Не понимаю его. Что там с моим состоянием? С моими миллионами? Наследство же не может в раз закончиться. - Инна, а вы вообще в здравом уме? - раздраженно, злобно глядя на мое стонущее тело. - Сами же пару дней назад перевели бОльшую часть своего наследства в разные благотворительные фонфы. Даже вложились к какие-то преуспевающие компании. - Я… я не могла этого сделать, - качаю отрицательно головой, ощущая как земля подо мной рушится, и медленно лечу прямо на самое дно бездны. * - Вам нужно пойти на сделку с полицией, Инна Ивановна. И, вполне возможно, вам дадут не двадцать с лишним лет, а пару годков в обычной тюрьме. Соглашайтесь. Гляжу на двух своих адвокатов и стараюсь переварить их слова. Но они никак не воспринимаются моим затуманенным разумом. Вот уже как два дня я дома. В России. Сижу как затворница в особняке, не смея лишний раз выйти даже в сад. Журналисты караулят чуть ли не под окнами, вынюхивая очередную сенсацию про расследование смерти Клима. Им бы только сделать разгромный материал про Голубеву Инну Ивановну. Которую как самую опасную преступницу перевозил в самолете детектив, нацепив металлические наручники. Такое я только в фильмах видела, а теперь на себе испытала. Гадко. Мерзко. Противно. Чувствовала себя тогда отвратительно. Никогда мне не было так страшно, стыдно и… неуютно. Хотелось поскорее в родных пенатах оказаться, дабы никто меня не трогал и дал побыть в тишине, в одиночестве. Но не тут-то было. Даже в России все сразу же пошло наперекосяк. Все беды вновь свалились на мою голову. Еще хуже, чем во Франции. - Инна Ивановна, вы нас вообще слушаете? - перед моим носом мелькают щелкающие пальцы помощника Павла Андреевича, Кирилла. - Где вы витаете? - Простите, - кутаюсь в плед, поджимая под себя ноги. Последнее время мне жутко холодно, аж до тряски. - Выяснили что-нибудь о тех фондах, куда ушли мои деньги? До сих пор поверить не могла, что кто-то, прикрываясь моей личностью, смог влезть в семейные счета и все их опустошить на благотворительность. Нет, я конечно филантроп, денег на добрые дела мне не жалко. Но вот… все те организации очень странные. Фирмы-однодневки. Были и вдруг исчезли. По мановению волшебной палочки. - Мы стараемся, но пока безрезультатно. Как всегда. Никто ничего не может дельно мне сказать. Время идет, расследование продвигается. От чего все больше погружаюсь в пучину темной бездны, где меня обвиняют в убийстве собственного мужа. А уж с какой огромной ненавистью в глазах на меня буквально пару часов назад набросилась падчерица. Пожелав сгореть заживо в пламени ада за совершенное преступление. Проклятья бы так и сыпались мне на голову, если бы Лизу не вывел из дома очередной ее ухажер. - Инна Ивановна, вам необходимо дать интервью местному телеканалу, - от предложения Павла Андреевича глаза на лоб лезут. Он что с ума сошел? - А уже потом договоритесь с прокурором. Он вам… - Никаких интервью, - цежу сквозь сжатые зубы. - Хотите, чтобы меня растерзали на части журналюги? Он же мой адвокат. Должен защищать, оберегать, помогать снять все обвинения, а ведет себя… как молодой и неопытный юнец. Предлагает тупейшую идею. Да что с ним не так? - Мы стараемся ради вашего блага, Инна Ивановна, - Кирилл возмущенно фыркает, с шумом захлопывая папку. - И раз вы не хотите, то… - Вам пора, - жестким тоном, от чего их лица удивительно вытягиваются. Они явно не ожидали, что я с ними не соглашусь. Иной раз мне кажется, что нужно сменить адвокатов. И сейчас я все больше в этом убеждаюсь. - Всего доброго, госпожа Голубева. Павел Андреевич и Кирилл выходят из моей комнаты, о чем-то еле слышно переговариваются. Перевожу дыхание. Вся съеживаюсь, как будто на лютом морозе нахожусь. Сердце еле стучит в груди. Руки сжимаю в кулаки. По щекам текут горючие слезы вперемешку с макияжем. Гляжу в одну точку, которая из-за влаги начинает терять свои очертания. Все плывет перед глазами, в ушах жутких шум. Голова