— Почему? — У меня глаз намётанный. Я эту публику вижу издалека. Он вряд ли крепко сидит на игле. Ещё не втянулся по-настоящему. Но уже пробовал, это я вам гарантирую! — Спасибо, что предупредили. — Да чего уж там! ⁂ — Кого из твоих охранников зовут Сашей? — спросил Китайгородцев у Богданова. — Это тот, что соня. Который носом клевал. У него ещё есть дочь Маша. — Маша и Саша? — скаламбурил Анатолий. — Давай-ка его ко мне. Я с ним поговорю. Охранник пришёл скоро. Китайгородцев сидел за столом в приёмной, а Саша встал навытяжку, словно его вызвали на ковёр к высокопоставленному начальству, и поедал москвича преданным взглядом. — Да ты садись, — сказал дружелюбно Анатолий. — Чего тянешься-то? Саша сел, и даже черты его лица смягчились — расслабился… И совершенно напрасно. — Давно наркотиками приторговываешь? — с прежним напускным дружелюбием осведомился Китайгородцев. По тому, как пошло пятнами лицо его собеседника, Анатолий понял, что сведения у доктора Вознесенского были верные. Ума у парня, похоже, было не очень-то. Потому что после долгой неловкой паузы он не без труда состроил гримасу крайнего изумления и неправдоподобно удивленным голосом спросил: — Что?! Самое время было переходить от дружелюбия к жёсткости. — Ты мне ваньку не валяй, — рявкнул Анатолий. — Знаешь, что с тобой сделает Тапаев, если я ему расскажу про твои делишки? Ничего хорошего Саша от шефа не ждал, поэтому испугался донельзя. — А могу и не сказать, — сообщил Китайгородцев. — Если мы с тобой сейчас по душам побеседуем и мне от тебя будет хоть какая-то польза. Как тебе мое предложеньице? Саша с готовностью кивнул. Перетрусил он изрядно. — Про наркотики говорить не будем, — пообещал ему Анатолий. — Лично мне это — ни к чему. Лучше расскажи о ребятах, которые с тобой в охране работают. — А что рассказывать? — Что хочешь. Когда Китайгородцеву хотелось что-нибудь узнать, он по возможности старался дать собеседнику выговориться. Иногда в вольном повествовании рассказчика выплывало что-то такое, о чем сам никогда не додумался бы спросить. Это уже потом, позже, можно задавать вопросы. А поначалу — пускай говорит. — Про Андрея Ильича надо? — несмело поинтересовался Саша. Богданов Анатолия интересовал меньше всех, но перечить он не стал, благосклонно кивнул. — С прошлого года он тут командует. Прежнего начальника охраны Тапаев уволил. Ну, тот старый уже был. Хотя и Ильич, конечно, не из молодых, — вдруг сам уловил несоответствие Саша. Наверное, он не знал причину стремительного карьерного взлёта Богданова. А Китайгородцев не стал его просвещать. — Мужик он нормальный, — сказал Саша. — Пьёт, правда. Но тут все пьют. Тапаев его очень уважает. На день рождения подарил Ильичу часы. Золотые. Тот часы пропил, а когда хозяин спросил его, как там его подарок, Ильич соврал, будто подарил их своему брату на серебряную свадьбу… А брата у него нет, кстати. Еще две дочки у Богданова. Одна в Красноярске учится, другая живет с ним. Скоро будет рожать. У нее муж — наш охранник. — Кто? — Виталик. — Он — в твоей смене? — Да. Это тот, который внизу дежурит. — Давно он на дочке Ильича женат? — Два года. — Как живут? — Нормально живут, — пожал плечами Саша. — Как все. — Расскажи мне про этого Виталика. — Серьезный парень, — уважительно сказал Саша. — Если Богданов в отъезде, он Виталика вместо себя оставляет. Смелый… Он медведя завалил! Может, слышали? К нам тут шатун зимний вышел. А перед тем был ураган, в лесу деревья повалило, одно упало прямо на наш забор. И по нему, как по мостику, шатун полез. Виталик как раз обходил территорию. Это там, возле ворот, было… Идёт, а сверху над головой кто-то дышит. Он голову поднял — медведь! Страшно небось… А Виталик, не будь дурак, из ружья по нему шарахнул — медведь кувыркнулся с дерева, и хана ему! — Убил? — Ну! С первого выстрела! «Если Виталик — родственник Богданова, вряд ли его удалось бы впутать в заговор против Тапаева, — размышлял Анатолий. — Всё-таки родственные связи — штука крепкая. Это там, где крутятся большие деньги, родственники никак не могут договориться друг с другом. А среди людей попроще меньше таких страстей. Виталик женат на богдановской дочери, сам Богданов не пошёл на сделку с врагами Тапаева — тут, похоже, нечего искать…» — И ещё один человек в твоей смене, — направил разговор в нужное ему русло Китайгородцев. — Серёга? Он из новеньких. Два месяца назад его в охрану приняли. Два месяца?! Анатолий старательно делал вид, что степень его интереса к рассказу собеседника нисколько не меняется. — Его я знаю меньше всех, — продолжал Саша. — Он отслужил, потом полгода проработал у нас на комбинате… — Кем? — Механиком. — А как же он в охрану попал? — Попросился. — Сам попросился? — Да. Написал заявление, а тут люди были нужны. Вот его и взяли. А он ведь в погранвойсках служил. Ильичу это понравилось. Он всегда говорит, что погранцы — самые дисциплинированные ребята. Богданов и замолвил словечко перед Тапаевым. Вообще с Серёгой за эти месяцы проблем не было. Старается он. Вроде как с осуждением сказал? — Выслуживается, что ли? — уточнил Китайгородцев. — Вроде того… — А как он по характеру? — Себе на уме, — сказал Саша. — Особняком как-то держится. — Женат? — Нет. — С родителями живет? — Ага, со стариками своими. Он из-за стариков не женится, кстати. — Почему? — Мать у него лежачая. Ну, если придет к Сереге в дом молодая жена, ей же придется его мать обстирывать… А кому хочется? Дурочек сейчас нет. — А у вас в охране ещё и другая смена есть, верно? Что ты о тех ребятах скажешь? — Я с ними не работаю. Мы сутки через сутки дежурим. У них своя смена, у меня — своя. — Но ты их всё-таки знаешь? В одном городе ведь живёте! — Я их не вижу. Так только, когда смену принимаешь: «Привет! Привет!» Ничего сказать не могу. — Ладно, закончим, — сказал Китайгородцев, поднимаясь из-за стола.