— Что-то не очень он на крутого фирмача похож, — засомневался Анатолий. — А он и не крутой вовсе. Когда-то вроде нормально у него шли дела, потом он погорел… Ну, не в смысле, что пожар, а в смысле, что всем вокруг задолжал… Неприятности у него вроде бы были, он никак расплатиться не мог. — Сейчас он кому-нибудь должен? — Вот этого я не знаю, Толик. Чужой карман, как ты знаешь, — потемки. — И еще… Ты когда-нибудь видел в руках Юры оружие? — Нет. А что? — Ничего, — ответил Анатолий. — Это я просто любопытствую. Телохранитель Китайгородцев: «Я не люблю родственников своих клиентов. Я не люблю их так, как не любят людей, которые являются постоянным источником проблем и несчастий. Не люблю их за то, что они всё время норовят отправить телохранителя в магазин за сигаретами, за то, что видят в нём самого достойного партнёра для игры в шахматы, шашки, в подкидного дурака или в морской бой. Не люблю за то, что они норовят с телохранителем выпить. Не люблю за то, что просят показать твой пистолет (сначала) и подержать его (двумя секундами позже). Не люблю за то, что со всеми своими проблемами они идут к твоему клиенту, и он этими проблемами вынужден заниматься — карточными долгами, угнанными машинами и беспокойными соседями, которые третируют его непутевых родственничков. Охраняемый входит в положение, начинает всем этим заниматься и иногда переключает на себя внимание тех людей, которые прежде имели дело с его родственниками. Не всегда это внимание безопасно для клиента. Поэтому у меня есть несбыточная мечта. Я хотел бы, чтобы охраняемые мной существовали как бы в вакууме. Идеальный клиент — это человек, не имеющий родственников вообще, ни близких, ни дальних. Круглый сирота. Но так не бывает… У меня когда-то был охраняемый — воспитанник детского дома. Так и тот в итоге обзавелся женой и четырьмя детьми! И еще у жены были родители. Так что и вариант с сиротой не проходит. Тяжело всегда. Телохранителю легко не бывает. Если телохранителю легко, значит, он — в отпуске…» ⁂ Звонил Хамза: — Толик, у меня на столе лежит бумага, подготовленная по твоей просьбе. Информация по Тапаеву. У тебя там есть факс? — В кабинете хозяина. — Тогда я тебе просто зачитаю самые интересные места. Итак. Девяносто два процента акций комбината принадлежат Тапаеву лично. Еще восемь процентов находятся в распоряжении трех физических лиц. Мы их проверили. Высокопоставленные чиновники. — Московские? — Да. То есть — акции записаны не на них, а на их родственников. Но схема тебе, я думаю, понятна. — По тем акциям дивиденды выплачивались? — И еще какие! — Понятно, — кивнул Китайгородцев. Он неоднократно слышал о подобных схемах. Предприниматель, который хочет иметь высокопоставленных покровителей, уступает им какой-то процент своего бизнеса — просто передает им акции своего предприятия. Дальше всё очень просто. Регулярно, раз в год или раз в квартал, принимается решение о выплате дивидендов по акциям. Причем сумма выплаты по каждой акции намеренно определяется большой. И в результате каждый обладатель пакета акций получает немалую сумму. Официально. Законно. Без какого-нибудь намека на взятку. Не подкопаешься. — Дальше, — продолжал Хамза. — Реальный интерес к бизнесу Тапаева проявляли две структуры. Одна еще в девяносто седьмом году хотела выкупить у него крупный пакет акций. Речь шла о двадцати пяти процентах плюс одна акция… Другая выходила на Тапаева в прошлом году с предложением продать бизнес целиком. — Отказал? — Да. — В каком месяце ему поступило предложение? — Контакты имели место предположительно в феврале-марте. Похоже на правду. В конце зимы — начале весны Генриху Эдуардовичу сделали предложение, а он отказался, после чего у него начались неприятности — по срокам совпадает. — Сейчас — главное! — сказал Хамза. — Последние три месяца одна юридическая фирма, которая находится в Лихтенштейне, готовит правовое обеспечение сделки по продаже принадлежащего Тапаеву бизнеса. — Бизнеса — целиком? — Да. — С чьей подачи? — Самого Тапаева. — Кто покупатель? — Зарегистрированная в Лихтенштейне фирма. Но за ней стоят не аборигены лихтенштейнские, а наши ребята. — Кто? — Те, что обращались к нашему