«Э-э, вот так дела! — удивился Анатолий, заходя в кабинет. — За последние полчаса с клиентом что-то произошло. Осунулся, посерел и вообще выглядит неважно…» — Как вы себя чувствуете, Генрих Эдуардович? — Нормально. «И коньячок вот на столе. Это у него вместо успокоительного, похоже. А как у него со здоровьем, кстати?» — Если у вас вдруг возникнут проблемы с сердцем, — сказал Китайгородцев, — или давление поднимется, вы сразу меня ставьте в известность, пожалуйста. — Ты разве доктор? — У меня — медицинская подготовка, Генрих Эдуардович. И в походной аптечке есть всё самое необходимое. — Запасливый, — усмехнулся Тапаев. — Генрих Эдуардович, я к вам вот по какому поводу зашел. Я отправляю в Москву запрос на всех, кто присутствует на вашей территории. Но у меня нет фамилии друга вашей дочери. — Пастухов. — А отчество? — Не могу же я знать отчество каждого сопляка! — У вас с ним неприязненные отношения? — У меня с ним вообще никаких отношений. — И всё-таки… — Тебе это так интересно? — Сейчас всё имеет значение, Генрих Эдуардович. — Есть люди, от которых свою дочь надо держать на расстоянии. Значит, клиент позволил Виктору появиться в своем доме только потому, что очень скоро увезет дочь далеко и от этого дома, и от нелюбимого им Виктора. — Вам доводилось с ним общаться? — Мне не о чем с ним говорить. Тапаев налил себе еще коньяку и выпил. Жесты резкие. Нервничает. Китайгородцев это про себя отметил. — И ещё я хотел вас спросить. Юрий Сергеевич Шалыгин, ваш сводный брат… У него действительно серьёзные проблемы? — Ну какие у него проблемы? — еще больше нахмурился и без того невесёлый бизнесмен. — Бизнес пошел наперекосяк, он задолжал кому-то, — напомнил Анатолий. — Так это он задолжал, к нему и все вопросы, — сказал, как отмахнулся, Тапаев. Похоже, что все именно так и было, как представлялось Китайгородцеву. Клиент или не хотел, или не мог помочь своему родственнику. Предоставил тому самостоятельно выкарабкиваться из случившихся передряг. И даже разговаривать на эту тему не хочет… — Генрих Эдуардович! А Юрий когда-нибудь говорил вам об оружии? Вы видели у него в руках пистолет? — Нет. — Может быть, он раздобыл пистолет в целях самообороны… Все-таки он кому-то там задолжал, ему почти наверняка угрожали… Ведь угрожали? — Что-то он такое говорил. — Об угрозах? Или об оружии? — Об угрозах. — А о пистолете? — Нет, про оружие речи не было. Если хочешь, я могу спросить у него про пистолет. — Вот этого не надо, — попросил Анатолий. — Вы пока, пожалуйста, делайте вид, что ничего не происходит. — «Пока» — это до каких пор? — До прибытия из Москвы моих ребят. Пока не прибудет подмога, в общем. ⁂ Из окна тапаевской приемной Китайгородцев видел, как ведомый Аней снегоход подкатил к гостевому дому. Анин спутник поцеловал её на прощание и скрылся в доме. Снегоход заскользил меж деревьев, нырнул за угол и затих. Через минуту на лестнице, ведущей на второй этаж, раздались шаги. Девушка поднималась к себе в комнату. Когда Анатолий выглянул в коридор, там уже никого не было. Только было слышно, как закрылась дверь. Он подошел к ее комнате, постучал. Тишина. Он постучал ещё. — Кто? — Аня, это Анатолий. Пауза. Он даже подумал, что она не откроет. Но щёлкнул замок, дверь приоткрылась. Китайгородцеву показалось, что Аня встревожена. — Все нормально, — на всякий случай произнес телохранитель. — Вы позволите мне войти? И — снова пауза. Как будто его визит был совсем некстати. — Я только что приехала, — сказала Аня, будто извиняясь. — Катали Виктора? Метнула быстрый взгляд — и тут же снова опустила глаза. Не ответила. А утром она выглядела повеселее. Когда он сказал ей о том, что приехал её друг. Может быть, они поссорились? Но Виктор ведь поцеловал её, прежде чем расстаться. — Я зашёл к вам только для того, — сказал Анатолий, — чтобы предупредить: пока что вас в этом доме не могут посетить ни Виктор, ни Рита. — Почему? — Не знаю, — флегматично пожал плечами Китайгородцев. — Это распоряжение вашего отца. Его ложь оказалась для Ани вполне приемлемым объяснением. Тапаев, судя по всему, уже не раз озвучивал свои распоряжения, не утруждая себя обоснованием предпринимаемых им шагов. Он распоряжается — все безоговорочно выполняют. Аня вот, например, даже не удивилась. — Хорошо, — сказала она, глядя в пол. — Я вас поняла. Подразумевалось, что она услышала собеседника и теперь хотела бы побыть одна. Но телохранитель не торопился уйти. — Рита скучает, — сообщил он тоном человека, который не прочь немного поболтать, поскольку у него море свободного времени. — Вы уж не забывайте вашу подругу, пожалуйста. И опять Аня сказала: — Хорошо. — Только я теперь боюсь за Виктора, — засмеялся Китайгородцев. При упоминании о Викторе она насторожилась. Анатолий демонстративно этого не заметил. — Это я вспомнил ту историю, — продолжил он, — когда вы с Ритой на курорте иностранца напоили. Девушка несмело улыбнулась в ответ. — Вы, наверное, это придумали, Аня — напоить? — Почему же я? — Рита не смогла бы. Я её хорошо знаю. — Я уже не помню, если честно… Её явно тяготило присутствие постороннего. — Я просто логически рассуждаю, — давил Анатолий. — Вы — более активная. Лидер. И с Ритой именно вы первая заговорили там, на курорте, а не она с вами…