— А Стас? — спросил Потёмкин. — Энтот больно заковыристый. Барин, одно слово. Очень похоже, подумал Китайгородцев. Он со Стасом общался. Такой водку с дядей Стёпой пить не будет. — Что Глеб рассказывал? — спросил Потёмкин. — Какие отношения у них с братом? И снова дядя Стёпа повторил: — Без радости. — Завидовал он брату? — Не любил, — по-своему сформулировал дядя Стёпа. — Вражда у их. Мне Глеб сказал, что у него супротив брата есть фига. — Что есть? — не понял Потёмкин. — Фига. — Это что? — Я, грит, такую фигу покажу ему, чтоб он не задавался. — Это он в тот день вам сказал? Когда вы с ним увиделись в последний раз? — Всегда. — Я не понял, — сказал Потёмкин. — Всегда такое говорил. — То есть не один раз? — Не один. — Да что ж за фига у него такая? — спросил Потёмкин, хмуря брови. — Чем он угрожал? Чем мог насолить Стасу? — Наследство. — Чьё наследство? — насторожился Потёмкин. Дядя Стёпа молчал. Он снова оказался в тупике. — Это Глеб так говорил? — пришёл ему на выручку Потёмкин. — Про наследство. — Ага. — Может, это как-то связано с родителями? — предположил Китайгородцев. — Мать у них жива. Отец… Спросите у него, что Глеб рассказывал о своем отце? — У Глеба был отец? — спросил Потёмкин. — Вы что-то слышали о нём? — Генерал! — ответил дядя Степа. — Он жив? — заторопился Китайгородцев. — Что говорил Глеб? Может быть, сейчас всё выяснится? Может, Глеб когда-то проговорился о том, что генерал Лисицын жив? — Отец Глеба живой? — спросил Потёмкин. — Схоронили, — коротко ответил дядя Стёпа. — Так это про генеральское наследство говорил Глеб? — пытался выяснить Потёмкин. — Не-е, про евойное. — По чьё? — Про Стаса. — Что говорил Глеб? Конкретно! Вспоминайте слово в слово! — Наследник, грит, отымет всё наследство. — У Стаса? — Ну! — У Стаса есть наследник? — Ну! — Кто он? Где его искать? Заминка. — Вы знаете? — спросил Потёмкин. — Был разговор? — Нет. — Наследник один? Или их много? — Не знаю. — Имя какое-нибудь Глеб называл? — Нет. — А вы сами кого-нибудь на примете держите? — Нет. — В тот день, когда Глеб исчез, он, может быть, как раз и собирался показать фигу Стасу? — Я не знаю. Потёмкин ещё какое-то время пытался выудить из дяди Стёпы хоть что-то, но впечатление складывалось такое, будто он с разбегу бьётся о глухую стену. Раз за разом. Китайгородцев понял, что это всё — впустую. Что дядя Стёпа знал, тем он уже поделился. — Достаточно, — махнул рукой Китайгородцев. Потёмкин стал выводить дядю Стёпу из состояния гипнотического транса. Меньше чем через минуту тот открыл глаза. Взгляд его блуждал. Он вряд ли помнил, что с ним происходило какие-нибудь пять минут назад. Китайгородцев склонился над ним. — Водку с Глебом приходилось пить? — спросил Китайгородцев. — Бывалоча, бухали. — А про Стаса, про его брата, говорили за столом? — Этого не помню. Бухали так, что туман в башке. — Но он тебе говорил, что хочет брату фигу показать? Тут что-то с дядей Стёпой произошло. Он так сильно удивился, что это его удивление тотчас нарисовалось на его лице. — Ага! — растерянно признался он. Никак не мог сообразить, откуда Китайгородцев это знает. — А говорил, что наследник отнимет у Стаса всё наследство? — Говорил, — в очередной раз испытал потрясение дядя Степа. — Наследник — кто? — почти ласково спросил Китайгородцев. — Я не знаю. Конечно, он не знал. Если бы знал, сказал бы ещё раньше, под гипнозом.