Уже в первом часу ночи им пришлось сделать перерыв, чтобы дать Дженне поспать. Кейт присела. – Почему, по-вашему, она так легко раскололась спустя столько времени? – Не знаю, – отозвался Рэй, откинувшись на стуле и пристроив ноги на стол Стампи. – Тут что-то не то. – А конкретнее? Рэй покачал головой: – Просто ощущение. Устал, наверное. – Открылась дверь общего зала, и вошел Стампи. – Как ты поздно! Ну, как столица? – Бьет ключом, – ответил Стампи. – Бог знает, зачем люди вообще там селятся. – Уломал мамашу Джейкоба? Стампи кивнул. – Ну, в наш фан-клуб она не скоро запишется, но содействовать согласилась. После смерти Джейкоба на нее насели все, кому не лень. Она жаловалась, что и без того нелегко, когда ты иностранка, а трагедия только подлила масла в огонь… – Когда она уехала из Бристоля? – спросила Кейт. – Сразу после похорон. В Лондоне большая польская диаспора, Аня там живет в съемном доме с какими-то двоюродными сестрами. Между нами, то, что ее не горят желанием брать на работу, здорово затруднило наши поиски. – Она охотно шла на контакт? – Рэй сладко потянулся и захрустел суставами пальцев. Кейт вздрогнула. – Вполне, – подтвердил Стампи. – Вообще у меня создалось впечатление, что она испытала облегчение, когда появилось с кем поговорить о Джейкобе. Представляете, она ничего не сказала родственницам! Говорит, ей стыдно. – В смысле, стыдно? Чего ей стыдиться, черт побери? – не выдержал Рэй. – А-а, долгая история. Аня приехала в Великобританию в восемнадцать лет, причем как сюда попала, отвечает довольно уклончиво. Короче, работала уборщицей в офисах в Глитхорне, сошлась с одним из тамошних работников и сразу забеременела. – То есть с отцом ребенка она уже рассталась? – уточнила Кейт. – Ну да. Анины родители пришли в ужас от появления внебрачного внучка и потребовали, чтобы дочь возвращалась в Польшу, но Аня отказалась. Говорит, хотела сама справиться. – А теперь она винит себя во всех грехах. – Рэй покачал головой. – Бедняжка. Сколько ей сейчас? – Двадцать шесть. Гибель Джейкоба она восприняла как кару свыше за то, что ослушалась родителей. – Как это все печально, – не выдержала Кейт, сидевшая подтянув колени к груди. – Но это же не ее вина – не она была за рулем той проклятой машины! – Я язык отболтал, доказывая, но Аня все равно себя изводит. Я сказал, что мы кое-кого задержали и ожидаем предъявления обвинения. Я вперед-то не забежал? – Стампи покосился на Кейт. – Меня сейчас лучше не цеплять, – огрызнулась та. – По ночам мое чувство юмора спит. Да, мы, раскололи Грэй, но время было позднее, и ее отправили на боковую до утра. – Тогда и я на боковую, – подхватил Стампи. – Вы не против, босс? – Он растянул галстук. – Я двумя руками за, – ответил Рэй. – Все, Кейт, хватит на сегодня. Утром попробуем вытянуть из Грэй, где машина. Они вышли во двор. Стампи махнул на прощание, проезжая через автоматические ворота, и Рэй и Кейт остались стоять почти в полной темноте. – Какой длинный день, – выдохнул Рэй. Несмотря на усталость, ему отчего-то не хотелось ехать домой. – Да. Они стояли так близко, что Рэй улавливал слабый аромат духов Кейт. Сердце у него забилось сильнее. Если он ее сейчас поцелует, обратной дороги не будет. – Ну что, тогда спокойной ночи, – сказала девушка, стоя неподвижно. Рэй отступил на шаг и вынул ключи. – До утра, Кейт. Спокойных снов. Отъезжая, он тихо выдохнул. Еще немного, и он бы перешел черту. Все было слишком близко. Только в два часа ночи Рэй наконец рухнул в кровать – и, по ощущениям, через минуту запищал будильник. Он спал беспокойно, не в силах не думать о Кейт, и тщетно запрещал себе мысли о ней во время утреннего совещания. В десять они встретились в столовой. Рэю стало интересно, думала ли и Кейт о нем всю ночь, но он выбранил себя за эту мысль. Он ведет себя нелепо, и чем скорее он оставит прошлое в прошлом, тем будет лучше. – Я уже стар, чтобы работать сутками, – пожаловался он, когда они с Кейт стояли в очереди за Мойриным «дежурным завтраком», который в управлении прозвали холестериновым за несомненную способность забивать сосуды жиром. Рэй немного надеялся, что