Собственно, могла бы и не спрашивать. Горошину глубоко пофиг на меня. Держу пари, звонит и ищет меня только для того, чтобы самому получить индульгенцию смыться к своей Лерке. К слову, о Лерке. Странным образом меня уже не настолько задевает факт ее присутствия в жизни Антона. Может быть, на это повлияли события последних дней? Вечеров и ночей? Или, вполне вероятно, на это влияет тот факт, что после вчерашней бани с медведем и большого доброго дела, я очнулась в пентхаусе моего босса, а в эту самую секунду стою голая и босиком на его эксклюзивном паркете и смотрю на столицу с высоты птичьего полета? Ага! Шеф, уезжая, попросил меня остаться. Не велел, попросил. С желудком что-то у него, согнуло бедолагу с самого утра. И… Нет. Мне его не жаль. Овчинников всемогущий, Овчинников всесильный. Что с ним будет? Для таких, как он, даже смерть особенная уготовлена. К примеру, помрет, погрязший в распутстве и алкоголе с наркотой. Или от пули киллера. Или в сто лет от перенапряжения в постели под красивой грудастой блондинкой. Такие, как Овчинников, не знают простых болезней. Если у него будет раковая опухоль в голове, ему просто пришьют новую голову со старым лицом. Всего-то парочка операций. Лучшие хирурги мира у его ног, они сделают все, выпишут ему любые лекарства, даже если для этого потребуется убить последнего полосатого дикобраза на планете. Эту ночь я провела в его спальне. И очень пожалела об этом. Овчинников так напился, что все время во сне издавал жуткие звуки. Не смотря на хмель, плескавшийся в моей голове, уснуть толком так и не получилось. Я также не ушла с его желтой кровати, потому что настоящая жена спокойно спит с мужем. А у нас все-таки спор, как бы ни было. Короче. Эта ночь стала еще одним, правда случайным, испытанием для меня. На самом деле, еще из бани хотела слинять домой, но шеф вцепился в мою руку и не отпустил. – Останься со мной на ночь! – потребовал начальник. А ночью ничего не было, он просто спал. Спал и держал меня за руку, как будто бы был маленьким ребенком, боявшимся остаться один в темной комнате, в которой гуляют монстры. А еще рычал, как будто был тем самым монстром. Я вздрогнула, услышав, как отрывается входная дверь. Что, уже вернулся? Так они с такой скоростью и до больницы доехать не успели. Обернулась и спохватилась слишком поздно, в зале, где я стояла голышом перед большим окном, появилась женщина. Не надо было быть провидцем, чтобы понять, что это не очередная его пассия, а домработница. Женщина преклонных лет, скорее похожа на добрую бабушку, с выцветшими седыми волосами, добрыми серыми глазами и бледной кожей. Женщина была одета приличнее, чем обычно одеваются уборщицы, на ней красовался черный, я бы даже сказала, изысканный брючный костюм и лаковые туфли на сплошной подошве. Дороговато для домработницы, однако, Овчинников не жадный, это я уже успела уяснить. Я судорожно завертела головой в поисках пледа или хоть какого-то лоскута материи, чтобы прикрыть свою наглость, но в этой эксклюзивной обстановке не нашлось ничего, кроме бронзового блюда на стильном стеклянном столике посреди зала, которое я, собственно, и схватила, прикрывшись хотя бы им. Женщина окинула меня взглядом, но не произнесла ни слова, сделав вид, что ничего в этой комнате кроме мебели не увидела. Причем, я успела заметить на ее покрытом сеткой морщин лице еле заметную усмешку. Ах, так?! – Я, между прочим, – гордо задрав подбородок, выпалила ей в затылок, – его невеста! Сотрясла своим злобным заявлением воздух в пентхаусе и, продемонстрировав прекрасную осанку, отбросила