— А ты и не прячься. Люблю тебя… Паша глубоко вдохнул и обнял меня уже по-настоящему, крепко, до хруста костей. Ребята стояли неподалеку – ждали, чем закончится наша встреча. — Я знаю, — тихо прошептал он мне в ухо, а потом легонько поцеловал. Наши отношения напоминали собой качели – то вместе, то врозь, то опять вместе, то снова врозь. Чувства на грани, нервы на пределе. Все было настолько неопределенно, что любое предположение о том, что будет завтра – делалось методом тыка пальцем в небо. Даже известный предсказатель Нострадамус развел бы руками и сказал что-нибудь навроде того, что миссия узнать будущее невыполнима. И если нормальные отношения строят двое – парень и девушка, то у нас с Пашей «строителей» было трое – я, он и его мама. Мои родители не вмешивались, и я им за это благодарна. Конечно же, они видели мои переживания, красные от слез глаза, слышали тихие рыдания по ночам, но в то же время понимали, что слушать я никого не буду и поступлю по-своему. — Кать, тебе не надоело? – спросил меня лучший друг Паши, видя, с каким пренебрежением относиться ко мне любимый человек. – Это же чистый мазохизм… — Он мне и не надоест, — честно призналась я. – Мне хорошо с ним. Подобную, но более горькую правду я говорила Тане. Своей главное проблемой она считала расплывшуюся под глазами тушь и стертую помаду, за что я очень ее уважала. Еще до знакомства с Иваром Танюша без комплексов и страхов садилась на мотоцикл случайного байкера и каталась с ним по городу, сидела на капоте машины, громко и весело крича водителю: «Гони быстрее!» — и вообще была раскрепощенной девушкой, по которой сходила с ума большая половина мужского окружения. Я сравнивала себя с ней и понимала, что мы с Пашей ссоримся отчасти по моей вине. После того, как он появился в моей жизни, я абсолютно забыла о косметике, других парней обходила десятой дорогой, мотоциклистов боялась, а вместо того, чтобы сидеть на капоте авто – предпочитала мягкое сидение рядом с водителем. — Это же Пу-упс! – выкрикнула Таня, не поднимая глаз от экрана телефона, пытаясь поймать сеть и дозвониться Ивару. – Игнорируй его, пусть сам за тобой бегает… Нет смысла говорить подруге, что тяжело любить такого человека – врядли она поймет. Тяжело ссориться изо всякой ерунды. И тяжело прижиматься к нему и ощущать это всепоглощающее чувство, захватывающее полностью, отделяющее от мира, создающее новою вселенную только вокруг Паши… По части советов Таня была первой. Только она могла придумать какие-то сложные комбинации, просчитать ситуацию на десять ходов вперед – и не ошибиться! У этого генератора идей в лице необычайно харизматичной девушки почти всегда было прямое попадание. На моей памяти она ни разу в своих суждениях не ошиблась. И в этот раз она предложила действовать напрямую. Захотела увидеть своего мужика – пошла и увидела. Я поступила так, как и советовала Таня. Пришла к нему на работу в кафешку, где он нарабатывал практику помощником повара. — Привет, — подошла я к нему. — Привет. — Я соскучилась… — и потерлась носом о его плечо. — Поэтому ты здесь? — Я зашла перекусить, — сказала я чистейшую правду, но каждое мое лукавство Паша чувствовал нутром, как будто бы по книге читал. — Да? – недоверчиво спросил он. – Поэтому ты пришла именно в это кафе? — Чтобы тебя увидеть, — призналась и не смогла сдержать улыбку – увидела… Паша уже не выглядел таким мрачным, и я то и дело выпадала из реальности, просто любуясь им. А когда он мне улыбнулся, лишь слегка приподнимая уголки губ – мир вообще стал в миллион раз прекраснее. Паша однажды сказал, что меня для него слишком много. Для меня же его всегда было недостаточно. Это как бесконечная черная дыра, в которую затягивает все больше и больше. Он без меня мог жить – спокойно, не задаваясь постоянным вопросом «Как у меня дела?» и не ища частых встреч. Я же до знакомства с ним будто бы не жила – прошлые воспоминания казались мне чем-то далеким и мутным. — Вы