Часть 54 из 63 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Можно?
– Будьте любезны, – ответил тот, не совсем понимая, о чем просит Мэтьюс.
Патрик начал складывать фрагменты, и через полминуты перед ними лежал снимок бухты Пенфач. Рэй присвистнул:
– Так это Дженна Грэй сестра Евы Мэннингс! Вот о ком она так волновалась… – Он мгновенно переключился в рабочий режим: – Мистер Мэтьюс, спасибо, что привезли паспорт. Вынужден просить вас дождаться нас в суде – Рэйчел объяснит, как туда добраться. А у нас срочное дело. Кейт, беги в ДН[9], я сейчас подойду.
Кейт повела Патрика вниз, а Рэй уже говорил в трубку:
– Натали, это Рэй Стивенс из криминальной полиции. Погляди прямо сейчас, что у нас есть на Йена Петерсена, белый, примерно пятидесяти лет!
Рэй гигантскими прыжками одолел пролет лестницы и скрылся за дверью с надписью «Служба защиты». Через несколько секунд его догнала Кейт, и они вместе нажали кнопку звонка у отдела по борьбе с домашним насилием. Приветливая женщина с короткими черными волосами и крупной бижутерией открыла дверь.
– Натали, удалось что-нибудь найти?
Натали впустила детективов в кабинет и развернула к ним монитор:
– Йен Фрэнсис Петерсен родился двенадцатого апреля 1965 года, задерживался за вождение в пьяном виде и нападение с отягчающими. Кроме того, в отношении Петерсена действует судебный запрет на приближение…
– Случайно не к женщине по имени Дженнифер? – спросила Кейт. Натали покачала головой:
– Мэри Уолкер. Мы поддержали ее решение уйти от Петерсена после шести лет систематических избиений. Она писала на него заявление, но он отмазался. Официальный запрет приближаться выдан гражданским судом и остается действительным до сих пор.
– А до этой Мэри по Петерсену что-нибудь есть?
– Про подружек – нет, но за десять лет до этого он получил предупреждение за нападение без отягчающих… на свою мать.
У Рэя желчь поднялась к горлу.
– Мы считаем, что Петерсен женат на женщине, связанной с гибелью Джейкоба Джордана, – пояснил он. Натали встала и подошла к серым металлическим стеллажам. Вытянув длинный ящик, она проворно перебрала содержимое.
– Вот все, что у нас есть на Дженнифер и Йена Петерсенов. Предупреждаю, чтение не для слабонервных.
Глава 45
Выставки, которые ты устраивала, были скучными; приемы мне нравились куда больше: они проходили в переоборудованных бывших складах, студиях, заводских цехах. Правда, публика там преобладала все та же: громогласные либералы в цветных шарфах. Женщины сплошь безапелляционные уродины, мужчины – вялые подкаблучники. Даже вину недоставало характера.
Перед ноябрьской выставкой ты была особенно трудной. За три дня я помог тебе перевезти твои изделия в тот склад, и остаток недели ты торчала там, якобы подготавливая выставку.
– Да сколько времени нужно, чтобы выставить несколько скульптур? – спросил я, когда ты второй вечер подряд вернулась поздно.
– Мы рассказываем историю, – ответила ты. – Гости будут переходить от одной работы к другой, и скульптуры должны говорить с ними соответствующим образом.
– Ты бы себя послушала! – засмеялся я. – Какая чушь! Ярлыки с ценами покрупнее повесь, остальное чепуха.
– Тебе необязательно приходить, если нет желания.
– Почему ты не хочешь, чтобы я там был? – Я с подозрением посмотрел на тебя. Твой взгляд был чересчур смелым, подбородок приподнят с еле заметным вызовом. Я задался вопросом, в чем причина такой внезапной joie de vivre[10].
– Я просто не хочу, чтобы ты там заскучал. Мы справимся.
В твоих глазах мелькнула непонятная искорка.
– Мы? – приподнял я бровь.
Ты на мгновение растерялась, но отвернулась и притворилась, что занята мытьем посуды.
– Я и Филипп, куратор выставки.
Ты начала тереть губкой сковородку, которую я оставил отмокать. Я подошел сзади и своим весом прижал тебя к краю раковины, приблизив рот к твоему уху:
– Куратор, вот как? Ты так его называешь, когда он тебя трахает?
– Все совсем не так, – возразила ты. Еще с начала беременности ты приняла особенный тон в разговоре со мной: подчеркнуто спокойная интонация, точно ты общаешься с орущим ребенком или с сумасшедшим. Я ненавидел этот тон. Чуть отодвинувшись, я услышал, как ты с облегчением выдохнула, и снова толкнул тебя вперед. По звуку, который ты издала, я понял, что тебе досталось в солнечное сплетение. Ты схватилась за края раковины, чтобы отдышаться.
– Ты не трахаешься с Филиппом? – прошипел я тебе в шею.
– Я ни с кем не трахаюсь.
– Ну, со мной-то точно, – сказал я. – По крайней мере, в последнее время.
Ты напряглась; я чувствовал – ты ждешь, что я проведу рукой между твоих ляжек, и даже хочешь этого. Мне было почти жаль тебя разочаровывать, но твоя тощая задница меня уже не привлекала.
В день выставки я был в нашей спальне, когда ты поднялась переодеться и замялась в нерешительности.
– Я у тебя уже все видел, – съязвил я, вынул чистую рубашку и повесил ее на дверцу шкафа. Ты разложила свой наряд на кровати. Я смотрел, как ты стягиваешь свои тренировочные штаны и складываешь фуфайку на завтра. На тебе был белый бюстгальтер и такие же трусы, и я задумался, не затем ли ты выбрала белый, чтобы он контрастировал с синяком на твоем бедре. Припухлость еще не сошла, и, присев на кровать, ты вздрогнула, словно подчеркивая – тебе больно. Ты надела широкие льняные брюки и просторную блузу из той же ткани, висевшую на твоих костлявых плечах. Я выбрал ожерелье из больших зеленых бусин на твоем туалетном столике:
– Помочь тебе надеть?
Ты поколебалась, но присела на пуф. Я вытянул руки над твоей головой, держа бусы перед лицом. Ты приподняла волосы, чтобы не запутались в замочке. Я положил бусы тебе на ключицы и отвел концы назад, на долю секунды сдавив твою шею и почувствовав, как ты напряглась. Я засмеялся и застегнул ожерелье.
– Прелестно, – сказал я, нагнулся и поглядел на тебя в зеркало. – Старайся не выставить себя дурой, Дженнифер. Ты вечно срамишься на таких мероприятиях – напиваешься и начинаешь лебезить перед гостями.
Я выпрямился и натянул рубашку, выбрав бледно-розовый галстук. Надев пиджак, я взглянул в зеркало, удовлетворенный своим видом.
– Можешь вести машину, – бросил я, – если будешь трезвая.
Я несколько раз предлагал купить тебе новый автомобиль, но ты упорно держалась своей старой «Фиесты». Я терпеть не мог этот драндулет, но не собирался пускать тебя за руль моей «Ауди» после того, как ты, паркуясь, оставила на бампере вмятину, поэтому я сел на пассажирское сиденье твоей вонючей тачки и позволил отвезти себя на твою выставку.
Когда мы приехали, у бара уже собралась целая толпа, и мы шли по залу под одобрительные перешептывания. Кто-то зааплодировал, другие подхватили, но в целом хлопали лишь единицы, и результат получился довольно убогий.
Ты подала мне бокал шампанского и взяла один себе. К нам подошел брюнет с волнистыми волосами, и по тому, как загорелись твои глаза, я понял – это и есть Филипп.
– Дженна! – Он поцеловал тебя в обе щеки, и я заметил, как твоя рука коснулась его руки так коротко, что ты, наверное, думала – я не увижу. Так легко, что это могло сойти за случайность. Но я знал – это у вас некий условный знак.
Ты представила меня, и мы с Филиппом обменялись рукопожатием.
– Вы должны очень ею гордиться! – заявил он.
– У моей жены большой талант, – ответил я. – Разумеется, я ею горжусь.
После паузы Филипп снова заговорил:
– К сожалению, я вынужден похитить у вас Дженну. Мне положительно необходимо представить ее некоторым гостям – к ее работам огромный интерес, и… – Он выразительно потер пальцами, подмигнув мне.
– Я никогда не стоял на пути потенциальных сделок, – заверил я.
Я смотрел, как вы идете по залу. Филипп не убирал руку с твоего крестца, и я догадался, что у вас роман. Не знаю, как я выдержал до конца выставки, неотрывно следя за тобой. Когда в баре закончилось шампанское, я начал пить вино, оставаясь у стойки, чтобы не пришлось сто раз подходить. Я не спускал с тебя глаз. У тебя на лице была улыбка, которую я уже не вижу дома, и я вдруг вспомнил ту смеющуюся девушку, которую когда-то увидел в студенческом клубе в кругу подруг. Отчего ты совсем перестала смеяться?
Моя бутылка опустела, я попросил еще. Бармены переглянулись, но сделали, как я просил. Посетители начали расходиться. Я смотрел, как ты прощаешься с ними: некоторых целуешь, другим жмешь руки, но ни с одним ты не обнималась так тепло, как с твоим «куратором». Когда осталось всего несколько человек, я подошел к тебе.
– Пора ехать.
Ты явно смутилась.
– Я еще не могу, Йен, здесь же люди, и мне нужно помочь с уборкой.
К нам поспешил Филипп:
– Дженна, все нормально. Бедный Йен тебя почти не видел за вечер, ему, наверное, тоже хочется отметить твой триумф. Я все сам закончу, а ты заберешь свои скульптуры завтра. Какой успех! Отличная работа.
Он поцеловал тебя в щеку – на этот раз всего однажды, но во мне вскипела ярость, угрожая вырваться наружу, и я ничего не ответил.
Ты кивнула. Мне показалось, ты разочарована, что Филипп тебя не поддержал. Неужели ты надеялась, что он попросит тебя остаться? Отошлет меня прочь и задержит тебя? Я взял тебя за руку и впился пальцами между косточек, пока ты продолжала ему что-то говорить. Я знал, что ты никогда не скажешь ни слова, и медленно усиливал хватку, пока не почувствовал, как под пальцами играют хрящики.
Наконец Филипп сказал все, что мог сказать, и протянул мне руку. Пришлось тебя отпустить. Ты едва заметно выдохнула и спрятала одну руку под другую.
– Рад был познакомиться, Йен, – произнес Филипп, и его взгляд на мгновение скользнул к тебе: – Берегите ее, хорошо?