Глава 21 Я вздрагиваю от стука в дверь: неужели уже пора? Я часто забываю о времени, когда редактирую фотографии. Бо навостряет уши, но не лает, и я, погладив песика, подхожу к двери и отодвигаю засов. – Только ты одна и запираешь дверь во всей округе, – добродушно ворчит Патрик. Он шагает через порог и целует меня. – Городская привычка, – легко отвечаю я и снова задвигаю засов, после чего пытаюсь повернуть и ключ. – Неужели Йестин так и не починил замок? – Ну, ты же знаешь Йестина, – отзываюсь я. – Обещает, обещает, но никогда ничего не чинит. Грозился прийти сегодня вечером, но что-то мне подсказывает – можно не ждать. По-моему, ему кажется нелепым, что я вообще запираюсь. – В принципе, справедливо. – Патрик наваливается на дверь и стискивает пальцами большой ключ, с усилием провернув его. – По-моему, последний раз ограбление со взломом Пенфач видел в пятьдесят четвертом году… Он улыбается, но я остаюсь безучастной к подтруниванию. Он не знает, как по вечерам я дотошно осматриваю дом и просыпаюсь от шума за окном. Кошмары прекратились, но страх во мне еще живет. – Проходи к плите, погрейся, – говорю я. Погода очень холодная, Патрик явно выглядит замерзшим. – Да, стужа установилась надолго. – Патрик следует моему совету и прислоняется к древней «Аге». – У тебя дров достаточно? Я могу завтра привезти. – Йестин мне столько привез, что до весны хватит, – отвечаю я. – Он приезжает за арендой первого числа и обычно с целой горой дров в прицепе. Деньги брать отказывается. – Хороший человек. Они с моим отцом сто лет знакомы – бывало, просидят вечер в пабе, потом плетутся домой и уверяют мою мать, что не пьяны. Вряд ли Йестин сильно изменился. Я смеюсь. – Мне он нравится. – Достав из холодильника две бутылки пива, я протягиваю одну Патрику. – Так что же это за таинственный ингредиент к ужину? Утром он звонил сказать, что с ужином можно не возиться, и мне любопытно узнать, что же в сумке-холодильнике, которую он оставил у дверей. – Да вот, привез благодарный клиент, – отзывается Патрик. Он расстегивает сумку, лезет внутрь и, как фокусник кролика из шляпы, вытаскивает блестящего сине-черного лобстера, лениво шевельнувшего на меня клешнями. – Господи! – вырывается у меня восторженный и обескураженный возглас при виде предполагаемого меню: я никогда не бралась за что-то настолько сложное. – И многие клиенты тебе платят лобстерами? – Не поверишь, – хмыкает Патрик. – А еще фазанами и кроликами. Иногда передают лично, но чаще я нахожу подношения на крыльце клиники… – Он улыбается: – Я уже не допытываюсь, откуда что. Фазанами налоги, конечно, не заплатишь, но, к счастью, хватает пациентов и с чековыми книжками. Я не могу отказать в помощи больному животному только потому, что у хозяина нет денег его лечить… – Ах ты, старый простак. – Я обнимаю Патрика и долго целую в губы. – Тс-с-с, – говорит он, когда мы отодвигаемся друг от друга, – ты разрушишь имидж мачо, который я так старательно строю. У меня, например, хватает жестокости освежевать пушистого кролика или сварить лобстера. – И он зловеще захихикал, как мультяшный злодей. – Дуралей, – смеюсь я. – Надеюсь, ты правда знаешь, как его готовить, потому что я ни разу не пробовала. Я с опаской посматриваю на лобстера. – Смотрите и учитесь, мадам, – произносит Патрик, вешая кухонное полотенце на руку и кланяясь с преувеличенной любезностью. – Кушать вскоре будет подано. Я достаю самую большую кастрюлю, а Патрик опускает лобстера обратно в сумку-холодильник и застегивает молнию. Пока на плите закипает вода, я наполняю раковину, чтобы промыть салат. Мы работаем слаженно, в спокойном молчании. Бо иногда крутится у наших ног, напоминая о своем присутствии. Атмосфера легкая и приятная, без тени угрозы, и я сдерживаю улыбку, поглядывая на Патрика, занятого приготовлением