с ним как два долбо…ба! – глядя на мою беззвучную истерику, высказалась однажды Измайлова, ничуть не стесняясь в выражениях. А другие знакомые говорили: «Забудь, начни заново». Я упиралась своим упрямым характером и продолжала искать встречи. Добровольно отказаться от любимого человека – чистый мазохизм в действии. Жалею ли я о том, что как побитая собачонка бегала за тем, кто каждый раз все прочнее опускал меня до уровня плинтуса? Не могу ответить точно, но если бы можно было вернуть время назад, я бы поступила так же, не задумываясь. Наверное, нет – не жалею. Я забивала большой железный гвоздь на свою гордость, переступала через все мыслимые и немыслимые моральные принципы. Гордость – о чем речь? О каких принципах нужно говорить, когда на другой чаше весов пусть крохотная, но все же возможность быть с единственно любимым? Несмотря на боль от этой несправедливости, я все же была счастлива. Короткими отрезками, моментами, но я была самой счастливой. 6 Ты прости меня... … За то, что мне любовь твоя Порой была нужнее хлеба. Ха то, что выдумала я Тебя таким, каким ты не был… («Романс» — OST «Мы из будущего») Ты открыл дверь и жестом пригласил меня на кухню. Ноги с каждым шагом немели все больше – как же я соскучилась… Вот и ты – в перепачканной мукой футболке, в шортах – готовишь что-то, явно доволен процессом. И деловито не поворачиваешься ко мне, изображая важнейшую занятость. Я скинула с себя рубашку, чтобы не запачкать, и осталась в одной майке – быстро подошла к тебе и уткнулась лицом в спину. Втянула запах и прижалась еще сильнее. Родной… любимый… рядом. Наконец-то. — Привет, — глухо прошептала я тебе в спину. Ты вконец расслабился, твои руки легли на мои и крепко сжали их. Я могла бы вечность стоять в таком положении. — Шаверму хочешь? – вместо приветствия спросил ты и, вывернувшись из кольца моих рук, повернулся ко мне лицом. Сердце ухнуло еще больше – вот оно, мое любимое, идеально вылепленное лицо. Вот они – такие мягкие и нежные губы в душещипательной улыбке… Я крепко прижалась к тебе, запустила пальцы в твои волосы и с силой сжала – и начала целовать. Крепко, страстно, чтобы знал, как я соскучилась. Я уже потянулась к краю футболки, чтобы стащить ее, но ты вдруг отстранился и сильно прижал меня к себе, призывая успокоиться. А я вся горела. Хотелось твоей близости. Немедленно. Сейчас. — Хочу… — подалась я вверх по твоему телу, требуя продолжить поцелуй, но ты пошел на хитрость и расценил мою просьбу как запоздалый ответ на свой вопрос. — Тогда помогай, — и улыбнулся такой дразнящей улыбкой. Ты продолжал спокойно стоять возле стола и раскатывать тесто. Я устроилась так, чтобы не мешать и в то же время иметь возможность лицезреть тебя всего – нельзя быть таким красивым, Паша! Я всегда любила смотреть, как ты готовишь. Раздетый по пояс, в одних шортах или трусах – очень сексуальное зрелище, заводит покруче любого порнофильма. Возьмешь нож, и за пару секунд целый помидор становится мелкой нарезкой. — Малыш, помешай картошку, — и я с удовольствием выполняю твое указание. Сама готовлю из рук вон плохо, но под твоим руководством чувствую себя Сеней из сериала «Кухня». А ты кто? Шеф-повар – злой и усатый? Хотя нет, тебе больше подходит роль Макса, такой же непостоянный и центр внимания практически всех девушек. Ты – центр моего внимания. Точнее, твои глаза. Они у тебя потрясающие. Беззащитные. Циничные. Отсутствующие. Я полжизни готова отдать за один твой взгляд… Закрывая сковородку крышкой, я осталась верной себе и случайно обожгла палец. Вскрикнула от боли. — Вот эта Катя… — ты смотришь на меня как на неразумного ребенка и, видимо, хочешь еще что-то добавить по поводу моего катастрофического невезения. Я снова прячусь за твою спину, обнимаю сзади и целую между лопаток. Хочу в плечо, но даже на носочках не достаю – уж больно ты высокий. В такие минуты меня просто переполняет нежность. И даже про обожженный палец забываю – улыбаюсь