— Не понимаю, — Алекс покачал головой, — что это значит? — Это значит, что может, к примеру, существовать какая-нибудь американская фирма, которая предложит: «Мистер Спарроу или мистер Драммонд, мы заплатим вам полмиллиона долларов, если вы перейдете к нам и отдадите нам свои знания и умение вместо того, чтобы отдавать их кому-то другому. Вы заработаете на своих исследованиях в пять раз больше, чем в Англии, а позже мы сможем заключить с вами более выгодный контракт». — И люди соглашаются на такие предложения? — Конечно! А если бы тебе американский издатель заплатил в пять раз больше английского за право первоиздания, ты что, не продал бы ему свою книгу? — Пожалуй, да… в конечном итоге не имеет значения, кто издает твое произведение. Однако имеет большое значение, кто пользуется результатами исследований. — Наверняка. Поэтому мы работаем на отечественную промышленность. Но никогда не известно, не окажется ли эта отрасль отечественной промышленности замаскированной американской собственностью. Это джунгли, мой дорогой. Трудно обыкновенному химику во всем этом сориентироваться. В данном случае нам несколько легче, потому что мы работаем непосредственно на правительство. Поэтому, видимо, и весь интерес к нам со стороны Скотленд-Ярда. — Ну, хорошо, — Алекс по-прежнему не сдавался, — а если бы, скажем, мистер Гастингс провел беседу с твоим соавтором, мистером Спарроу — я говорю, разумеется, чисто теоретически — и оба пришли к выводу, что мистер Спарроу хочет сменить климат и покинуть Англию на год или два, чтобы попутешествовать по Соединенным Штатам, что тогда? — Ничего. — Драммонд развел руками. — Если он передаст им что-то, что бесспорно является делом моих рук, то я имею право подать на него в суд. Но пока начнется процесс, тайна раскроется. Поскольку исследования мы ведем вместе, он, по всей вероятности, имел бы устойчивый доход с того, что мы сделали. Разумеется, такой поступок не очень корректен, но он мог бы, например, прийти сейчас ко мне и сказать, что его не интересует в данный момент сотрудничество со мной. Трудно было бы избежать разрыва. Мы могли бы поссориться по какому-нибудь личному поводу, и результаты оказались бы те же самые. Просто я исхожу из того, что люди работают друг с другом не для того, чтобы обманывать свою страну и своих товарищей по работе. Но, действительно, здесь многое зависит от этики. Вообще-то, если бы кто-либо из нас — Спарроу или я — сказал другому, что отказывается от совместной работы, но готов сохранить секрет и право собственности на решения, которые мы совместно расшифровали, тогда отпала бы даже этическая проблема. Он мог бы спокойно передать свои знания американцам, несколько изменив поле деятельности, но, естественно, использовав совместный опыт, — ученый не в состоянии этого избежать. Очень сложная проблема… Я говорю чисто предположительно, потому что не допускаю этого. Бедный Гастингс с момента приезда старается дать нам понять, что мы могли бы стать бесценным сокровищем для бизнесменов его родины. Сам он не только ученый, но и крупный промышленник, серьезно заинтересованный в производстве синтетических материалов. Это великолепный ум! Думаю, знай он лишь идею, на которую опирается наш метод, за короткое время смог бы почти догнать нас. Но, к счастью, он не знает ее. Это вообще нелегкое дело. Несмотря на распространенное мнение, наука не продвигается вперед чисто механически. Нередки случаи изящной импровизации, а временами решающее значение имеют мысли из рода тех, которые записывают перед сном в блокнот, лежащий рядом с кроватью. Это очень захватывающая игра ума. И мы, ученые, любим ее, потому что она конструктивна, а не разрушительна. Оттого письмо то мне представляется абсурдным. Даже если наш метод окажется достаточно оригинальным, все равно его открытие другими учеными — это вопрос двух или трех лет, и все промышленно развитые страны мира начнут применять этот метод на практике. Хранить его в секрете уже будет бессмысленно. Речь идет о первенстве, о завоевании рынков, поддержании марки данной страны в мировом прогрессе. Разумеется, сюда входят и громадные суммы за продажу лицензий, а кроме того, и немного славы для нас, скромных ученых. Ну, и немного денег. А через двадцать лет все устареет, и появятся новые, усовершенствованные методы и идеи, которые нам даже не снились. И так движется мир. Я прекрасно понимаю, что могут стремиться заполучить творцов какого-нибудь интересного производственного метода, купить их. Но угрожать? Убивать? Нет, это абсурд. Никто так не поступает, потому что нет в этом никакого смысла. Мы можем обвинять крупные концерны во многих дурных делах, но не в бессмысленных поступках. Я не верю во все