раскалывается. Низ живота сводит болезненным спазмом. Я не знаю, что мне делать. Как выпутаться из всего этого… недоразумения, в котором медленно, но верно разрушается моя жизнь. Когда-то идеальная, совершенная жизнь дочери миллиардера. Пример для подражания теперь сломлен. Уничтожен. Полностью разбит. «Вам нужно пойти на сделку с полицией». Нужно пойти. Пойти на сделку. Сделка. В мозгу словно заезженная пластинка. Кажется, как будто каждый предмет в комнате сияет этими словами. Подталкивая меня на самый страшный в мире выбор. Сознаться в грехе, которого на мне нет. Сделать так, как предлагает прокурор. Очистить или очернить свою… Вздрагиваю от мелодии смартфона. Вытираю слезы. Хлюпаю носом. Не хочу ни с кем говорить. Пусть все катятся к чертям. Да только звонок повторяется и повторяется. Раз. Два. Три. На четвертый все-таки поднимаю трубку. Номер незнакомый. Может просто кто-то не понимает, что ошибся. - Алло, - тишина. Гробовая. - Алло, - слышу по ту сторону тяжелое дыхание. Как у маньяка. - Вы что-то хотели? Не молчите, - плохое предчувствие бежит мерзким холодком по спине. - Знаете, это не смешно. Я кладу трубку. Вы меня… - готова покляться, что слышала смех. Мерзкий. Жуткий. В миг лишающий рассудка и приводящий в настоящий ужас. Отбрасываю от себя телефон, словно ядовитую змею. Дрожу. Крупной, противной дрожью. Липкий ужас все внутри сковывает. Не понимаю, кто это был. Что от меня было нужно этому… Снова звонок. На всю комнату. Чуть приподнимаюсь, чтобы на экран взглянуть. Тот же номер. Те же пугающие цифры. - Хватит мне звонить! – кричу незнакомому человеку, тут же отключая телефон, падая на пол и заходясь громкими рыданиями. На коленях, прижимая ладони к животу. Боль. Душевная. Разъедающая все внутренности похуже серной кислоты. Не дающая спокойно вздохнуть. И ведь это я еще не знаю, что самое страшное ждет меня впереди. Глава 5 Инна - Инна Ивановна, сегодня был найден труп вашего мужа. Как гром среди ясного неба. Несущий в себе разрушения. Кажется, будто земля уходит у меня из-под ног, как будто кто-то тянет на самом дно. Лишь бы боль стала еще сильнее. Лишь бы я лишилась наконец-то главного. Свободы. Стала бы пленницей страшного, жуткого места на свете. - Скоро французская полиция его как следует осмотрит и вышлит в Россию, - Павел Андреевич словно не понимает, как на меня подействовала эта информация. - И хоть преступление произошло в Каннах, все расследование… - Замолчите, - сжимаю покрепче стакан с красным как кровь гранатовым соком. -… придется уговорить прокурора на… - ЗАМОЛЧИТЕ! - стакан трескает у меня в руке, мелкие осколки впиваются в ладонь все глубже и глубже. Не чувствую физической боли, только моральное опустошение и языки адского пламени, тянущиеся к моей безгрешной душе. - Я хочу увидеть… увидеть… - не могу произнести мысли вслух. Мне тяжело. Я раздавлена. Медленно погибаю. Плакать хочется так сильно, что аж щиплет глаза. Пелена передо мной набирает обороты. Но уверенно стою на ногах, хотя и упираюсь ладонями в стол. С повреждённой руки падают на пол маленькие капли. - Вам стоит обработать руку, - встает, но я взглядом пригвождаю его к месту. - Я хочу поехать на опознание, - достаю из ящика аптечку и медленно начинаю обрабатывать руку. - Нет, Инна Ивановна, - качает головой адвокат, поняв мои мотивы. - Это исключено. - Но почему? - Вы находитесь под следствием. Вы главная подозреваемая. Да ни один полицейский не пропустит вас на опознание собственного мужа, - громко фыркает, устало потирая переносицу. - У Клима есть дочь. Вот она и поедет в морг. Холодок бежит по коже при упоминании Елизаветы. В ней еще недавно теплилась надежда, что такая сука как я не мола его убить. Я и сама так думала. Что он жив, где-то ранен. Что его скоро найдут, а меня за покушение на жизнь богатого бизнесмена вышвырнут в самый захудалый уголок города. В злачный район. - А я его жена и имею право… - с трудом сдерживаю рвущийся наружу гнев.