— Но надеетесь? — Скоро я там буду. Значит, они добираются в Лихтенштейн через Швейцарию! — Ого! — позавидовал Анатолий. — Какой город, если не секрет? — Цюрих. — Значит, швейцарская авиакомпания? — Турецкая. Китайгородцев улыбнулся, оценив шутку. — Я не шучу, — покачала головой Аня. — Самолетом «Тюркиш Эйрлайнз» до Стамбула, потом уже из Стамбула — в Цюрих. Анатолий поразился замысловатости маршрута. Что-то тут не стыковалось… — Вы из Москвы вылетаете? — Из Алма-Аты. Это ближе. Вот оно что! Не из Москвы. Это чепуха, что Алма-Ата ближе. «Ближе» не всегда значит «удобнее». Просто Тапаев боится Москвы, старательно обходит ее стороной, запутывает следы, опасаясь, как бы его не перехватили по дороге в спасительный, как ему представляется, Лихтенштейн. — Когда у вас вылет? — Двадцать второго. «И еще им надо до Алма-Аты добраться, — прикинул Китайгородцев. — Так что получается — сразу после празднества». — Надолго? — поинтересовался он. — Нет. У меня ведь учеба. «Отец не сказал ей о том, что они уже не вернутся? Или возвращение всё-таки предусмотрено? Один только Тапаев это знает. Всё-таки вполне возможно, что они не вернутся. А дочери не говорит намеренно, опасаясь утечки информации. У неё — свои подруги, друзья…» — Кстати, я вашего друга видел, — сообщил Анатолий. — Которого Виктором зовут. — Когда? — опешила Аня. Она ничего ещё не знает, оказывается. Ей не сообщили? — Он приехал сегодня утром, — объяснил Анатолий. — А вы не знали? — Нет! Было видно, как разволновалась. — Он в гостевом доме, — подсказал Китайгородцев. — На втором этаже, комната двадцать четыре. Аня завела заглушённый на время их беседы двигатель снегохода. — Гонец, который принес приятную весть, имеет право на исполнение одного желания, — быстро произнес телохранитель. — Загадывайте! — засмеялась девушка. — Хочу услышать ответ на такой вопрос. Чем ваш друг в этой жизни занимается? — Он студент. Учится вместе со мной. Вот это и заинтересовало Китайгородцева — что он студент. Потому что по возрасту Виктор был явно значительно старше Ани. Что предполагало наличие какой-то биографии. — А раньше он чем занимался? — Это уже второй вопрос, — напомнила девушка. — И тем не менее? — Я не знаю, если честно. — А знаете его давно? — Два года. — И не в курсе его прежних занятий? — искренне удивился телохранитель. — Он не рассказывает. А я и не спрашиваю, — ответила Аня. — Извините. Развернула снегоход и умчалась, оставив Анатолия в состоянии некоторой задумчивости. В каких случаях люди предпочитают не рассказывать о своём прошлом? Когда у них в прошлом было что-то такое, о чем рассказывать совсем не хочется… ⁂ Обнаженный до пояса Юра пригоршнями брал из сугроба снег, втирал его в раскрасневшуюся кожу и при этом громко матерился, облегчая тяготы утренней процедуры. Китайгородцев прошел в дом незамеченным. Дверь в комнату, в которой ночевал Юра, была приоткрыта. Телохранитель вошел туда, предварительно убедившись, что в коридоре никого нет и его никто не видит. Подаренная случайным Юриным собутыльником куртка лежала на полу. Ещё на полу Китайгородцев обнаружил рубашку, рассыпанные в беспорядке сигареты, кожаный ремень и несколько московских газет за вчерашнее число. На вещах в распахнутой дорожной сумке покоилась барсетка. Но Анатолий первым делом быстро ощупал содержимое сумки. Ничего интересного для себя он там не нашёл. Тогда он занялся барсеткой. И первое, что увидел — паспорт. Юрин паспорт, родной! С его фотографией и его данными! Юрий Сергеевич Шалыгин. Не отдал Юра свой паспорт вместе с пальто… Телохранитель ощупал куртку. Вот он, второй паспорт! Раскрыл. «Так, Должанский Александр Александрович… Имя растяпы, отдавшего свой документ вместе с курткой? — Китайгородцев всмотрелся в фотографию. — Не Юрино фото, конечно. Но какая-то неуловимая схожесть присутствует. Вот если Шалыгину, к примеру, прическу изменить, просто постричься «под Должанского»?.. Уже неплохо. Уже близко к оригиналу! Что ещё? Юра — поупитаннее. Ну, так фотография когда делалась! Будем считать, что поправился с того времени. И потом — Шалыгину надо немного щуриться, когда он этот паспорт будет кому-то предъявлять. И тогда, если не смотреть слишком внимательно, можно паспорт Должанского принять за Юрин…» Анатолий пока не делал никаких выводов. Он просто размышлял — мог бы Шалыгин использовать в случае необходимости паспорт этого растяпы Должанского или не мог? Получалось, что мог. Телохранитель и не задался бы таким вопросом, если бы не те странные следы на Юриной рубашке… Такие следы обычно оставляет плечевая кобура. Кобура, в которой носят оружие! Тем временем за окном стих производимый непроспавшимся гостем шум. Китайгородцев поспешно вышел в коридор. Через мгновение хлопнула дверь. — О! — сказал Шалыгин, увидев в коридоре Анатолия. — Привет, Сибирь! — Здравствуйте! Я рад вас видеть живым и здоровым! — Ну что со мной может случиться? — Э-э, не скажите. Вчера-то — ещё немного — и эта злобная псина добралась бы до вас. — Я бы отбился. — Хочется надеяться. Зачем же вы вышли из дома? — Спьяну, — легко объяснил тягу к ночным прогулкам Юра. — Пошёл мужика того искать. Чтобы паспорт ему вернуть, в общем. Ха-ха-ха! — А свой у него — забрать. Да? — Ага! — Может, вы ему его и не отдавали? — Отдал. Вместе с пальто. Это точно. — Ну, надо же, — притворно вздохнул Анатолий. — Придется того мужика разыскивать, чтобы произвести обратный обмен? — Ага. Ченч, в общем. — И ещё, — произнес Китайгородцев, сохраняя доброжелательную беззаботность во взгляде. — Мой товарищ вчера у вас по поводу оружия интересовался. Вы извините его за назойливость. Просто мы — из охраны, а у нас тут — режим и свои правила. Извините ещё раз. — Да ладно, какие проблемы? Ну, спросили и спросили. А оружия у меня нет. И не было никогда. — Даже газового? — Даже газового. А следы на рубашке — есть. Вот загадка!