— Хорошо, допустим, что он на них наткнулся, они его убили. Где труп? — Увезли. — Зачем? — Чтобы его не нашли. Они не хотят оставлять следов, они боятся их оставлять. Потому что ещё надеются вернуться. Поодаль нервно переговаривались двое их товарищей. Карабины держали в руках. — Я одного с собой возьму, — сказал Анатолий. — Мы прокатимся с ним по следам и посмотрим, куда они выведут. Хотя я заранее знаю — куда. К дороге. К той, которая ведёт из города. Потому что только такой маршрут их устраивает. Им надо куда-то отходить после покушения. — А как же мы? — Вы оставайтесь здесь. Ждите, пока вернёмся. Китайгородцев в сопровождении охранника отправился дальше по просёлку. Здесь были всё те же следы, оставленные снегоходом, — и сверкала нетронутая целина по обочинам дороги. А она петляла по зимнему лесу, и её не всегда можно было бы угадать, если бы не прошедший накануне снегоход. Через несколько километров проселок вынырнул из леса. Дорога, та самая. Укатанный снег, высоченные сугробы вместо обочин. Здесь след терялся. Приехали! Анатолий, не сдержав досаду, выругался. Так кинолог, увлекаемый натренированным псом, идёт и идёт по следу преступника, а в конце концов пёс приводит его на автобусную остановку, где всё давным-давно затоптано, и дальнейшие поиски теряют смысл. Проехала мимо машина. Водитель приветственно им посигналил. Китайгородцев вяло помахал в ответ рукой. Обернулся, бросил взгляд на просёлок, откуда они только что выехали. Ничего, кроме следов снегоходов… — Посмотри-ка! — сказал он товарищу. Торопливо пошел на просёлок, тут же провалился в глубокий снег едва ли не по пояс, но даже не заметил этого, кажется. — Посмотри! — кричал возбужденно, тыча пальцем в следы. И как он раньше на это не обратил внимания? — Следы одинаковые! Ты видишь? — Точно такой был снегоход! — осенило охранника. — Да не такой! А этот самый! Они на этом вот снегоходе, на котором ты сейчас сидишь, они как раз на нем и приехали вчера! — Кто? — Они! Аня и ее странный друг. Китайгородцев видел вчера её глаза. Она явно была не в себе. Но неужели это всё происходило при её участии? Уму непостижимо! Мир перевернулся? ⁂ Он взял с собой Костюкова, потому что тому можно было всё объяснить на обратном пути, пока есть время на объяснения — а там уже будет некогда, там надо будет действовать… — Они вчера уехали рано утром, — говорил Анатолий. — Дочка хозяина и её приятель. На этом вот снегоходе уехали. Катались целый день. Я потом с нею разговаривал… Когда она вернулась… Она была заторможенная. Как после шока! — Ты думаешь — это они? — Не знаю, — честно признался Китайгородцев. — Тапаевская дочка — вряд ли. Да нет, просто невозможно, чтоб это была она! Чтоб участвовала, в общем. Но парень этот — он подозрительный. Мы сейчас с тобой так сделаем. Вызовем его в хозяйский дом. Ты займёшь его разговором. А я тем временем проверю его вещи. Но он тяжелый в общении, учти. Ты подготовься. С ним — тяжело. — О чём я с ним буду говорить? — О чём хочешь! — сердито ответил Анатолий. — Но только чтобы у меня было тридцать минут времени! В доме телохранителей с нетерпением поджидал Богданов: — Там — Илья, сын Тапаева… — К чёрту! — прорычал Китайгородцев. — Толик! У него был припадок! — Но теперь-то всё нормально? — Ничего он так, — признал Андрей Ильич. — Только бледный какой-то. Мать дала ему успокоительное… — Вот и не лезь! — посоветовал Анатолий. — Мать знает, что делает. Она с этим пацаном уже двадцать лет мучается — ей и карты в руки. Если она не объявляет тревогу, ты-то чего подпрыгиваешь? И сразу, без перехода: — Аня где? — У себя. Не выходила ещё, кажется. — А парень её? — В гостевом доме. — Ну о чём же я с ним буду говорить? — тосковал Костюков. — Ни о чём! — отрезал Китайгородцев. У него уже созрел план, и он готов был немедленно претворять его в жизнь. — Пойдёшь со мной, — обратился он к Богданову. — Скажешь Виктору, что его для разговора пригласил к себе сам Тапаев. Приведёшь сюда, в эту комнату, велишь ждать. А ты, — ткнул пальцем Костюкову в грудь, — всё время будешь с ним, с Виктором этим. Можешь даже с ним не разговаривать, если не знаешь, о чём… Ну, вроде как ты тут, в этой комнате, службу несёшь. Главное, чтобы он отсюда не выходил. — А если попытается? — Объясни, что в доме — особый режим, что