бизнесмену еще в девяносто седьмом. Возможная интрига понятна? «Да, — подумал Анатолий. — Генрих Эдуардович по одному ему известным причинам оставляет за бортом сделки людей, которые совсем недавно, в прошлом году, проявляли к его бизнесу живейший интерес. И в результате у этих, обойдённых, очень скоро начнутся сложности. Сам Тапаев мне сказал, что неудачники в конце концов уйдут с рынка. Для них вся эта история — вопрос жизни и смерти. Подписав договор купли-продажи с их конкурентами, бизнесмен фактически вынесет неудачникам смертный приговор. Их бизнес умрет. А в России лишают жизни и по более пустячным поводам…» — Тапаев собирается уезжать из России, — сообщил Китайгородцев. — Ты знаешь — куда? — Нет. — Готов побиться об заклад, что он летит в Лихтенштейн. — Туда нет авиарейсов. Въезд — через Австрию или Швейцарию. «Но конечным пунктом почти наверняка будет Лихтенштейн, — задумался телохранитель. — Три месяца готовится сделка по продаже. Срок достаточный для того, чтобы всё сделать. Отъезд. Перед отъездом — съезд близких родственников. Как последнее «прости». Он не собирается возвращаться? Это надо обдумать. Обдумать. Продает бизнес — и что дальше? Не собирается возвращаться? Обдумать…» — Толик! — позвал Хамза. — Да! — Я думал, что связь прервалась. — Это я думаю, Роман Александрович. Мне клиент — он ведь уже наш клиент? — сказал в разговоре, что после продажи своего бизнеса может уже никого не бояться. Потому что к нему потеряют всякий интерес. А я вот сейчас сопоставляю факты, и получается, что Тапаев, вполне возможно, уезжает навсегда. — Уверен? — Не уверен, — признался Китайгородцев. — Это пока просто предположение. — Ты бы поговорил с ним. — Бесполезно. Он очень закрытый. — Все-таки попробуй. Если уж он тебе сказал о продаже своего бизнеса… Стоп! Вот оно! — Он не говорил мне, что продает бизнес. — Как же?! — Не говорил! — уверенно повторил Анатолий. — Впрямую об этом не было сказано ни слова. Только по косвенным признакам я понял, что это произойдет! А сам он — ни гу-гу! «Да, — задумался он опять. — Только гипотетически. «Если бы я продал свой бизнес…» Он таится! Надеется, что о скором совершении сделки не знает никто! Вот оно что. Для него это — вопрос его личной безопасности. Вопрос жизни и смерти. Буквально. Потому что сделку могут попытаться сорвать. Какие есть пути, чтобы помешать сделке? Утечка информации? Нереально — потому что у них катастрофически не хватает времени. Предъявление исков к комбинату? Нереально — по той же причине. Попытка предложить большую сумму, чем платят конкуренты? Нет гарантий, что Тапаев согласится, ведь он им уже из каких-то соображений отказал. А вот если бы Генриха Эдуардовича не было… Физически не было… Чтобы некому было ставить подпись под договором… В этом случае сделка по продаже срывается со стопроцентной гарантией! И всё начинается с чистого листа. Заново. Там, в новых условиях этой задачки, уже нет Тапаева. Но есть его наследники. Аня, Роман, потом еще тот сын, которого клиенту родила его любовница и которого он давным-давно не видел. Это уже не один бизнесмен, а несколько человек, и с ними можно работать, можно обсуждать с каждым в отдельности вопрос о продаже принадлежащих им долей в бизнесе покойного Тапаева. И есть шанс переломить ситуацию в свою пользу. Но только сначала мой клиент должен умереть. Должен умереть! Он в гораздо большей опасности, чем себе представляет. Или только делает вид, что не представляет, как близок он к роковой черте?» — У меня есть просьба, — сказал Китайгородцев. — Мы тут ждём прибытия любовницы клиента. А у нее — сын. Между прочим, сын Тапаева. И он — в числе его наследников… ⁂ Снегоход — любимая Анина игрушка. Ещё утро, солнце не успело высоко подняться над верхушками деревьев, а она уже оседлала своего рычащего зверя. Еще несколько секунд — и унеслась бы прочь, это у нее вместо утренней зарядки, наверное. Но Анатолий очень вовремя вышел из дома. — Здравствуйте! — помахал он рукой. — На прогулку? — Здравствуйте. Вы видите, какой снег? — Как в Швейцарии? — засмеялся Китайгородцев. — Или в Австрии какой-нибудь. Вы ведь были в Австрии? — Да. — А в Швейцарии? — Пока ещё нет.