Говард потрясенно замер. – Я не знал, что ты… Аксель поднял ладонь. Улыбку вымучить не удалось, детектив ограничился простым жестом, будто говоря стажеру: все хорошо, я привык, не волнуйся. Он провел рукой по волосам, расчесывая пряди. Коснулся пальцем переносицы таким жестом, будто поправлял очки. Темно-синие глаза стали еще темнее, взгляд провалился куда-то в пустоту. На несколько долгих мгновений Аксель погрузился в неприятные воспоминания из детства. Возвращение Душителя жестоко отбросило его в тот момент, когда он лишился матери. После самоубийства Дерека Сара замкнулась. У нее начался психоз, пришлось снова обратиться за помощью к Хоулу. В клинике она провела больше года, но так и не оправилась. Деньги, вырученные за продажу дома Дерека Смола, подошли к концу, Аксель тогда зарабатывал вдвое меньше, чем сейчас, и оплачивать дорогостоящее лечение не мог. Он отложил часть суммы на счет Сары, рассчитывая, что наймет сиделку и обеспечит ей сносное существование в стенах родной квартиры после ремонта. И первое время план работал. До конца жизни он будет помнить, что она сказала, когда он вернулся с новостями о смерти Дерека. «Это ты ушел в армию, а не он. Это ты бросил меня, а не он. Это ты должен был умереть, а не он. И не мой сын». Он остался жив, хотя по всем законам Вселенной должен был погибнуть тысячу раз. А потом она начала кричать по ночам. Она говорила, что полиция ничего не делает, что так и не поймали Душителя, так и не отомстили за ее сына и мужа (тот факт, что Смол покончил с собой, картины не менял). Сара обвиняла Акселя в том, что он лично виноват в безнаказанности преступника. Она проклинала его работу и его самого. Вернувшийся из армии Грин не рассчитывал, что не просто потеряет семью, а еще и станет козлом отпущения для сумасшедшей женщины, которая в один момент лишилась случайно приобретенного счастья и смысла жизни. Свою трагедию он переживал молча. Какое-то время он посещал психотерапевта. Когда сон стабилизировался, а мысли о Саре перестали носить навязчивый характер, детектив Грин нырнул в работу. И с этого момента взошла его звезда. Ему везло в каждом деле, он ловил преступников и маньяков, предупреждая убийства. Белая полоса закончилась на деле Рафаэля. Сейчас Грин понял две вещи. Во-первых, Рафаэль и Душитель тесно связаны. Возможно, даже ближе, чем сейчас предполагает следствие. Во-вторых, Говард прав: найдя Рафаэля, они поставят точку во втором расследовании. Как – неизвестно. Но Аксель был уверен, что это так. – Я так понимаю, то, что я знал Александра лично, нам не поможет. А почему вы его решили искать? – Он один из учеников Штерна. И он единственный, кто пропал бесследно. Не погиб, не спился. Просто исчез. И он, и его сестра. Мы посчитали, что это подозрительно. Предположили, что он сменил имя и фамилию. Если он допустил хотя бы одну ошибку, наши ребята его найдут. Мы подключили отдел капитана Тейт. За щедрые сверхурочные они перевернут весь интернет, залезут в любые базы данных и найдут, как, когда и зачем Александр Мирдол исчез. И кто пришел ему на смену. Аксель откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. – Может быть, Душитель – это как раз тот, ради кого Рафаэль рисует свои картины? – Если Мирдол – это Рафаэль, то кто тогда Душитель? – Это может быть его сестра. Грин и Логан обернулись. Марк Карлин стоял у входа в кабинет. Он явно не спал и всю дорогу работал. – Чтобы женщина вешала детей? – с сомнением проговорил Аксель. – Это странно. – Странно, но возможно. Здесь нужна консультация отменного психиатра. – Я бы Хоула не привлекал, – с сомнением отреагировал детектив на предложение Карлина. – Он не дал никакой информации по Мерту, хотя мог серьезно упростить нам жизнь. У меня нет к нему доверия. Карлин скупо улыбнулся, прошел в комнату, аккуратно заперев за собой дверь. Оставил у стены небольшую дорожную сумку из плотной серой кожи и сел напротив Говарда. Логан смотрел на него во все глаза. Усталость будто испарилась, уступив место живому возбуждению. – Есть еще. Помните, мы никак не могли понять, кому и что