Когда я все-таки вышла из ванной, Паша был в номере и, судя по тому, что на нем были надеты только боксеры, уходить он не собирался. - Ты уходишь? – он был удивлен, и как мне показалось, вполне искренне. - Да, поеду домой. Там дети одни. Хоть им и по шестнадцать, они все равно дети, - пожала я плечами. - Может останешься? – Паша подошел ко мне и чуть наклонился, пытаясь заглянуть в глаза. - Нет, не уговаривай, - улыбнулась я через силу и направилась в небольшой коридорчик. Паша надел джинсы и молча наблюдал за тем, как я одевалась. - Ну все, пока. Передавай Жене привет, - сказала я, застегивая верхнюю пуговицу пальто. Держать себя в руках было очень сложно, но я старалась. Мне нужно было дотерпеть до того, как закроется дверь номера, и тогда можно будет позволить слезам выкатиться из глаз. - Передам. Давай я хоть такси вызову? - вид у Паши был растерянный. - У меня приложение с кучей бонусов. Сама вызову. Я собрала последние силы, подошла и поцеловала Пашу в щеку. Затем вышла в коридор и медленно пошла по мягкому паласу, оставляя прошлое позади. Только когда за мной закрылись двери лифта, я перестала строить из себя гордячку - опустила плечи и закрыла лицо ладонями. Глава 14 - До свидания, - попрощалась я с девушкой на ресепшн. - Всего хорошего? - проводила она меня многозначительным взглядом. Я не сомневалась, какие мысли были у неё относительно моего позднего ухода и того, чем мы занимались в номере, снятом на одну ночь. Сколько таких парочек прошли через неё в этом отеле? Все мы взрослые люди и все понимали. И я все понимала, только принять реальность мне удавалось с трудом. Мне было плевать на то, как это выглядело со стороны и что подумала обо мне девушка-администратор отеля. Но мне было не наплевать на то, что думала и чувствовала я. А чувствовала я себя использованной и потасканной. Да и ладно, все так и есть. Зачем бежать от правды? Я провела с мужчиной прекрасное время, занимаясь любовью. Нет, после фразы о том, что «эта ночь ничего не значит», мы занималась не любовью, а сексом. Хотелось сказать грубее – наверняка так нашу встречу воспринимал Паша. Но я оставила себе шанс на промежуточную, более мягкую, но совсем не романтичную версию – мы занимались сексом. На улице было чуть морозно. Я получше укуталась в пальто, ожидая такси. Мой взгляд упал на уличную пепельницу перед входом в отель. «Жаль, что я не курю», - пронеслось в голове. Будто бы выкуренная сигарета могла принести облегчение. Хотя, может и могла бы, только я не курила. Наконец, подъехала белая «Шкода». - Добрый вечер, - поздоровалась я, садясь в машину. Водитель, мужчина лет шестидесяти на вид, кивнул в ответ, уточнил адрес и автомобиль медленно выехал с парковки отеля. В салоне тихо играла спокойная музыка. Я закрыла глаза, положила голову на подголовник и некоторое время наслаждалась теплом и ненавязчивой мелодией, доносящейся из динамиков. Мои мысли снова стали возвращаться в отель, и к Паше. Все-таки мне было обидно, как бы я ни храбрилась и не убеждала себя, что ни на что не рассчитывала. Обидно за то, что все закончилось вот так обыденно. Никаких теплых слов или объятий. Да он даже джинсы надел только когда я в пальто облачилась. Не предложил проводить, не сказал, что позвонит. Ничего, что могло бы смягчить ту звонкую пощечину, которую он отвесил мне своей долбанной «ничего не значащей ночью». Я тяжело вздохнула и стала упорно убеждать себя, что я и сама шла в этот отель только за сексом. А после, получив то, что хотела, поехала домой, оставив Пашу одного. Я получила порцию мужских гормонов и все. И никаких обид. Это не он послал меня, а я ушла. Оделась и ушла, спокойно и гордо прошагав по ночному коридору небольшого питерского отеля. А он, такой весь из себя мужик, остался в номере один. А я – молодец, еду домой к своим детям. А он там - один. В чужом городе, в чужом отеле. Один! Он – один! А я – не одна! Не одна! Я была в шаге от истерики. Все, в чем я пыталась убедить себя, было неправдой. Можно врать кому угодно, но только не себе. - Извините, можно немного приоткрыть окно? – спросила я у водителя. Мне нужно было успокоиться, пока я не наделала глупостей. Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида и был явно недоволен моей просьбой. Но окно все-таки чуть приоткрыл. Я жадно вдохнула свежий осенний воздух. Ветер скользил по моему лицу, словно поглаживая и сметая обиду. Я начинала успокаиваться, отдавая ему свою боль. Когда такси подъехало к моему дому, я медленно поднялась в квартиру, осторожно открыла дверь, скинула обувь и на цыпочках прошла в свою комнату. «Забыть и никогда не вспоминать», - повторяла я. Но я прекрасно понимала, что сделать это будет очень непросто. Я берегла своё чувство к Паше столько лет и вряд ли смогла бы вычеркнуть все воспоминания о нем в один момент, как по щелчку. Я лежала в темной спальне и смотрела на потолок, по которому, сквозь неплотно задвинутые шторы, пробегали полоски света фар проезжающих под окнами автомобилей. Паша прислал короткое сообщение, что ему нужно срочно уехать в Москву. Увидеться не получится, но он обещал написать, как будет возможность. В ответ я отправила лаконичное «хорошо». Хотя ничего хорошего я не видела и больше не ждала. Наша совместная ночь отрезвила меня. Да, я была готова к прощанию. Но не такому грубому. Я снова осознала, что я никогда не буду счастлива с мужчиной, потому что не заслуживаю такое счастье. Все, что я заслуживаю – ничего не значащую ночь с когда-то самым дорогим для меня человеком. Мне вообще было удивительно, что Паша написал мне. Неужели он думал, что после всего сказанного я рассчитывала на какие-то встречи? То, как мы расстались вчера, с моей точки зрения не предполагало какого-либо продолжения общения. Я уже пережила почти двадцать лет тишины от него. Переживу и следующие двадцать или тридцать. Так думала я, и тем самым пыталась усмирить обиду, которая все еще сидела во мне. - Мам, - заглянул Тимофей в комнату. - Ты спишь? - Нет, - я присела на кровати и включила настольную лампу. - У нас завтра экскурсия, нужно подписать согласие на выезд для школы, - протянул мне бумагу и ручку. Я прочитала документ - согласие на экскурсию в Павловск. Быстро подписала и отдала сыну. - Уроки сделали? - Мам, экскурсия, - Тима помахал только что подписанным мной документом. - Хорошо. Есть хотите? - Я – нет. Молока выпью и спать. - У Матвея спроси, - я спустила ноги с кровати и стала искать тапки. - Ага, - Тима вышел из комнаты. А я обхватила голову руками. «Павловск. Снова Павловск», - носилось в голове. Я гуляла там с Пашей, я была счастлива. А теперь тяжело невыносимо. - Мам, - донесся из коридора голос Матвея. - Да, - я поднялась с кровати и вышла из комнаты. Я посмотрела на сына и моё сердце замерло от любви. Матвей стоял в дверном проеме своей комнаты. Он был высоким, как Алексей - ростом около двух метров. И таким же стройным - генетика. Леша был достаточно симпатичным – брюнет с голубыми глазами и аккуратными чертами лица. Мои сыновья - моя жизнь, моё счастье, моё всё. Ради них я жила. «А ведь когда-нибудь в их жизни появится женщина, которая станет для них целым миром. И мне придется отойти в тень», - с грустью подумала я, любуясь сыном. Главное – принять их выбор, чтобы не испортить им жизнь, как свекровь испортила её Леше. К горлу подступил ком. «Да что же это творится со мной? По любому поводу в слезы!» - рассердилась я на себя. - Мам, ты чего? – Матвей смотрел на меня растерянно. - А? - Я с тобой разговариваю, а ты не реагируешь - Прости, на работе дурдом, задумалась, - придумала я оправдание. – Пойдем, я тебя накормлю, - кивнула в сторону кухни. - Тима, ты точно есть не будешь? – спросила у Тимофея, проходя мимо его комнаты. - Нет, спасибо. Я разогрела еду. Матвей ел, а я пила чай и слушала его рассказ о прошедшем дне. Каждый раз, когда дети делились со мной своими наблюдениями и впечатлениями, я благодарила Бога за то, что у нас с ними такие