— А Глеб остался? — Ну! — Ты видел Глеба? — быстро спросил Лисицын. — Нет. — А кого видел? — Никого. — Но машина Глеба — у тебя, — напомнил Станислав Георгиевич. — Значит ты там, на месте рыбалки, побывал? — Следующим днём. — Что видел там? — Ничего. — Врёшь! — взъярился Лисицын. — Кровь! — поспешно сообщил дядя Стёпа. — А Глеб? — продолжал добиваться Лисицын. — Нет, Глеба я не видел. Хотя машина его была в наличии. — Как думаешь, где Глеб? Дядя Степа замялся. — А мог он утонуть? — осведомился Станислав Георгиевич. — Это запросто! — с готовностью воспользовался подсказкой собеседник. — У нас тут тонут каждый год. И по пьяни, и по неумению. — Ты гостям это тоже рассказал? И про кровь, и про то, что Глеб исчез, и про его машину… — Рассказал, — признал дядя Стёпа с обречённым видом. Виноват, мол, наболтал я много лишнего, но попробовали бы вы сами отбояриться от таких назойливых гостей. Он боялся, что его снова будут бить, поэтому решил рассказать ещё что-нибудь, не дожидаясь ни расспросов, ни рукоприкладства. — Ещё я им сказал, что там был поп. — Где? — насторожился Лисицын. — На речке. — В тот раз? — Ага. — Что за поп? — хмурился Лисицын. — Этого не знаю, — честно признался дядя Стёпа. — Я даже в тот раз не понял, что он поп. Издалека узрел. Видно, что чёрный. Только щас прояснилось про ево. К ему приехали — точно, поп. — Кто приехал? — Я и… эти. — Когда? Сейчас? Ты с ними ездил? — Ага. — Поп видел рыбаков? — Должен видать, — кивнул дядя Стёпа. — Недалече стоял. — И что — он потом туда пошёл, где были рыбаки? — все сильнее нервничал Лисицын. — Про то не знаю. Лисицын решил, что собеседник опять хитрит. Дал знак. Бедняге отвесили оплеуху. — Я не видал! — заторопился объяснить дядя Стёпа. — Я ушёл, потому что клёва не было! — Куда ушёл, если машина Глеба потом оказалась у тебя! — заподозрил несоответствие Лисицын. — Это на другой день! Глядю — стоит! А чаво стоит? Ну, я полюбопытствовал. — Значит, ты ушёл, а поп остался? — всё больше мрачнел Станислав Георгиевич. — Точно так! — Ты про попа вчера рассказывал гостям. И они, как только услышали, что поп видел прошлогоднюю рыбалку, сразу помчались к нему? — Ага! Лисицын выматерился, не сдержавшись. Загадка, которая мучала его много месяцев, разгадалась, кажется, и разгадка эта была такой нежелательной и даже страшной для него, что он впал в ступор на какое-то время. Ему пришлось сделать усилие над собой, чтобы вернуться в день сегодняшний. — Поедешь с нами, — сказал Лисицын. — Покажешь, где поп живет. Шварц, закованный в наручники, всё это время просидел в углу, боясь пошевелиться. Ему казалось, что он всё глубже погружается в какую-то трясину. Пропадёт он. Сгинет без следа. Не пощадят. * * * На поиски священника отправились на двух машинах. Лисицын побрезговал находиться бок о бок со скверно выглядевшим и до сих пор не протрезвевшим дядей Стёпой. Того усадили в машину Глеба, туда же затолкали Шварца, вместе с ними ехали и оба охранника. Их машина шла первой. Следом ехал Станислав Георгиевич. Мороз был сильный, большая редкость для последних чисел ноября. Дым из труб деревенских домов поднимался вертикально в небо. Солнце светило ярко, отражаясь от прикрывшего осеннюю грязь снега. Но Лисицын красоты не замечал. Он извёлся, пока они приехали на место. На нервах был. Дядя Стёпа указал дорогу прямо к дому священника. Лисицын сам в дом заходить не стал, отправил туда одного из своих охранников. Тот вернулся скоро. Доложил: — Дома его нет. Сказали, что в отъезде. — Куда уехал? — зло спросил Лисицын. — Не сказали. — С кем разговаривал? — С его женой. — Кто ещё в доме есть? — Дети, — ответил охранник. — Много. — Когда вернётся поп? — Не знают они. — Но хоть сегодня? — сжал кулаки Лисицын. Со стороны могло показаться, что у него руки застыли на морозе, и он их таким способом пытается согреть. На самом деле его душила злоба. — Сегодня приедет или завтра — они не в курсе, — пробормотал охранник, который видел состояние шефа и знал по опыту, что добром это не кончится. Лисицын повёл окрест злым взглядом. Увидел дядю Стёпу. Тот пригрелся в тёплом салоне машины и уже клевал носом. Ещё немного — и заснёт. — Закачай водки в эту каланчу! — распорядился Станислав Георгиевич. — Чтобы из ушей лилось! До невменяемого состояния чтоб! А дальше слушай… Он когда заснёт, вы его за деревню отвезите и сбросьте где-нибудь в кювет.