демонстрирует Рафаэль? Теперь я полностью уверен, что картина Рафаэля – это доказательство самому себе, что его талант намного шире и глубже, чем считал его учитель Штерн. Что его талант настолько абсолютен, что ему подчиняются жизнь и смерть. Рафаэль много лет – от десяти до пятнадцати, как мне кажется, – готовился к тому дню, когда он сможет завершить картину. Он искал такой способ убийства, чтобы получилось в точности воссоздать полотно, поразившее его воспаленное воображение. Штерн вдохновил его. На творчество. А на убийства подтолкнул кто-то другой. Тот, кто уже убивал. Тот, кто имел на него непосредственное влияние. Если откинуть все материалы дела девяностых и предположить, что Душителем могла оказаться женщина, то это может быть его сестра. Эдола Мирдол. Говард, найдите все что сможете по этой женщине. Я уверен, разгадка близко. Логан кивнул и сделал пометки в маленькой кожаной книжице. Он молчал, обрабатывая то, что услышал от наставника. А Аксель вдруг улыбнулся. Улыбнулся легко, почти жизнерадостно. – Парадокс в том, что у нас опять нет доказательств. Но я уверен, что мы распутали клубок. Осталось все это сложить, найти обоих и воздать им по заслугам. – Всего-то, – вернул ему улыбку Карлин. Грин хотел сказать что-то еще, но не успел. Его сотовый зазвонил. Аксель взял в руки аппарат так, как брал бы ядовитую змею. Гладкая поверхность телефона обычно приятно ложилась в руку, но теперь обжигала. На экране высветился номер клиники Хоула. Детектив сжал зубы, принял звонок и поднес аппарат к уху. – Детектив Грин, слушаю. Его голос прозвучал глухо. Почти надтреснуто. Карлин и Логан дружно посмотрели на Акселя, но тот отвернулся, крутанувшись в кресле. Он чувствовал, как нарастает в груди волнение. И уже понимал, о чем пойдет речь. – Это Себастьян Хоул, – ожила трубка. – Вам нужно срочно приехать. – Я на работе, доктор. – Мне очень жаль, но Сара скончалась. Приезжайте скорее. Грин задержал дыхание. – Буду через сорок минут. Аксель отключил аппарат, посмотрел на коллег и встал с места. – Продолжим вечером или завтра, – проговорил он. – Мне нужно идти. * * * До клиники он добрался в то чудесное время суток, которое так любят фотографы. Солнце клонится к закату, свет становится рассеянным, спокойным. Настроение поднимается будто само собой. Ты спокоен, дыхание медленное и глубокое. Тебе хорошо. Все проблемы, сложности и сомнения отошли на второй план. Только ты, спокойный солнечный свет и цель в перекрестье прицела. Грин тряхнул головой. Светлые волосы, не собранные в хвост, разметались. Он пригладил пряди рукой, потянулся было за резинкой, но замер, не замечая, как проваливается в воспоминания. Смерть и война – это две сестры. Сиамские близнецы, которых нельзя разделить даже в лучших клиниках мира. Всегда, когда рядом была смерть, Аксель Грин думал о войне. И о несметном количестве секретных операций, в которых он принимал участие. А позже руководил. Память о тех годах больше походила на решето. Вернувшись, он не думал о пережитом и не испытывал сильного волнения. Но сейчас он должен был войти в клинику, в которую отдал женщину ради ее блага, и подписать бумаги, позволявшие Хоулу ее захоронить. Грин повесил шлем на рукоятку мотоцикла. Посмотрел на клинику снова. Освещение менялось. Солнце скоро зайдет, и тогда весь день покажется единой суматошной сценой, над которой работал плохой постановщик. Но до этого нужно поставить точку в одной длинной, грустной, почти трагической истории. Охранник пропустил Грина, только взглянув на него. У детектива был настолько суровый и серьезный вид, что люди расступались. Он шел по коридорам, внимательно слушая шушуканье сестер, но выглядел так, будто был полностью погружен в себя. – Газету сегодняшнюю увидела и повесилась… А это сын. – Говорят, полицейский? – Не повезло нам, устроят проверку. – Да мало ли сколько психов пытается покончить с собой, кому до этого есть дело… Аксель поднял тяжелый взгляд. Санитарочка, которая сказала эту фразу, перехватила его взгляд и побелела, осознав, что детектив ее услышал. Но Грин не