соуса. – Все нормально? – спрашивает он, перехватив мой взгляд и положив деревянную ложку на сковородку. – О чем ты думаешь? – Ни о чем, – говорю я, глядя на свой салат. – Да ладно, скажи! – Я думала о нас. – Вот теперь ты просто обязана мне все рассказать! – смеется Патрик и брызгает на меня водой из раковины. Не удержавшись, я вскрикиваю. Разум не успевает урезонить меня, подсказав, что это же Патрик, Патрик дурачится, и я инстинктивно пригибаюсь, прикрывая голову. Автоматическая мышечная реакция, от которой учащается пульс и потеют ладони. Воздух загустевает вокруг меня, и на секунду я переношусь в другое время и место. Воцарившееся молчание такое глубокое, что его почти можно потрогать. Я медленно выпрямляюсь. Сердце колотится о ребра. Патрик стоит, опустив руки, и на его лице написан ужас. Я пробую заговорить, но во рту пересохло, а паника, сжимающая горло, еще не улеглась. Я гляжу на Патрика, на замешательство и вину на его лице, и понимаю, что придется объясниться. – Прости, пожалуйста, – начинаю я. – Я… – И в смятении закрываю лицо руками. Патрик шагает ко мне и пытается обнять, но я отталкиваю его, стыдясь своей реакции и борясь с острым желанием рассказать ему все. – Дженна, – мягко говорит он, – что с тобой случилось? В дверь стучат. Мы переглядываемся. – Я открою, – предлагает Патрик, но я качаю головой. – Это Йестин, – обрадовавшись передышке, я потираю лицо ладонями. – Я сейчас. Едва открыв дверь, я сразу понимаю, что происходит. Все, чего я изначально хотела, – сбежать. Притвориться, что жизнь, которую я вела до несчастного случая, принадлежала кому-то другому. Обмануть себя надеждой, что я еще могу быть счастлива. Я часто думала, какой будет моя реакция, когда меня найдут. Я гадала, как меня повезут обратно и буду ли я сопротивляться. Но когда полицейский уточняет мое имя, я лишь киваю: – Да, это я. Полицейский постарше меня, с коротко стрижеными темными волосами и в темном костюме. Он производит впечатление доброго человека, и я невольно думаю, какая у него жизнь; есть ли жена и дети. Стоящая рядом с ним женщина выходит вперед. Она моложе, с темными вьющимися волосами, красиво обрамляющими лицо. – Детектив-констебль Кейт Эванс, – представляется она, открыв кожаный бумажник и сверкнув металлическим значком. – Бристольская криминальная полиция. Вы задержаны за причинение смерти по неосторожности вследствие нарушения правил вождения транспортного средства и за оставление места аварии. Вам необязательно что-то говорить, но вашей защите может повредить, если, отвечая на вопросы, вы не упомянете то, на что позже будете ссылаться в суде… Зажмурившись, я медленно выдыхаю. Вот и конец игры. Часть вторая Глава 22 Ты сидела в углу студенческого клуба, когда я впервые тебя увидел. Ты не обратила на меня внимания – в тот раз еще нет, хотя я, безусловно, выделялся из толпы: единственный костюм в море денима. Окруженная подругами, ты чему-то смеялась так весело, что утирала выступившие слезы. Я отнес свой кофе за соседний стол и принялся просматривать газету, прислушиваясь к вашим разговорам, которые перепархивали с одной темы на другую, как это принято у женщин. Наконец я отложил газету и начал просто смотреть на тебя. Я узнал, что вы все с факультета искусств и учитесь последний курс; впрочем, об этом можно было догадаться по уверенности, с которой ты перекрикивалась с подругами через весь зал и хохотала, не обращая внимания на то, что могут подумать другие. Тогда я и узнал твое имя – Дженна, оставшись смутно разочарован: твои роскошные волосы и бледная кожа делали тебя похожей на модель прерафаэлитов, и я ожидал чего-то более классического – Аурелия, например, или Элинор. Однако ты, без сомнения, была самой красивой в клубе; остальные были слишком нахальны и слишком банальны. Ты была им