Кейт возразит, но сразу же почувствовал себя глупо. – А я рада, что не работаю патрульной, – отозвалась она. – Помните, как зверски хочется спать в три утра? – Такое не забывается. Стараешься не заснуть и мечтаешь, чтобы подвернулась погоня – взбодриться на адреналине. Сейчас я бы так не смог. Они понесли тарелки с беконом, сосисками, яичницей, кровяной колбасой и тостами к свободному столу. За едой Кейт успевала просматривать «Бристоль пост». – Обычное чтиво, – сказала она. – Выборы в муниципалитет, школьные праздники, жалобы на собачье дерьмо… – Свернув газету, она отложила ее в сторону. С фотографии на первой полосе на них глядел Джейкоб Джордан. – Грэй с утра что-нибудь новое сказала? – спросил Рэй. – Нет, завела вчерашнюю пластинку, – ответила Кейт. – По крайней мере, она последовательна, но молчит как рыба на вопросы о том, где машина или почему она все-таки не остановилась и не вышла. – К счастью, наша задача установить, что случилось, а не почему, – напомнил Рэй. – Нам и так работы хватает. Передавай дело в прокуратуру, посмотрим, примут ли там решение сегодня. Кейт молчала, о чем-то думая. – Что? – Вы вот сказали вчера – что-то тут не так… – начала она. – Ну? – Мне тоже так кажется. – Кейт отпила чая и поставила кружку на стол, уставившись в нее так пристально, будто в темной жидкости крылся ответ. – Думаешь, она сочиняет? Иногда такое случалось, особенно с резонансными делами. Кто-то непременно признавался и брал на себя всю вину, а на допросе выяснялось, что человек физически не имел возможности это совершить. Возможно, они с Кейт упускают какую-то важную деталь – то, что намеренно скрывается от прессы; добавить ее, и рабочая версия с треском рухнет. – Да нет. Машина, в конце концов, описание случившегося почти дословно совпадает с рассказом Ани Джордан. Просто… – Кейт подалась вперед и взглянула на Рэя. – Помните, как она на допросе описывала момент столкновения? Рэй кивнул. – Она так подробно описала, как выглядел Джейкоб, во что он был одет, какой рюкзачок нес… – Ну, мало ли какие мелочи могут врезаться в память, – отозвался Рэй, невольно имитируя будущие возражения суперинтенданта и Риппон. На самом деле он ощущал то же странное беспокойство, которое кольнуло его накануне: Дженна Грэй что-то недоговаривает. – По отсутствию тормозного следа на дороге мы знаем, что машина не тормозила, – продолжала Кейт. – И Грэй сама сказала, что Джейкоб выскочил «из ниоткуда». – Она показала пальцами кавычки. – Но если все произошло так стремительно, как она могла запомнить столько мелочей? А если все происходило медленнее и у нее было время хорошо разглядеть мальчишку, почему же она его сбила? Рэй помолчал. Кейт сидела бодрая, собранная, блестя глазами, несмотря на недосып. Перед ним снова была Кейт, взявшая след. – То есть ты предлагаешь… – Я бы пока не стала предъявлять обвинение. Рэй медленно кивнул. Отпустить подозреваемую после полного признания? Риппон взовьется до небес. – Я хочу найти ее машину. – А что это изменит? – хмыкнул Рэй. – Максимум, что мы обнаружим, – ДНК Джейкоба на капоте и отпечатки Грэй на руле. Меня больше интересует ее мобильный. Она утверждает, что выбросила его, выехав из Бристоля, не желая, чтобы ей звонили. Но что, если она его выбросила, потому что там были какие-то улики? Я хочу знать, кому она звонила непосредственно перед и сразу после аварии. – Значит, выпускаем под залог? – спросила Кейт. Рэй помолчал. Предъявить обвинение легче легкого: аплодисменты на совещании и одобрительное похлопывание по плечу от начальницы, но если в деле что-то не вяжется? Официальная версия говорила одно, инстинкт сыщика подсказывал другое. Рэй подумал о Аннабель Сноуден, несколько дней лежавшей еще живой в ящике дивана своего папаши, который притворно умолял полицию отыскать похитителя дочери. Чутье тогда подсказывало правильно, но Рэй предпочел отмахнуться. Если выпустить Дженну под залог на несколько недель, можно установить все обстоятельства, воссоздать точную картину – словом, испробовать все возможное, прежде чем обвиняемая предстанет перед судом. Он кивнул Кейт: – Отпускай.