— Не забыть, а не уделять ему повышенного внимания, — поправил Китайгородцев. — Что там слышно? Лыжник так и не вернулся? — Нет. — Твои ребята готовы? — Готовы. Анатолий посмотрел в окно. Уже светло, можно начинать. — Тогда — вперёд, — вздохнул он. — Максимум осторожности! И всё время будь на связи. Китайгородцев лично проводил своих товарищей до ворот. Сразу за воротами начинался лыжный след — тот тянулся вдоль забора и пропадал меж деревьев. Вчера тапаевский охранник обогнул территорию поместья, вышел где-то на противоположной стороне — там, где совсем недавно обнаружился вырытый кем-то лаз, — и от лаза он должен был уйти в лес, по направлению к проселку. Богданов, когда его увидел Китайгородцев, выглядел неважно. — Проблемы? — спросил телохранитель. — Я вчера поздно вечером разговаривал с Тапаевым. Рассказал про Сергея. — Ну, и как шеф? — Выматерил меня. Обидно, Толик! Он пьяный был. Пьяный и я могу ругаться. Но я же себе не позволяю! — Брось, не обижайся на него, — посоветовал Китайгородцев. — Я уйду от него. — Вот и правильно. — Нет, ты сам посуди! Мне от него никакой особенной благодарности не надо, конечно. Но я ему всё-таки не чужой человек! — Это ты про тот случай, когда тебе предлагали устроить Тапаеву веселую жизнь? — Именно! Я ему, можно сказать, жизнь спас. А он теперь на меня — матом. — Может, он расстроился? — Из-за Серёги? Это вряд ли. Что ему Серёга? — Из-за сына. — А, из-за прибабаханного этого? Да запросто, Толик. Тут у кого хочешь крыша поедет. Расстроился он, ясное дело… Слушай, я вчера в гостевой дом этому пацану и его матери ужин приносил. Ну, ты бы на него посмотрел! В колпаке таком идиотском и ночной пижаме… Совершенно дурацкий вид. А знаешь, кстати, почему он папашу назвал летчиком? — Почему? — Мать его дурила всё время. Ну, он-то дебил дебилом, конечно, а всё же видел, что у других детишек отцы есть. Спрашивал мать — где отец? А она ему врала, что он — лётчик, мол, что летает. Вот вчера и случился конфуз. Ты лицо Тапаева видел, когда сынуля его лётчиком назвал? Я думал, что он сейчас пойдет и застрелится, честное слово. Богданов невесело засмеялся. Он чертовски устал за последние дни, похоже. И это был нервный смех. — А правда, что у шефа с его сестрой плохие отношения? — спросил Китайгородцев. — И кто же тебе это все рассказывает? — вздохнул Андрей Ильич. — Правда или нет? — Бывают отношения и похуже. — С мужем её, дядей Сашей, Тапаев так и не встречался? — Этого дядю Сашу я хоть сегодня выставил бы за ворота. — Почему же? — Злой он, — объяснил Богданов. — Злой и мстительный. — А мстит за что? — У него жена болеет. Тапаевская сестра, в смысле. И он думает, что тот должен все свои дела бросить и его женой заниматься… — А шеф не хочет? — Ну не может он, Толик! Не может он всем помогать! …Они бы еще поговорили об этом, конечно, но в это время в руке у Китайгородцева ожило переговорное устройство. Это был Костюков: — Толик! Тут след! — Лыжник? — След лыжника так и тянется. Но тут еще след снегохода появился! Всё-таки там есть след. Всё-таки кто-то с той стороны приближался к охраняемой территории! Анатолий даже не удивился. Он ждал, что так и будет. — У тебя есть ещё лыжи, Ильич? Надо бы мне туда прокатиться. — Зачем лыжи? — пожал плечами Богданов. — Можно взять хозяйский снегоход. ⁂ По следу. По лыжному следу. Черная туша снегохода как будто потеряла вес и легко скользила по снегу, не проваливаясь. Китайгородцев доехал до лаза. Здесь следы лыжников уходили от забора прочь и петляли меж деревьев — он тоже повернул. До