это. — Твоими бы устами… — пробормотал Алекс. — В конце концов, если ничего не случится, значит, будет то, что ты предвидишь. Я тоже не очень верю в такие сенсационные намерения. А если бы они и имели какой-нибудь смысл, то абсолютно не верю, чтобы постороннее лицо — автор письма — оказалось посвященным в них. — Ну конечно! Они вышли на восточную сторону парка. Услышали удары ракеток о мяч и приглушенные деревьями голоса. — Кажется, женщины уже начали игру! — сказал Алекс. — Да! — Драммонд взял его под руку. — Давай оставим разговор о тех глупостях. Посмотрим лучше, что делается на корте. Он повел Алекса напрямик через газон между кустами дикой фиолетовой сирени. Удары по мячу становились все громче. Через минуту за деревьями они увидели огороженный сеткой травяной корт и две двигавшиеся женские фигурки в белом. Обе женщины были одеты в коротенькие шорты и белые майки. На лавке рядом с кортом сидел Филип Дэвис и время от времени выкрикивал счет игры. — Матч! — сказал Драммонд. — Идем, сейчас увидим, что там происходит. — Тридцать — пятнадцать! — крикнул Филип. Сара подавала. Она отклонилась далеко назад и нанесла мощный удар, который Люси приняла с огромным трудом. Сара была уже у сетки. Бежала, как юноша. Молниеносный удар — и мяч опустился в противоположном от Люси углу. — Аут! — сказал Филип. — Тридцать — тридцать! Значит, мяч не попал на площадку. Люси спокойно заняла место на задней линии корта, готовясь к приему мяча. Сара снова «выстрелила». Мяч ударился о сетку. Вторая подача обычно бывает слабее. Люси сделала два шага вперед. Но Сара подала мяч еще мощнее, и тот приземлился у самых ног соперницы, не дав ей ни единого шанса. — Больше на подаче! — сказал Филип. На этот раз Сара подала легкий мяч, и Люси отбила его кроссом в дальний угол. Сара успела к нему и отбила коротким ударом. Казалось, Люси пошлет мяч в противоположный угол, но она подрезала его и посадила почти у сетки без отскока. Травяной корт мягко принял его. — Ровно! — Они прекрасно играют, — сказал Алекс. — Никогда не подумал бы, что какие-то любители… — Люси была одной из лучших юниорок Лондона. — Драммонд рассмеялся. — Она великолепно мыслит во время игры! Я люблю смотреть, как она борется. Делает всегда только то, что должна в эту минуту делать. Сара — это ураган! Если у нее все получается, нет соперницы, которая могла бы ей противостоять. Подает, как мужчина. Никогда бы не подумал, что в такой маленькой руке может быть столько силы. О, смотри! Люси как раз послала мяч на заднюю линию, и, казалось, все, что сможет сделать соперница, это с большим трудом отбить мяч обратно и дать возможность Люси делать с мячом все, что захочет. Но Сара, словно молния, с полулета послала мяч в противоположный угол, к самой линии. Люси отчаянно бросилась и успела отбить мяч, послав его плавно и по высокой дуге. Пока мяч медленно летел в воздухе, Сара, глядя на него, трусцой подбежала к сетке. Затем ракетка просвистела у нее в руке. Алекс не ухватил взглядом всего движения целиком, настолько оно было быстрым. Мощным ударом, который сделал бы честь Уимблдону, она послала страшную бомбу прямо в ноги Люси, которая даже не пыталась отбить ее, а лишь подняла ракетку. — Браво! — воскликнул Алекс. Сара улыбнулась. — Больше на подаче! И снова подача, ответный удар. Сара успела подлететь к сетке, Люси пыталась ее перебросить, и мяч вышел в аут. — Счет геймов пять — четыре в пользу миссис Драммонд! — объявил Филип. Спортсменки поменялись площадками. Когда они проходили мимо, Люси сказала: — Твоя жена меня громит! Но дышала совершенно спокойно. А вот Сара разрумянилась и, наклонившись, вытерла лицо полотенцем. Легкую подачу Люси Сара отбила в аут. — Пятнадцать — ноль! — сказал Филип. Вторая подача оказалась сильнее, но Сара ударом наотмашь и очень мощно отыграла очко. — Пятнадцать — пятнадцать! «Она играет отчаянно… — подумал Джо. — Выигрывает, но играет отчаянно. Знает, что, если перестанет бить изо всех сил, спокойствие соперницы разобьет ее защиту и она проиграет. Но это прекрасно, что она вкладывает столько сердца в игру». Люси стояла сейчас, выпрямившись, на задней линии корта. Смотрела на соперницу. Сара заняла место в центре корта, нагнувшись, с ракеткой в обеих руках. Люси подбросила мяч, и к удивлению Алекса, который рассчитывал на легкий, подрезанный удар, способный лишить Сару мощного ответа, выстрелила сильно и точно. Сара даже не шелохнулась. — Тридцать — тридцать! — объявил Филип. После следующей подачи Сара очень плохо отбила мяч, почти прямо на ракетку соперницы. Люси длинным обводящим ударом обыграла ее и, не глядя на мяч, повернулась и пошла на линию подачи. — Сорок — пятнадцать! Алекс увидел, что Сара провела рукой по лицу. Если сейчас не соберется, то счет геймов станет пять — пять. Знал, что и Сара понимает: она тогда не сможет противостоять своей точной, прекрасно мыслящей сопернице. Люси подавала спокойно. Было видно, что сейчас она хочет лишь использовать первую же ошибку Сары, чтобы закончить гейм. Но Сара отбила прямо в угол корта и заставила ее отчаянно кинуться за мячом, а когда Люси догнала-таки и с трудом отбила мяч, теряя равновесие, выстрелила с показным равнодушием такую бомбу в противоположный угол, что Люси беспомощно развела руками. — Сорок — тридцать! Снова подача, и снова быстрый ответ слева. Люси вернула чисто, точным ударом вдоль линии. Этот мяч должен был пройти мимо Сары и закончить гейм. Но, к удивлению Люси и зрителей, Сара в фантастическом прыжке прекратила полет мяча и отбила его. Теперь уже Люси нанесла мощный удар и вышла к сетке! Алекс наблюдал за лицом Сары, игравшей на той стороне корта, где он сидел. Она была собрана и, несмотря на напряжение, будто бы радовалась. Казалось, борьба только сейчас начала приносить ей удовольствие. Стоя на середине корта и глядя на Люси, бежавшую легкими, оленьими скачками к сетке, она мягко приняла мяч и пустила его прямо над сеткой. Люси отбила в угол, но Сара угадала направление и была уже на полпути, когда ракетка соперницы коснулась мяча. И тогда Алекс еще раз увидел ее настоящий удар. Маленькая смуглая рука выполнила внешне плавный, округлый замах, но мяч просвистел, как пущенный из орудийного жерла. Такой удар не смог бы принять никто в мире. — Великолепно! — воскликнула Люси и взмахнула ракеткой. Сара не ответила даже улыбкой. Она уже стояла, готовая к приему мяча, наклонившись вперед и сжимая ракетку. — Сорок — сорок! — Филип глянул на сидевших рядом мужчин. — Правда, прекрасный матч? Но Люси уже подала. Мяч оказался легким. Сара спокойно отбила его ударом слева на заднюю линию. Люси так же спокойно послала его обратно. Было видно, что она считает этот розыгрыш мяча очень важным. Наступил простой обмен ударами с задней линии: раз, два, удар слева, удар справа… Удар слева, удар справа!.. Сара, словно тигрица, ринулась к сетке и укороченным ударом выиграла мяч. — Меньше на подаче! — Филип явно нервничал. Люси выглядела так же спокойно, как в начале гейма. Сильно подала. Сара ответила не менее мощным прямым ударом. Люси подобралась, пока мяч летел к ней, и Алекс почувствовал, что сейчас она пойдет ва-банк. Сара уже находилась на середине корта, приближаясь к сетке. Будто опытный фехтовальщик, Люси ударила, и мяч, как белая ласточка, метнулся на миллиметр над сеткой, пролетел в миллиметре от отчаянно вытянутой ракетки Сары и приземлился в миллиметре от белой линии. — Великолепно! — Только сейчас Сара улыбнулась, неожиданно подбежала к сетке, перепрыгнула через нее и оказалась на половине корта соперницы. Люси опустила ракетку и застыла неподвижно, сжимая запястье. — Что случилось? Алекс и Драммонд сорвались со скамейки, но их опередил Филип. — Не знаю… — Люси побледнела. — Мне кажется, что порвала мышцу, а может, просто потянула. Это ужасно! — О, нет! Это пройдет… — Филип стоял перед ней и, не зная, что делать, нервно потирал руки. — Я думаю о предстоящей операции! — Люси покачала головой. — Мне больно! Сара и Драммонд взяли ее под руки и провели к скамейке. — Филип, — обратилась она к Дэвису, взяв себя в руки и поборов боль, — будьте добры, принесите мне мой медицинский саквояж. Он в нашей гардеробной. — Она повернулась к Саре: — Ты не возражаешь, дорогая? — Ах, о чем ты говоришь! — Сара нетерпеливо махнула рукой. — Бегите и быстро! Филип Дэвис побежал, словно у него крылья выросли. Сара крикнула вслед: — Такой черный саквояж, стоит на столе под окном! — Да-а-а! — крикнул он, не останавливаясь, и скрылся за деревьями. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Сара. Наклонилась над рукой Люси. — Это был фантастический удар. Неудивительно, что мышца не выдержала. Но травма неопасная… нужно только ничего не делать больной рукой пару дней. — Не знаю, — Люси покачала головой. Скривившись, она кончиками пальцев левой руки дотронулась до больного места. — Слишком уж острая боль. Боюсь, что придется отложить операцию. — Она выпрямилась и попыталась улыбнуться. — Но идея оказалась неплохой. Ты совершенно этого не ожидала, верно? — Даже если бы и ожидала, не знаю, что могла бы сделать. Я не успела и пошевелиться. Думала, что ты попробуешь обвести меня ударом слева. Но это все ерунда, дорогая. Ты должна сегодня лечь пораньше и не двигать рукой. А утром посмотрим. — Если боль утихнет и рука не вспухнет, — Люси снова дотронулась до запястья, — то после нескольких массажей смогу уже послезавтра держать нож…