бронзовое блюдо на диван, оставшись в чем мать родила. Бабулька остановилась на полпути, в это же мгновение в дверь пентхауса позвонили, поэтому вредная бабка, которой только метлы не хватает, вполоборота зыркнула на меня и еще более ехидно ухмыльнувшись, заявила: – Ну, раз невеста, иди, открывай. Старая карга уставилась на меня, ожидая, по всей видимости, что сдамся. Не на ту напала! Не спрашивайте меня, что на дуру нашло, но я почему-то аж тряслась от злости и приняла мгновенное решение пойти вообще на все, лишь бы не дать старой опустить меня еще ниже, чем она это сделала одной своей кривой усмешкой. Не опуская подбородок, все так же гордо прошлепала мимо нее, в добавок не забыла повилять задом, дабы усилить эффект, не с первого раза, правда, нашла нужный поворот и уже почувствовав спиной ее насмешливый взгляд, опять почти сдалась, когда вдруг увидела дверь, за которой стоял кто-то и упорно жал на звонок. Все! Мой звездный час! Я невозмутимо, с прямой спиной, подхожу к двери, открываю ее и взглядом королевы встречаю… молоденького мальчишку-курьера! Мне стало стыдно сразу. Стыдно очень. За свой необдуманный поступок, за его эти испуганные поначалу глаза и за все остальное… – Я вас слушаю! – рявкнула на него, желая побыстрее покончить со всем и захлопнуть дверь. Мальчишка побледнел и так и не оторвав взгляда от моей голой груди, протянул мне белый конверт. – Зак-казное письмо. Расп-пишитесь. Глава 14 – Ну, что там, невеста? Домработница приперлась на кухню, шагая за мной прямо по пятам. А я… Я на автомате захлопнула перед почтальоном дверь, как только увидела печать отправителя на письме. «Московский онкологический центр». В полном ступоре я пришла на кухню, уже до боли знакомую и почти родную мне, подошла к окну, которое начиналось сразу под потолком и заканчивалось у моих ног, продолжая тупо рассматривать короткую надпись. Ошибки быть не могло. Овчинникову Григорию Александровичу, ниже адрес. Тот, по которому доставлено это письмо счастья. Тонкий конверт. – А, – тетка возникла рядом с моим плечом. Она с любопытством уставилась туда же, куда и я. На конверт. Если задуматься – странная картина. Голая невеста и приличная леди в годах. Все-таки я права. Моя болезнь меня изменила. Настолько, что сама себя не узнаю, что уж чужим людям удивляться? Что самое поразительное, когда я была скромной и, на мой взгляд, достойной, от других людей получала значительно меньше уважения и понимания. Теперь все наоборот. Я как будто скинула с себя все маски и в награду за это получила открытость других людей. – Подтвердилось. Ну, я Грише говорила, что это онкология. У моего Петеньки, земля ему пухом, точно такие же симптомы были. Я с ужасом перевала взгляд на говорившую, а женщина не замечала моей реакции, она смотрела куда-то перед собой и думала о чем-то своем, одновременно продолжала говорить. – Гриша давно на желудок жалуется и продолжает пить. Где он теперь? Опять скорая увезла? – Угу, – подтвердила окаменевшая в своей абсурдно-горделивой наготе я. – Ну, так ему давно говорила, что этим все кончится. А он все… Упрямый мужик. С упрямым характером. Ты сама подумай. Тебя, кстати, как зовут? – Полина. – Полина… Ну, если ты невеста, и позаботилась бы о нем. Давно ты невеста? – Пару дней, – мой ступор перерос в необъяснимый транс, эта женщина и эта новость, которая вышибла мне весь больной мозг, заставили меня в него впасть. Как это? Как это… У Овчинникова рак? Вселенная перевернулась с ног на голову. По идее, в этой комедии, по плану в скором должной перетечь в трагедию, главная героиня я. Овчинников – наглый, самодовольный тип, с которым никогда и ничто не может случиться. Он будет пить и тратить деньги налево и направо до скончания веков. Но не умирать от рака!!! И только не тогда, когда он мне так нужен!!! – Пару дней. Для Гриши целая вечность. Ты рекордсменка, дорогая. Еще скажи, что ночевала здесь? – Ночевала, – подтвердила моя голова. Разговор продолжал происходить где-то вне меня. В параллельной вселенной, а в той, в которой я была на самом деле, был совсем иной разговор. В ней я рвала на себе волосы, била посуду и орала в голос, проклиная хитрожопую судьбу. Как это так? Вместо того, чтобы заниматься исполнением своей последней воли, я теперь должна жалеть своего шефа?! А ведь я… Я уже жалею!!! Вашу же мать!!! – Ночевала? Ого! Так ты особенная, Полина. Есть шанс, что действительно невеста. Хотя, чего я удивляюсь? Раз уж Гриша узнал диагноз, знать, заволновался. Давно пора, даже для такого упрямца, как он. Знаешь, я у него уже десять лет работаю, убираю за его вечеринками. Чего он только не вытворял. Вот, к примеру, на днях. Ты представить себе не можешь! Ладно бы бутылки вагонами и ящиками, друзья его пьяные по диванам, все это ерунда. На днях пирог нашла на столике. С тараканами! Фу, мерзость какая! До чего дошел, обалдуй. Было, конечно, пару лет назад, из Африки змею живую привез. Вот дрянь, так дрянь. Целовался тут с ней на диване. Да не смотри ты на меня так! Змею не в переносном, нормальную змею, живую ползучую тварь приволок. Так я ему ультиматум поставила – либо это…, господи прости, либо я. Поворчал Александрович, поворчал и отдал живность в зоопарк. Время прошло, тихо было, а теперь снова началось. Сначала тараканы, потом ты, и еще болезнь на его больную голову. Говорила я ему, спортом надо заниматься. И ведь занялся, вроде. Еще бы пить бросил, а он все за свое! – Вас как зовут? – перебила я поток ненужной для себя информации. Женщина чуточку оторопело остановилась, словно не ожидала подобной дерзости, что ее перебьют, но быстро оправилась и представилась по всей форме: – Аделаида Родионовна. – Аделаида Родионовна, я хочу попросить вас об одолжении. Тетка уставилась на меня, презрительно окинув взглядом голую девку на кухне своего хозяина. Однако я не смутилась, продолжила свою мысль, положив конверт на край столешницы острова на кухне. – Не бесплатно, разумеется. Я сейчас оденусь и расплачусь с вами, но попрошу Григорию Александровичу ничего не говорить про то, что я была здесь, когда принесли это письмо. Я не хочу, чтобы он знал, что знаю я. Вам понятно? Аделаида Родионовна помолчала, помолчала и выдала резко, почти выплюнула, лениво разомкнув сморщенные губы: – Пять тысяч. – Договорились. – На карту перекинь, не люблю наличные. Уезжая от Овчинникова, в одежде, разумеется, продолжала мысленно материться. Что же это, твою мать, такое? Я не собираюсь его жалеть! И задавлю в себе это, ведь не знаю, сколько мне самой отведено. Если начать его жалеть… Все быстро превратится в исполнение его желаний – а это мне совсем не на руку. Это чушь! План рушится. Остается надеяться, что шеф не захочет, чтобы все узнали о его недуге, будет молчать и терпеть, строить из себя… Да все то же, что строю из себя я! Железного мужика. Как и я, железная женщина, у которой осталась лишь одна цель – отомстить. И я это сделаю, черт возьми! Я исполню свой план во чтобы то ни стало, а Овчинников просто не посмеет сдохнуть до того! Потому что этот гад мне нужен, вот и все. Вот и все!!! Итак, план на ближайшее время. Я приеду домой, сделаю вид, что ничего не знаю и буду тихо надеяться, что