остановился. О чем говорить с двадцатилетней девицей, которая не обучена держать язык за зубами, когда поблизости находятся посторонние? Элизабет бы себе такого не позволила. И даже Энн, бариста, в свободное от работы время помогавшая психиатру, никогда бы не ляпнула такое в присутствии сына погибшей женщины. Синие глаза потемнели. Но не от гнева, нет. В них проснулось что-то еще. Он добрался до места назначения и без стука вошел в приемную. Секретарша вскочила. – Доктор Хоул вас ждет. Грин кивнул ей и отправился дальше, поправляя куртку из мягкой кожи. Себастьян сидел за столом и что-то писал. Он выглядел подавленным. При виде детектива доктор встал. Он вышел в центр кабинета, протянул Акселю руку, смотря на него недоверчивыми холодными глазами. Детектив пожал руку с некоторой задержкой. Хоул указал ему на кресло и опустился на край стола. Он был уже в годах, но тренировал тело и дух и не жаловался на здоровье. Грин опустился в кресло и посмотрел на него. Он молчал, понимая, что ничего не может сказать в этой ситуации. Сары больше нет, и он не мог дать точного имени тому чувству, которое овладело им. Облегчение? Сожаление? Стыд? Может быть, боль?.. – Она стянула с себя рубаху, разорвала ее на две части, перекинула одну через дверную раму туалета, встала на унитаз и спрыгнула, поджав ноги. Унитаз раскололся. – Как вы могли это пропустить? – Час прогулок. Мы не ставим охрану к стабильным больным, а она была стабильна. – А как вы допустили утечку информации? Откуда здесь взялась новостная газета? – Я проведу внутреннее расследование и уволю виновного. Аксель вздохнул. – Не сомневаюсь. Я должен забрать ее? Хоул пожал плечами. – Нет, детектив. Подпишите бумаги, мы позаботимся о кремации и захоронении. – Хорошо. – Хотите с ней проститься? – Нет. Не хочу. * * * Когда он вышел из больницы, на улице начался настоящий шторм. Ливень хлестал по газону, гнул деревья. Вода заливала глаза. Аксель нацепил шлем, сел на мотоцикл и окунулся в пьянящее чувство опасности, скорости и свободы, которых ему так не хватало. Он вел мотоцикл уверенно, зная, что его резина прекрасно подходит под такую дорогу, а все автомобилисты города включили аварийки, верные привычке показывать огни при опасной погоде или ситуации. И все, конечно, сбросили скорость. Мощный мотор мотоцикла ревел, переднее колесо прорезало лужи, поднимая ураган брызг. Вода была всюду. Температура понизилась к ночи, но детектив не чувствовал холода. Адреналин разгонял кровь, предельная концентрация на дороге лишала возможности думать о чем-то еще. Это было перерождение и освобождение. Он просто отпустил себя, доверившись шестому чувству. Не планировал дорогу, не строил маршрут, не искал ответов на вопросы по следствию. Он слился с мотоциклом, радуясь, что залил полный бак перед тем, как ехать к Хоулу, и прощался с Сарой. С женщиной, которая пусть совсем ненадолго, но показала подростку, что он все-таки кому-то нужен. То, что потом все сломалось, сейчас не имело никакого значения. Тогда она помогла ему принять правильное решение и стать тем, кем он являлся по сей день. Аксель остановил мотоцикл у кофейни Энн. Заведение было закрыто, но он подошел к двери и постучал. Подождал минуту. Постучал еще раз. Темные окна вспыхнули. Энн спустилась со второго этажа, открыла дверь. Посмотрела на него с легким удивлением. Он молча вошел внутрь, скинул куртку. Провел рукой по мокрым волосам. Она так же молча заварила чай. Темно-медные волосы собраны в густую косу, на шее – кулон, который он подарил ей несколько дней назад. Мягкий домашний свитер и такие же брюки. На ногах – тканевые тапочки с резиновой подошвой. Энн налила кипяток в термос, взяла с собой заварку из запаса кофейни и выключила свет. Аксель молча шел за ней. Они ничего не говорили друг другу. Энн заварила чай. Темный, тягучий, с древесными нотками. Напиток согрел мужчину, и тот почувствовал, насколько на самом деле устал. Они сидели на мягком ковре, прислонившись спинами к кровати. Аксель медленно сполз, положил голову ей на колени. Он не заметил, как провалился в сон. * * *