посторонние не имеют права перемещаться самостоятельно, и надо дождаться начальника охраны Богданова. — Ну, а если все же попытается? — Ёлы-палы! — сказал в сердцах Анатолий. — Ну что ты как маленький? Я же тебе русским языком сказал, что этот парень здесь, в комнате, должен просидеть тридцать минут! Любой ценой! Что хочешь для этого делай! Хочешь — песни ему пой, хочешь — анекдоты рассказывай. А попытается уйти… Наручники у тебя есть? — Есть. — И ты ещё спрашиваешь, что тебе с этим парнем делать? ⁂ Всё испортил Богданов. Китайгородцев очень на него рассчитывал, потому что именно ему наиболее логично было бы вызвать Виктора из гостевого дома — кому же, как не начальнику охраны, сопровождать парня к хозяину? Но бесхитростного Ильича подвело полное отсутствие актёрских способностей. Вдобавок он почему-то ещё и занервничал. Анатолий довел его до самой комнаты Виктора, красноречивым жестом показал на дверь, а сам прошёл дальше по коридору. Богданов несмело стукнул по филёнчатой двери, покряхтел, будто прочищая горло, но так и не прочистил, потому что, когда дверь открылась, он сказал голосом хриплым и срывающимся: — Там это… хозяин… Генрих Эдуардович, в смысле… он вас ждёт… И так это все нелепо выглядело, и так подозрительно, что он и сам не верил, наверное. Смешался, побагровел лицом и бросил неосторожный взгляд вдоль по коридору — туда, где стоял с отсутствующим видом Китайгородцев. Виктор выглянул из комнаты всего лишь на мгновение, тоже увидел Анатолия, стремительно отступил и захлопнул дверь. Богданов стоял перед закрытой дверью неподвижным истуканом. Китайгородцев побежал к нему, на ходу вытягивая из кобуры пистолет, и до Ильича ему оставалось два шага, когда там, за дверью, он услышал характерный металлический щелчок — так защёлкивается замок ружья, фиксирующий ствол. Телохранитель коршуном налетел на начальника охраны, смял его — и они покатились по коридору. А в следующий миг запоздало громыхнул выстрел — и полетели от филёнчатой двери щепки. Раздался ещё один выстрел. Почти сразу после первого. Противоположная двери стена покрылась россыпью отметин-оспин. Дробовик у него… Какая-то суета в комнате… Посыпались на пол гильзы… Перезаряжает… Снова металлический щелчок. Оружие готово к бою. У него — два выстрела. Потом потребуется время на перезаряжание. Снизу по лестнице стремительно поднимался охранник «Барбакана». Тот, что дежурил у входной двери. Китайгородцев едва успел показать ему жестом: «Опасность!», как вдруг из своей комнаты выскочила растревоженная Рита. Похоже, что девочка никогда прежде не слышала выстрелов. Иначе ей не пришло бы в голову высовываться. Выскочила и встала как вкопанная в коридоре. Ей было от чего прийти в замешательство: Ильич и Анатолий лежат на полу, у Китайгородцева в руке пистолет, и совершенно непонятно, что тут происходит. Следом за Ритой выскочил и охранник из «Барбакана», которого Анатолий оставил с девчонкой на время своего отсутствия, — и одновременно дверь, ведущая в комнату Виктора, распахнулась. Китайгородцев ждал выстрела и приготовился чужой выстрел упредить своим, но вместо дроби из комнаты вылетела граната. Она гулко ударилась об пол и отскочила в направлении Анатолия. Он видел одновременно и гранату, и оцепеневшую Риту. У девушки не было шансов уцелеть. Поэтому он упал на гранату грудью. Телохранитель Китайгородцев: «Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять… Одиннадцать… Так не бывает!.. Должна была уже взорваться!» ⁂ И охранник из «Барбакана» — тот, что поднимался по лестнице, тоже понял, что взрыва не будет. Путь для него был открыт. Он метнулся наверх, прижимаясь к стене. Анатолий выстрелил из пистолета в дверь, отвлекая внимание Виктора на себя, и тот поддался на уловку, выстрелил в ответ. Китайгородцев выстрелил ещё раз. И вновь раздался ответный выстрел. Два патрона! Можно! Анатолий бросился вперёд и выбил дверь ногой. Виктор пятился от него, трясущимися руками перезаряжая обрез ружья, но у него ничего не получалось, и он вдруг бросился в окно. Зазвенели стекла. Китайгородцев подбежал к окну. Виктор упал со второго этажа в сугроб, и это спасло его от увечий. Возможно, он и ушибся, но в горячке бегства этого не замечал, и теперь, проваливаясь в снег по пояс, выкарабкивался на расчищенную дорожку.