и не делает попыток меня прогнать. И так же боялась, что если до него дотронусь – тут же лишусь руки. И все же рискнула. Паша не пошевелился, все свое внимание переключив на экран. Но я слышала, как и в его груди сердце стало стучать громче и быстрее. И мое сердце тоже – да так громко, что, наверное, на улице было слышно. Душа пела от вновь обретаемых ощущений: «Катя, он здесь, он с тобой!» И теперь уже без всякого страха обняла его. И Пашина рука дернулась в ответ, легла на мою спину – обнимая, согревая, успокаивая. Вы когда-нибудь плакали от счастья? В тот момент мне хотелось от счастья рыдать! И наплевать на все предостережения Тани. И на Пашкины слова, что он не хочет меня больше видеть – вопреки всему, он ведь сейчас обнимает меня. И на его девушку тоже было плевать. Я даже не думала о том, что мы не виделись целых полгода – для меня этого времени не существовало. Я просто не жила без него эти месяцы. Теперь он здесь, рядом, и никакая сила в мире этого не изменит. И было все равно, что скажут другие. Что скажет он сам. Я хотела быть здесь, с ним – на день, неделю, год… сколько получится. Ну, какая тут может быть гордость, о которой мне все говорили? Я видела лишь совершенную мной глупость, когда уехала в Гамбург, отказавшись бороться за свои чувства. Послушалась Нину Владимировну и ее глупые домыслы. А гордость… зачем она мне, если рядом не будет любимого человека? Я предпочту лишиться всего, если взамен получу счастье быть вместе с Пашей. Сколько я ждала этого момента – одному Богу известно. Сколько молилась. Сколько ночей не могла уснуть, повторяя про себя словно мантру: «Я не вернусь! Я не вернусь! Я не вернусь!» Вернулась. Правда, в не совсем благопристойном виде – слегка пьяненькая. Стыдно? Чуть-чуть. А если честно – вообще не стыдно. Какая теперь разница? Важно лишь то, что он рядом и меня обнимает…