мой гордый обычно начальник быстро выпишется и мы продолжим. Буду держать кулачки. А еще… да, хрен с ним! Заеду сейчас в храм и поставлю свечу за его здоровье. Нет! Десяток свеч. Овчинников, сволочь, делай что хочешь и как хочешь, но ты мне нужен живой!!! Пожалуй, ни один человек во всем космосе не желает тебе здоровья так сильно, как одна падшая женщина по фамилии Громова. – Сука!!! Ты должен жить, твою мать!!! – прошипела сквозь слезы со злостью, заставив в испуге дернуться водителя такси. – Вы что-то мне сказали? – мужик зыркнул на пассажирку в зеркало заднего вида, отхватил мой гневный взгляд и змеиное шипение: – Нет, успокойтесь, езжайте, куда вам велено. – Я только хотел… – Рулите своей баранкой!!! Глава 15 – Жуй, жуй, моя маленькая, – подмигнула я своему таракану, – нам еще с тобой столько дел предстоит… Просунула домашнему питомцу кусок сыра в застекленный террариум и еще какое-то время наблюдала за тем, так Поля парилась, чтобы утащить его в свою берлогу, которую сама же сконструировала из сухой травы. Вот не жизнь, а малина. О чем ей думать? Поела и спать пошла, никаких тебе интриг с мужиками. Не то, что у меня. Что мне, дуре, теперь делать? С кухни тянет горячей едой, Антошка старается. Телефон обрывает Овчинников. Я не разговариваю ни с одним, ни с другим. Все пошло не по плану. Совсем, блин, не по плану! Руки трясутся, голова разболелась. Как на зло. Я уже выпила две таблетки. Похоже, мало. И что теперь делать? Черт! Задолбалась уже задавать себе один и тот же вопрос. Что делать? Что делать?!! А если я не успею? Раньше как-то не задумывалась об этом, ринулась в авантюру с головой, думая только о себе. Мне казалось, что умираю только я, а все остальные люди на планете будут жить. Чистой воды не только эгоизм, но и излишняя мнительность. Вот, что бывает, Полина, когда думаешь не головой, а другим местом. – Поля, я приготовил! Иди обедать! – крикнул Горошин с кухни. – Что делать? – спросила я шепотом тараканиху. Все, конечно, удивились, но она так и не ответила мне. Жрала свой сыр и радовалась жизни. В отличие от меня. Аппетита совсем нет. Есть желание сбежать куда-нибудь на Кудыкину гору. – Полина, ну ты где? Мой гражданский сожитель возник в двери, на его здоровом молодом теле красовались короткие шорты и передник. Вот, кто должен был заболеть! В конце концов, Овчинников не врет. Он просто трахается со всеми и ничего ни от кого не скрывает. – Все готово, – расплылся в белозубой улыбке молодой самец. Зуб даю, ночь он провел под сиськой у любовницы. Оттого сияет так! А сейчас еще и обед мне этими же руками готовил. – Голубцы, как ты и просила! – гордо сообщил он и сверкнул левым глазом, мать его. За спиной. На тумбочке возле таракана завибрировал мой телефон. Если до этого момента я с успехом его игнорировала, то сейчас метнулась к нему, как к последнему шансу на существование. От Антона меня вдруг замутило. Очень сильно замутило, до такой степени, что могло с успехом вывернуть наизнанку прямо здесь и сейчас. В этом то ли сыграли его руки, то ли моя больная голова. Черт его знает, так или иначе, из огня Полина понеслась в полымя, да еще и теряя тапки на ходу. В телефоне была сотня пропущенных звонков и последнее сообщение от Овчинникова. Шеф сообщал, что он сидит в машине под дверью моего подъезда и не намерен долго ждать. Если не спущусь в ближайшие три минуты – он поднимется ко мне. И тогда это уже будут мои проблемы. – Прости, мне надо срочно уехать! – Что?! – Антошка выпучил на меня глаза. – А, я понял! Это Галя! Подождет, за шмотками вы с ней еще успеете съездить!