просёлка, если верить Богданову, километра три или четыре; Анатолий предполагал найти своих товарищей где-то там, но он ошибся. Уже метров через двести, откуда ещё был виден опоясывающий территорию тапаевского поместья забор, он настиг лыжников. Они не ушли с того места, где обнаружился след снегохода. Дальше в лес тянулись следы, оставленные одиноким лыжником. Он шел прямо по проложенной снегоходом лыжне. — Ты посмотри вон туда, Толик, — предложил Костюков. Китайгородцев проследил за направлением его руки — там были деревья, усыпанные снегом, меж деревьев темными пятнами проступал высокий забор… — Белое пятно на заборе видишь? — спросил Костюков. — Вроде как снег. — Это не снег, Толик! Это — краска. Белая. На темном фоне забора. Тебя это ни на какие мысли не наталкивает? А теперь веди взглядом все ближе, ближе. Зарубки видишь на деревьях? Как по линейке проложили, да? Так метят в лесу путь. Чтобы не заблудиться. Или чтобы позже по зарубкам выйти точно в назначенное место. Тем местом для оставивших зарубки людей, по-видимому, была отчётливая белая отметина на заборе, а точнее — замаскированный лаз под этой самой отметиной… — Приехали они оттуда, — указал рукой Костюков, — и здесь остановились. Им дальше уже не надо было ехать. Понимаешь? Решили не рисковать, не приближаться к забору. А зачем? Белое пятно и отсюда видно. Они убедились, что вышли в нужное место правильно. Потоптались недолго, развернулись и уехали. Вот тут разворачивались, видишь? Да, чёткий след. Они были здесь до того, как прошёл Сергей. Но незадолго. След снегом не припорошен. — Я проеду вперед, — сказал Китайгородцев. — А вы идите за мной. Здесь было не самое лучшее место для езды на снегоходе. Поваленные деревья. Кустарник. След петлял, огибая препятствия, и иногда сильно отклонялся в сторону — но всякий раз, оборачиваясь, Анатолий видел на деревьях четкие отметины-зарубки. Если идти строго по ним, непременно выйдешь к замаскированному лазу. Просёлок открылся неожиданно. Просто вдруг расступились деревья — и можно было угадать неширокую лесную дорогу. Здесь снегоход повернул направо. И в том же направлении пошел лыжник. Китайгородцев прибавил скорости. Он проехал не менее трех километров, прежде чем ровная линия следов нарушилась. Справа от дороги — там, где деревья отступали, оставляя чистую, без деревьев и кустарников, проплешину, — снег был вытоптан. Привал? Здесь вроде какое-то время провел тот, кто путешествовал на снегоходе. Но главное — тут обрывался след, оставленный лыжником! Он тянулся как раз до вытоптанного пятачка, а дальше его уже не было — от этого места прочь по дороге уходил след снегохода, а лыжник будто испарился, исчез, не оставив и намёка на свое пребывание здесь. Вокруг лежала нетронутая снежная целина. И придорожный кустарник тоже был усыпан снегом. Телохранитель склонился над вытоптанным пятачком, видя следы рифленых подошв. И больше ничего — ни окурка, ни обгоревшей спички… Пока он не представлял себе людей, которые провели здесь какое-то время. Единственное, что можно было предположить — это мужчины, судя по размеру обуви. Следы — чёткие, только в одном месте почему-то присыпаны снегом. Китайгородцев расчистил снег и вдруг увидел там, под снегом, пятна. Смахнул ладонью последний слой. Точно, пятна. Кровь. ⁂ — Он их настиг, — сказал Анатолий. — Они здесь вот стояли. И что-то между ними произошло. — Но из-за чего? — спросил Костюков. — Чем он им мешал? — Тем, что увидел! Это — те, кто пасет Тапаева, никаких сомнений. — Думаешь, готовили нападение? — Да.