На Анерли-роуд мы ловим такси, хотя ехать совсем недалеко. Я замечаю мимолетное облегчение на лице Саймона, когда машина останавливается и ему удается разглядеть водителя. Однажды, в самом начале наших отношений, мы, заслоняясь от дождя плащами, запрыгнули в черное такси. И лишь подняв взгляды, увидели в зеркале заднего вида лицо Мэтта. На секунду мне показалось, что Саймон захочет выйти, но он лишь уставился в окно. Так и ехали в молчании. Даже Мэтт, который и мертвого разговорит, не пытался завязать беседу. В этом ресторане мы бывали уже несколько раз, и хозяин заведения приветствует нас по имени. Затем подводит к столику у окна и вручает меню, которое мы оба знаем наизусть. Рамы картин и светильники оплетены праздничной мишурой. Мы, как обычно, заказываем пиццу для Саймона и пасту с морепродуктами для меня. Заказ прибывает слишком быстро, скорее всего, тут не готовят блюда с «нуля». – Сегодня утром я просмотрела объявления в «Газетт». У Грэхема в кабинете оказалась целая куча номеров. – Тебя ведь не повысили до третьей полосы? – Саймон разрезает пиццу, и тонкая струйка масла стекает с нее на тарелку. Я смеюсь. – Не уверена, что у меня для этого подходящая внешность. Штука в том, что я узнала женщину на одной из реклам. – Узнала? Хочешь сказать, это кто-то из знакомых? Качаю головой. – Нет, ее фото я видела в другой газете. В статье о преступлениях в метро. Я рассказала об этом полиции. – Стараюсь говорить спокойно, но голос срывается. – Мне страшно, Саймон. А что если на снимке из пятничного номера действительно была я? – Это не так, Зоуи. – На лице Саймона беспокойство, но не потому, что кто-то поместил мое фото в газету, а потому, что я думаю, будто так и оно есть. – Я ничего не выдумывала. – Может, у тебя стресс из-за работы? Или из-за Грэхема? Саймон считает, что я схожу с ума. И я начинаю думать, что он прав. Тихо произношу: – Та женщина действительно была похожа на меня. – Я знаю. Он откладывает в сторону нож с вилкой. – Вот что я тебе скажу: допустим, это была твоя фотография. Именно так Саймон решает проблемы – докапывается до самой сути. Пару лет назад на нашей улице произошла кража со взломом. Кэти убедила себя, что в следующий раз влезут в наш дом, и эта мысль не давала ей уснуть. А когда Кэти наконец засыпала, ей снились кошмары, и она просыпалась с криком, уверенная, что в комнате кто-то есть. Я впала в полнейшее отчаяние. Все перепробовала. Даже сидела с ней, как с маленькой, и ждала, пока дочка уснет. Саймон выбрал более практичный подход к делу. Он отвез Кэти в строительный магазин, где они купили оконные замки, сигнализацию и дополнительный засов для садовой калитки. Потом вместе обезопасили весь дом, даже покрыли водосточные трубы специальным составом, который не позволил бы по ним забраться. Кошмары мгновенно прекратились. – Ладно, – говорю я, находя эту игру до странного веселой. – Допустим, на фотографии действительно была я. – Откуда тогда она взялась? – Не знаю. Задаю себе тот же вопрос. – Но ведь ты заметила бы, что тебя фотографируют? – А вдруг кто-то использовал длиннофокусный объектив, – отвечаю я, понимая, как нелепо это звучит. Что дальше? Папарацци прячутся возле дома? Мимо меня проносится мотоциклист, а фотограф за его спиной свешивается на одну сторону, пытаясь сделать удачный снимок для сенсации в газете? Саймон не смеется, но когда я со смущенной улыбкой признаю абсурдность такого предположения, на его лице тоже появляется улыбка. – Кто-то мог украсть твое фото. – Он снова становится серьезен. – Да! Это выглядит вполне возможным. – Хорошо, давай представим, что кто-то использовал твою фотографию для рекламы своей фирмы. – От такого рационального и бесстрастного подхода к делу я постепенно успокаиваюсь, чего Саймон с самого начала и добивался. – Это ведь кража персональных данных, верно? Я киваю. У ситуации теперь есть название – к тому же такое знакомое, – и она словно отстраняется от меня. Каждый день происходят сотни – возможно, тысячи – случаев мошенничества с персональными данными. В «Хэллоу и Рид» нам приходится быть очень осторожными – несколько раз проверять удостоверения личности и принимать только оригиналы или заверенные копии. Взять чужую фотографию и выдать за свою – пугающе легко. Саймон продолжает осмыслять произошедшее