от уха до уха и сильнее прижимаюсь к тебе. Вот оно, мое счастье. Когда все спокойно и больше ничего не хочется. Да, мне больше ничего не нужно, кроме этого момента. Стремясь быть хоть немного полезной, раскрываю лаваш и смазываю его готовым соусом. Ты в то же время перемешиваешь мясо, капусту, помидоры, огурцы и жареную картошку. Набираешь полную ложку и предлагаешь попробовать мне. Ханжой я никогда не была, да и стесняться мне некого – открываю рот, и через мгновение на ложке ничего не осталось. — Мм, фкуфно, — прошамкала я. — Я ведь готовил, — был твой не в меру скромный ответ. Ты начал выкладывать основную часть на лаваш, используя одно из своих любимых правил «на своих не экономить». И через несколько минут я уже ловила чистый кайф… действительно, получилось очень вкусно. Мы сидели на диване перед экраном ноутбука, смотря комедию про ожившего медведя, и с видимым удовольствием поедали шаверму и запивали колой. Съев половину, я честно призналась, что больше не осилю ни единого кусочка, и отдаю тебе свою тарелку. Ты не споришь, но, откусывая мою часть, тут же едва ли не силой запихиваешь мне в рот «еще кусочек», «еще один», «последний», «самый последний», «наипоследнейший» — и так до тех пор, пока тарелка не опустеет. Кажется, я тебе не говорила об этом, но я очень ценю подобные проявления заботы с твоей стороны. Они красноречиво заменяют признания в любви, которые ты не любишь делать. Но привкус наивкуснейшей шавермы со сладким соусом был почему-то горьким – как и моя любовь к тебе. Должна быть приятной, но иногда она вызывает дикий страх перед потерей. Поцеловала тебя в лоснящиеся губы, и в который раз посетила мысль, что если я когда-нибудь тебя потеряю, то умру. На экране говорящий мишка курит кальян, а мы обнимаемся. Честно говоря, за сюжетом фильма я почти не слежу, полностью погрузившись в нирвану. Моей нирваной по праву считаешься ты – мой единственно любимый человек с бесконечно родной улыбкой и самыми красивыми в мире глазами. Я люблю твои волосы, люблю твои перепачканные в муке шорты и яркие футболки, и то, как порой цинично ты реагируешь на жизнь. Как ругаешь меня, отчитывая, словно нашкодившего ребенка. Люблю спорить с тобой, понимая, что ты прав. Я немного повернула голову и дотянулась губами до твоей шеи, вдыхая родной запах. Как кошка потерлась щекой о твое плечо. — Ты еще не уснула? – спросил ты, повернувшись ко мне. Есть у меня нехорошая привычка – засыпать в самом начале фильма. Я отрицательно покачала головой и еще сильнее прижалась к тебе, хотя куда сильнее? Еще немного – и я прирасту к тебе кожей, и что немаловажно – мне этого хотелось. Никакой романтики – шаверма, кола, диван, кино. Но это один из лучших вечеров в моей жизни. «А какие другие?» — спросишь ты. Все они проведены рядом с тобой, когда у меня есть возможность уткнуться в твою теплую шею и ощущать непередаваемое счастье. И в это мгновение я чувствую себя самой счастливой. Зачем мне остальной мир, если у меня есть вот этот маленький мирок, умещающийся на небольшом пласте теста? А ведь еще утром я проснулась в съемной квартире в обнимку с плюшевым медведем, которого ты подарил, и приготовила себе нехитрый завтрак из остатков вчерашнего ужина. В переполненной с утра маршрутке по пути на работу до ломоты в костях захотелось тебя услышать, увидеть, обнять и сказать, как сильно я тебя люблю. На работе удалось переключиться, но все равно нет-нет – да и проскользнет мысль о том, что было бы здорово тебя увидеть. Не сдержалась – позвонила. И вот мы рядом. Ты улыбнулся. Я все, что угодно готова отдать за твою улыбку – столько в ней моего личного, того самого персонального счастья, с которым забываю обо всех проблемах. Я положила голову тебе на грудь и слушаю, как размеренно стучит твое сердце: «тук-тук, тук-тук», а когда пошевелюсь, ритм убыстряется: «тук-тук, тук-тук-тук…» — Родной… — завожу я старую как мир песню. — У? – ты уже знаешь, что я хочу сказать.