Я счастлива. Я определенно счастлива. И плевать, что будет дальше. Плевать на проблемы между Таней и Иваром – я хорошо знаю лучшую подругу, чтобы быть уверенной в том, что до развода дело не дойдет. А вечером, зайдя в популярную социальную сеть, я увидела ссылку, отправленную со странички Дани. Таня интернет-общением не пользовалась после замужества – Ивар строго-настрого запретил ей злоупотреблять подобными и, на его взгляд, сомнительными средствами связи. — Хоть по телефону звонить разрешает – и на том спасибо, — любит бухтеть на мужа недовольная таким поворотом Таня. Кораблев прислал мне видео – то самое, где я демонстрирую всем и каждому свой оттоптанный медведями слух и вкупе с ним дословное знание текстов группы «Сплин». «Это шантаж?» — спросила я его в ответном сообщении. «О да!» — подтвердил друг кучей смайликов и тут же добавил: — «Теперь ты полностью в моей власти! И сразу же перезвонил на сотовый: — Кстати, как у тебя дела с Павлом? Я рассказала другу о том, каким способом Паша предложил возобновить наши отношения. — Мужы-ык, — протянул Даня. – Я думал, он у тебя и вправду тряпка… — Он у меня самый лучший! – я тут же стала грудью на амбразуру. — Э, ты что! – возмутился парень. – Самый лучший здесь я, запомни. Я промолчала, думая о том, что для своей девушки он, может быть, действительно идеальный. Так же, как и для меня Пашка. Ведь со всеми своими плюсами, минусами, принципами и идиотизмами он продолжает оставаться в моих глазах идеалом самого лучшего парня на свете. С Даней я не могу заигрывать, рассматривать его с любопытством, проявлять хоть малую толику симпатии. Я просто разучилась замечать все мужское население, кроме одного-единственного человека… Зато мужское население замечает меня и активно комментирует то самое видео, где я на невысокой сцене караоке-бара нескладно пою: — Скажи, что я его люблю, Без него вся жизнь равна нулю, Из-за него вся жизнь равна нулю… Он всегда уходил, но возвращался. Потому что любил. По-своему, по-дурному, отрицая и говоря, что это всего лишь эмоции и гормоны. Любил, я точно знаю. Я его знаю как облупленного, хотя все же некоторые его слова мне были непонятны, а действия – непредсказуемы. Но это зависело не от него, а от его матери. В здравом уме и чистом разуме он бы говорил и поступал иначе. Но он – лучший. Лучший… Сначала это была просто мысля влюбленной девочки, потом – объективное мнение на фоне сравнения со всеми друзьями-знакомыми. И через недолгое время появилась непоколебимая уверенность в правильности своего выбора. Даже когда он обижал меня, оставлял – все равно продолжал тянуть к себе как магнитом. Потому что одновременно он был нежным, заботливым, внимательным. Как в нем могли уместиться так много противоположных чувств? Утром он мог целовать меня, обнимать, улыбаться, а вечером – выключить телефон. И так по кругу… 9 Паша мог сделать со мной все, что угодно. И он делал. Звал меня, подпускал к себе, давал глоток счастья и снова прогонял. Хотелось взять что-нибудь потяжелее в руки и хорошенько отделать его за то, что он мучил меня, чтобы выбить всю дурь из его головы. А вместо этого я даже голос на него не повышала. Ненавидела себя за такое безволие и ничего не могла с собой поделать. Можно, было, конечно, состроить из себя оскорбленную невинность и заявить, что, мол, «иди-ка ты, дорогой, на хутор к троюродному дедушке». Но я боялась после этого и вовсе его не увидеть. И это не Паша был тряпкой, когда слушал мать. Это я была тряпкой, когда душу была готова продать, лишь быть рядом с ним. Я слабая и безвольная, но когда любишь по-настоящему – ты будешь бороться за свое счастье, что бы ни было. Здесь нет место гордости, и я наступала на горло даже самой себе. Просила только об одном: чтобы не обижал. Но, видимо, понятие обиды у нас не совпадало, и моя просьба так и осталась неуслышанной. Ему не нравилось, как я готовлю. Как сервирую на стол или режу хлеб. На какой громкости слушаю музыку или каким приветствием здороваюсь с его друзьями. Я терпела и была с Пашей сознательно. Это только мой выбор – быть рядом с тем, кто показывал мне один круг ада за другим. Помните стихотворение Эдуарда Асадова? Я могу тебя очень ждать – Долго-долго и верно-верно, И ночами могу не спать – Год, и два, и всю жизнь, наверно. Пусть листочки с календаря Облетят, как листва у сада, Только знать бы, что все не зря, Что тебе это вправду надо. Я могу за тобой идти По чащобам и перелазам, По пескам, без дорог почти, По горам, по любому пути, Где и черт не бывал ни разу. Все пройду, никого не коря, Одолею любые тревоги, Только знать бы, что все не зря, Что потом не предашь в дороге. Я могу за тебя отдать Все, что есть у меня и будет. Я могу за тебя принять Горечь злейших на свете судеб. Буду счастьем считать, даря Целый мир тебе ежечасно. Только знать бы, что все не зря, Что люблю я тебя не напрасно. Каждая строчка, каждое слово, каждая буква в этих словах рассказывают о том, что я чувствовала к Паше. Я могла ждать его сколько угодно. Ждать… как Ассоль ждала Алые паруса. Вы знаете, мне почему-то жаль эту героиню Александра Грина, а еще жальче себя, потому что теперь мне придется ждать до конца жизни. Я могла умереть за него, а вместо этого раз за разом умирала без него. Но тогда у меня была возможность воскреснуть. Сейчас меня лишили и этого. Дело было зимой. Мы стояли на улице, я плакала (я в то время постоянно плакала), а Паша говорил. Говорил больно, словно кнутом бил: — Если ты сейчас не уйдешь, то я тебя ударю. Почему-то я ничуть не сомневалась в его словах, хотя он никогда не поднимал на меня руку. — Ударь, — вдруг согласилась я. В тот момент мне действительно было плевать – пусть бьет меня, что угодно со мной делает, только не оставляет. Какая может быть гордость? Я давно положила свою гордость к его ногам. – Только не по лицу. И глаза закрыла. Не знаю, что именно все изменило – мои слова или мои слезы, но он очень нежно поцеловал меня, обнял, и я поняла, что он совсем не хочет меня обидеть. Физически – да, он меня не трогал. А морально ломал, вбивал под плинтус, заставлял желать его до одури и грубо отталкивал. Ей-Богу, лучше бы бил! У певицы Эльвиры-Т есть песня, в которой – дословно: