– Карлин не смог вытрясти из профессора ничего кроме «в нем не было таланта, я жестоко ошибся, и мне пришлось с ним расстаться». Артур бросил бумаги на стол. – К черту. Я спать. Потом трахаться. Потом пить. Потом спать. И завтра ждите меня на раньше десяти, так Грину и передай. – Иди-иди, – улыбнулся Логан. – Я, пожалуй, тоже вздремну. Дома. Насчет остального не знаю. – Не обижай свою подружку, тут быстро найдется утешитель. «Треверберг Таймс» Вечерний выпуск 24 июня 2001 года Криминальная колонка Ангелы Сарс Возвращение Душителя из девяностых или роковое стечение обстоятельств? Привет, Тревербрег! Когда сегодня рано утром я приехала в любимую кофейню, чтобы выпить потрясающий латте со взбитыми сливками, я думала о том, как мало информации нам с вами, простым гражданам и налогоплательщикам, дает полиция по текущему делу Рафаэля. Я думала о том, что раньше контакт прессы с ответственными детективами был ближе, роднее. Мы запросто друг другу звонили, я запросто приезжала на место преступления и могла рассказать вам про то, как на самом деле продвигается следствие. Но сейчас все изменилось. Наши отношения подверглись жестоким ограничениям. Я могу назвать их холодным словом «протокол». Я искала информацию по следственной группе, которая занимается Рафаэлем, чтобы выяснить у них, остановилось ли расследование, успокоился ли маньяк, или нам продолжать бояться за своих детей, и еще не знала, каким кошмаром для многих из нас обернется сегодняшний чудесный день. Праздничный день. Дорогие христиане, я поздравляю вас с днем Рождества Иоанна Крестителя. Это прекрасный, светлый, добрый праздник, который истинно верующие отмечают с особым трепетом. Но сегодня повторился страшный кошмар 1991 и 1994 годов. У вас сохранились выпуски «Треверберг Таймс» от этих дат? Перечитайте мою колонку. И вам станет по-настоящему страшно. Один добрый и действительно социально ответственный полицейский, не будем называть его имени, чтобы не испортить мне работу, сбросил короткое сообщение с адресом. Здание девятнадцатого века пустовало много лет. Красный кирпич оплела лоза, школьники сбегали сюда между уроками. Мы все привыкли к тому, что здесь нет людей, и перестали обращать на него внимание. Здание расположено к северу от Детского дома имени Уильяма Тревера, в промышленном квартале, где раньше кипела жизнь. Вы все его знаете. Старая текстильная фабрика, которая закрылась в годы войны. Она всегда была настоящим приютом для отчаянных ребят, для сталкеров, исследователей, неформалов нашего города. Сегодня она стала последним пристанищем для семилетнего Уильяма Эдвордса. С разрешения полиции (спасибо, майор Старсгард) я публикую это фото. Мальчика нашли повешенным на перекладине в бывшем ткацком цеху. Как и все места, которые в девяностых отметил своей страшной меткой Душитель, эта зала прекрасна в своей дикости. Стены – старинный, еще настоящий красный кирпич, лоза оплела их до несуществующего потолка, подобно самым дорогим и прекрасным шелковым обоям. Пола давно уже нет, вместо него газон. Огромные двери, через которые проходят люди. Эта зала почета, зала, в которой можно было бы приветствовать короля или даже президента. Посмотрите, люди, на этого мальчика. Он рано пошел в школу, успел закончить первый класс и встретил свою смерть по дороге домой. Вы все знаете про дополнительные кружки и летние занятия для младших школьников. Уильям не вернулся с рисования. Посмотрите на этого мальчика, которого кто-то превратил в маленького ангелочка и навсегда оставил таким. Эти тонкие крылья на кожаных застежках, маленький нимб, аккуратно повязанный летний шарф. Его школьная форма, начищенные ботинки. Еще утром он радостно бежал в школу. Пообедал со всеми и отправился домой. И где-то по дороге его ждал убийца. Так что же это, майор Найджел Старсгард, как не возвращение одного из самых жутких и жестоких маньяков-убийц Треверберга? Полиция упустила его в девяностые, смерти прекратились, и вы решили, что победили. Но мы вошли в новое тысячелетие. Мы столкнулись с Рафаэлем и находимся в самом сердце серии. И нас снова швыряет в прошлое? Что это, как не прямое указание на то, что каждое дело, даже самое безнадежное, стоит доводить до конца? Я обещаю следить за расследованием и любыми способами добиться ответа полиции на все наши вопросы. И да поможет мне Бог. Искренне ваша Ангела Сарс. Специально для «Треверберг Таймс» 8. Аксель Грин 24 июня 2001 года Треверберг, Центральное управление полиции – Да она охамела вконец, – прошипел Аксель, глядя Старсгарду в глаза. Шеф хмурился. – Охамела, – кивнул он без улыбки. – Но она всегда была такой. Я знаю Ангелу десять лет, ее никогда нельзя было назвать милой. Она первоклассный журналист и соблюдает договоренности. Я не видел ее заметок почти год и неприятно удивился, обнаружив это на передовой. И знаешь, в чем проблема, Грин? – Пронзительно-голубые глаза шефа остановились на лице детектива. – В двух вещах. Во-первых, она права. Почерк слишком похож на ту серию в девяностых. Во-вторых, она приметила то, до чего Дэниел Астер не додумался. – Что же? Мысль о том, что придется звонить ушедшему в ФБР детективу, радости не приносила. Астер перевелся в 1995-м и ни разу за шесть лет о себе не напомнил. Он явно не скучал по Тревербергу, радуясь тому, что может развернуться в большой полицейской стране. Грин помнил Дэниела не очень хорошо, они почти не общались. И совершенно не знал, как тот вел следствие. Сейчас, спустя шесть лет, казалось, что пропустили слишком многое, будто игнорировали очевидные улики, которые могли привести к убийце еще тогда. Но детектив Грин полностью отдавал себе отчет в том, что лет через пять кто-то посмотрит на дело Рафаэля и укажет на их ошибки. На те ошибки, которые ты не видишь из момента «сейчас», но которые безапелляционно бросаются в глаза спустя время. – Перечитай заметку. – Старсгард протянул ему газету. – И сам мне скажи, что вы упустили. – Я не участвовал в расследовании. – Я жду ответа. Аксель взял газету в руки и сосредоточился на чтении. Ребенок был повешен, но из него сваяли ангела. Убийца начал идти «по мотивам» ангельской серии, но в своей манере. Судя по всему, такое присуще творческим людям. Один вдохновил – и понеслось. Наверное, им достаточно одной фразы, а тут нарисовали целую картину, о которой мгновенно заговорил весь город. Это подражатель? Или это просто ответ и напоминание про то, что «я тоже здесь»? Душитель, как его прозвали в девяностые, с 1990-го по 1995-й задушил, повесил и украсил тринадцать детей. Их всех находили в красивых местах, обязательно с аккуратно разглаженной одеждой. Маньяк расчесывал им волосы, чистил ботинки и снимал с одежды весь возможный мусор. Дети выглядели идеально, если бы не висели в петле. Он носился с ними, как наседка, но убивал. Убивал и оставлял на обозрение всему городу. Все места, отмеченные в том деле, были заброшенными или редко посещаемыми, но в них постоянно залезали мальчишки. Дэниел предположил тогда, что маньяк предупреждает детей об осторожности. Надо перечитать дело. Ангела Сарс указала на католический праздник… – Черт, – протянул Аксель. Старсгард удовлетворенно улыбнулся. – 24 июня – день рождества Иоанна Крестителя. Три убийства одной рукой в один день – это не совпадение. Может, Сарс права и выбор дат связан с католическими праздниками? Если бы это учли тогда, то резко сузили бы круг подозреваемых. Католическими праздниками пичкали в определенных семьях, наш город нельзя назвать слишком набожным. А еще… – Его взгляд потемнел. – А еще в детском доме, где я рос. – Что говорит нам о?.. – О том, что маньяк мог работать там. – Только работать? – Он мог жить там раньше. Мы ничего о нем не знаем. Подожди, шеф. Ты хочешь отдать мне дело Душителя? Шеф улыбнулся. – Я хочу, чтобы ты подумал об этом. – Мы не закончили с Рафаэлем. Будет неправильно… – Ты не понял очевидного? – перебил Найджел с неодобрительной улыбкой. – Они связаны. Ты сливаешь дела в одно. – Иди работай. * * * Несколько часов спустя Аксель читал принесенные из архива материалы по Душителю и не заметил, как в кабинет вошел растрепанный и осунувшийся после трех дней непрерывной работы Говард Логан. Детектив чувствовал, как мозг щекочет близкая разгадка, как она уже почти сложилась в изящный и все же ужасный узор, который он сможет прочитать, как текст на бумаге. Он не понимал, как в деле Рафаэля ему помогут события девяностых, но интуиция вопила как ненормальная. – Что читаешь? Аксель молча протянул стажеру газету с заметкой Ангелы Сарс. Говард сел в кресло, пробежал статью глазами, поднял взгляд на детектива, перечитал материал еще раз. Его и без того усталое и серое лицо побледнело, глубокие тени залегли под глазами. Говард отложил газету, пододвинул к себе пепельницу и закурил. – Помнишь, среди подобранных по Рафаэлю трупов мы нашли одного интересного, где так же выпустили кровь и накинули петлю на шею. Тогда мы не придали этому значения, петля могла быть частью рисунка, хотя теперь мы знаем, что это не так. Детектив Грин посмотрел на Говарда и выпрямился в кресле. Ему пришлось убрать бумаги в сторону и приложить немалое усилие, чтобы понять, что именно говорит ему стажер. Поразмышляв пару секунд, Аксель тоже взял сигарету. – Я помню. Петлю набросили на шею тогда, когда ребенок был уже мертв. – Вернее, ребенок умер от потери крови, а не от удушья. В городе орудуют два маньяка. Один душит, другой выкачивает кровь и постепенно приходит к рисованию. И вдруг у второго маньяка появляется петля, а у первого – ангелы. – Они общаются друг с другом через убийства. Это нормальная практика. – Я думаю, что они связаны, детектив, – тихо проговорил Говард. – Более того, я считаю, что это не случайные знакомые. Я не могу тебе объяснить на фактах, что имею в виду, но мне кажется, что, найдя Рафаэля, мы найдем Душителя. И наоборот. Мы обработали тонну информации и с минуты на минуту ждем от экспертов нового имени некоего Александра Мирдола. И его сестры Эдолы Мирдол. Брови Акселя взлетели вверх. – А зачем вы ищете Александра? – Ты его знаешь? – Он воспитывался в детском доме Треверберга. Вместе со мной, был старше на несколько лет, – будто нехотя проговорил Грин. – Потом уехал в Прагу. Его сестра осталась, но я с ней ни разу не виделся – с девочками мы особо не общались.