ровесницей – минимум на пятнадцать лет моложе меня, но на твоем лице уже тогда читалась некая зрелость. Ты оглядывала бар, будто ища кого-то, и я улыбнулся тебе, но ты не заметила, а мне пора было идти на лекцию, до которой оставалось несколько минут. Я согласился прочесть шесть лекций в качестве приглашенного специалиста в рамках проекта интеграции вашего колледжа в деловое сообщество. Лекции были достаточно легкими: половина аудитории дремала, а другая слушала с предельным вниманием, подавшись вперед и ловя каждую мою фразу. Неплохо для того, кто даже не учился в колледже… Что удивительно для бизнес-курса, на лекцию пришли и несколько девушек: я заметил, как многозначительно они переглянулись, когда я в первый день вошел в лекционный зал. Я был новостью в этих стенах – старше юнцов в коридорах, однако моложе профессоров и штатных лекторов. Мои костюмы от хорошего портного, рубашки идеально подогнаны, на манжетах серебряный блеск запонок. В волосах не было седины – тогда не было, – и под пиджаком не скрывалось возрастное брюшко. Читая лекцию, я нарочно делал паузу посреди фразы и смотрел в глаза какой-нибудь студентке, каждую неделю новой. Они заливались румянцем под моим взглядом, улыбались и отводили глаза, а я продолжал говорить. Я посмеивался про себя, представляя, какую надуманную причину они состряпают, чтобы задержаться после лекции, как будут лезть из кожи вон в попытке подойти ко мне, прежде чем я соберу книги и уйду. Я прислонялся к краю стола, опираясь одной рукой, и подавался вперед, чтобы расслышать их вопрос, следя, как потухал блеск надежды в их глазах, когда они понимали – я никуда не собираюсь их приглашать. Они меня не интересовали, в отличие от тебя. На следующей неделе ты снова была в клубе с подругами, и когда я проходил мимо вашего стола, ты посмотрела на меня и улыбнулась. Ты была одета в ярко-синий топ, из-под которого виднелись лямки кружевного черного лифчика; и в мешковатые брюки с накладными карманами, низко сидевшие на бедрах. Тонкая полоска гладкой загорелой кожи мелькала между топом и брюками, и я заинтересовался, знаешь ли ты об этом, и если да, то почему тебя это не беспокоит. Разговор у вас перешел с учебы на отношения – полагаю, с мальчишками, хотя вы и называли их мужчинами. Твои подруги понижали голос, и мне приходилось напрягать слух; я внутренне приготовился выслушать твою партию в этой литании случайных связей и безголового флирта. Но я оценил тебя правильно – от тебя я услышал только заливистый смех и иронические подколки в адрес подруг. Ты отличалась от них. Я думал о тебе всю неделю. В обед я ходил по кампусу в надежде на случайную встречу, увидел одну из твоих подруг – высокую, с крашеными волосами – и пошел за ней, но она скрылась в библиотеке, а я не мог зайти следом и проверить, там ты или нет. В день моей четвертой лекции я приехал пораньше и был вознагражден за свои усилия: ты сидела в одиночестве за тем же самым столиком, что и в прошлые два раза. Ты читала письмо, и я заметил, что ты плачешь. Тушь у тебя под глазами размазалась, и хотя ты ни за что бы не поверила, так ты была еще красивее. Я подошел с чашкой кофе: – Не возражаете, если я присяду? Ты затолкала письмо в сумку. – Валяйте. – По-моему, мы с вами уже виделись раньше, – сказал я, опускаясь напротив тебя. – Да? Простите, не помню. То, что меня так легко забыли, раздражало, но ты была расстроена и не могла мыслить ясно. – Я у вас читаю лекции. Я уже убедился, что принадлежность к преподавательскому составу добавляет привлекательности в глазах студенток – то ли из расчета, что я «замолвлю словечко», или же я выгодно отличался от зеленых студентов, не знаю, но до сих пор эта фраза меня не подводила. – Вот как? – Твои глаза загорелись. – А по какому предмету? – Экономика и предпринимательство.