с рациональной точки зрения. – Подумай вот о чем: могло ли это тебе на самом деле навредить? Серьезно навредить, как, скажем, если бы кто-то открыл от твоего имени банковский счет или подделал твою кредитку? – Это совсем жутко. Саймон подается вперед и накрывает ладонями мои руки. – Помнишь, у Кэти в школе были проблемы с девчонками? Я киваю. Одно упоминание той истории наполняет меня гневом. Когда Кэти исполнилось пятнадцать, над ней издевались три сверстницы. Завели от ее имени аккаунт в «Инстаграм» и выкладывали фотографии, где с помощью компьютерной программы приставляли голову Кэти к разным телам. Голых мужчин и женщин. Мультяшных героев. Инфантильная, ребяческая выходка, которая забылась еще до конца семестра, но Кэти была раздавлена. – И что ты ей сказала? «Слово не обух, в лоб не бьет, – объясняла я тогда дочери. – Не обращай на них внимания». – Насколько я понимаю, – продолжает Саймон, – существуют две возможности. Либо на фото просто какая-то похожая женщина, хотя и близко не такая красивая… Комплимент неуклюжий, но я все равно улыбаюсь. – …либо это кража личных данных, которая раздражает, но вреда для тебя не несет. С его логикой невозможно спорить. Но тут я вспоминаю о Кейт Тэннинг, она – мой туз в рукаве. – У женщины, которую я видела в газете, украли ключи в метро. На лице Саймона замешательство, он ждет продолжения. – Это произошло после того, как ее фото появилась в рекламе. Точно так же, как и мой снимок. Снимок похожей на меня женщины, – поправляюсь я. – Совпадение! Скольких из наших знакомых обчищали в метро? И со мной такое случалось. Такое каждый день случается, Зоуи. – Да, наверное. Я знаю, о чем думает Саймон. Ему нужны доказательства. Он журналист и имеет дело с фактами, а не с догадками и паранойей. – Как считаешь, газета станет это расследовать? – Какая газета? – Он видит выражение моего лица. – Моя? «Телеграф»? Ой, Зоуи, вряд ли. – Почему? – Это не вполне сюжет. То есть, я понимаю твое беспокойство, произошла действительно странная вещь, но на новость она не тянет, если ты меня понимаешь. Кражей документов, честно говоря, никого не удивить. – Но ты ведь мог бы предложить такую историю? Выяснить, кто за этим стоит? – Нет. Его резкий ответ ставит точку, и я жалею, что вообще заговорила об этом. Раздула из мухи слона и сама себя с ума свела. Я съедаю кусочек чесночного хлеба и доливаю вина в бокал. Сама не заметила, как допила. Нужно что-то делать со своей тревожностью. Медитировать. Заниматься йогой. Я становлюсь неврастеничкой, не хватало еще, чтобы это повлияло на наши отношения. – Кэти рассказала тебе о прослушивании? – спрашивает Саймон. Я благодарна ему и за смену темы, и за нежность в голосе. Значит, он не рассердился на меня за паранойю. – Она не отвечает на сообщения. Сегодня утром я сказала ей кое-что глупое. Саймон поднимает бровь, но я не вдаюсь в подробности. – А когда ты с ней разговаривал? – спрашиваю, стараясь, чтобы в моем голосе не звучала горечь. Некого винить в молчании Кэти, кроме самой себя. – Она мне написала. Из-за меня Саймон теперь чувствует себя неловко. Я спешу его успокоить: – Здорово, что она захотела с тобой поделиться. Честно. Думаю, это просто замечательно. Я и в самом деле так считаю. Еще до переезда Саймона, но когда у нас все уже было серьезно, я нарочно пыталась почаще оставлять его наедине с детьми. Вспоминала о какой-нибудь вещи, забытой наверху, или шла в туалет, когда в этом не было необходимости. Надеялась, что вернусь и застану их за непринужденной беседой. Мне обидно, что Кэти не написала мне, но я рада, что она захотела поделиться с Саймоном. – И что там с работой? – Я почти ничего не знаю. Агентство не предложило ей свои услуги, но она завела полезные контакты. И, похоже, в этом есть доля правды. – Замечательно! Мне хочется выхватить телефон и написать Кэти, как я горжусь ею, но усилием воли останавливаю себя. Лучше поздравлю ее лично. Я начинаю рассказывать Саймону о новом кафе Мелиссы и контракте Нила в здании парламента. До появления десерта мы успеваем заказать вторую бутылку вина, и за пудингом я уже хихикаю над историями Саймона из тех времени, когда он работал младшим репортером. Саймон оплачивает счет, оставляя щедрые чаевые. Он собирается поймать такси, но я его удерживаю. – Давай пройдемся.