отношения. Благодаря тому, что они доверяли мне и Алексею, мы смогли пережить их переходный период малой кровью. Несмотря на то, что почти все время мы с мужем жили как добрые приятели, однако, то что касалось детей, мы решали вместе. Он был прекрасным папой - любил мальчишек, проводил с ними свободное время. Приучил к спорту и рыбалке, научил уважительному отношению к женщине. Пусть между нами не было любви, но Алексей никогда не позволял себе грубого слова в мой адрес, защищал перед свекровью, помогал по дому и дарил цветы – знал, что я их люблю. Я не сомневалась, что Тимофей и Матвей будут прекрасными мужьями. Пусть только каждому из них на пути встретится любящая женщина, с которой они проживут вместе долгую счастливую жизнь. Когда Матвей ушел спать, я прибралась на кухне и вернулась в спальню. Глава 15 Встреча и близость с Пашей разбередили мой внутренний мир. После смерти Алексея я стала словно заморожена и тихо проживала свою безликую жизнь - ходила на работу, занималась детьми и домом. Хоть между нами и не было чувств, он был моим единственным близким человеком. После его ухода я почувствовала пустоту, которую, как мне казалось, я никогда не смогу заполнить. Я не позволяла себе эмоций. Не разрешала жалеть себя. Запрещала вспоминать прошлое. Я стала жить одним днем и не строила планы. Единственным живым огоньком для меня были дети, ради которых я была готова на все. И все мои старания в один миг разлетелись на мелкие осколки в ночном поезде «Москва-Санкт-Петербург», когда я увидела Пашу. Внутри меня словно бомба с эмоциями взорвалась, заставившая снова начать чувствовать. А день, который я провела с ним, только усилил эффект. Проснувшись утром, я ощущала себя сильно разбитой. Словно весь предыдущий день картошку окучивала без отдыха и сна. Паша прислал сообщение, в котором написал, что рад был увидеться и ждет новой встречи. На это сообщение я уже не ответила. Вместе с физической усталостью и душевной пустотой я ощутила непреодолимое желание поехать на кладбище на могилу мужа. Я не понимала зачем, но чувствовала, что мне нужно поговорить с ним. Будто какая-то невидимая сила тянула меня туда. Я сообщила на работу, что задержусь и, сев за руль своего коричневого кроссовера, отправилась на другой конец города. Я медленно шла по дорожке кладбища, усыпанной осенней листвой. Был будний день, поэтому людей было мало. Мне навстречу выехал небольшой трактор, в кабине которого сидел мужчина лет шестидесяти, а в открытом кузове весело переговариваясь - два молодых парня. Я отошла в сторону, чтобы уступить им дорогу. Трактор объехал меня и тут же остановился. Парни спрыгнули за землю, достали лопаты из кузова и направились в сторону могил, все так же весело болтая. «Да, такая работа», - вздохнула я про себя и побрела дальше на противоположную сторону кладбища, где были могилы Алексея и свекра. Под ногами шуршал гравий и опавшие листья. Небо было пронзительно голубым, сквозь кроны деревьев пробивалось яркое осеннее солнце. Если бы я не брела по кладбищу, день мог бы казаться прекрасным. Но для меня он не был прекрасным. Последний раз я была здесь три недели назад со свекровью. Я ненавидела эти совместные посещения кладбища. В глубине души я, безусловно, понимала чувство матери, потерявшей сына. И даже где-то сочувствовала несчастной женщине. Ровно до тех пор, пока не начинался спектакль с завываниями и лежанием на могиле - каждый раз одно и то же. Этот сценарий, в котором не было ни капли искренности, был известен до мельчавших деталей всем в нашей семье. Раз в два месяца на протяжении двух лет, прошедших после смерти Алексея, мы сопровождали Антонину Константиновну на его могилу. Мы - это я, мои дети, и младший брат Алексея с женой. И не дай Бог, если у кого-нибудь из нас появлялась причина не поехать. Это же такое неуважение к памяти умершего! А если мы приезжали, то должны были, как минимум сочувственно вздыхать и успокаивать бедную женщину. А лучше всего, конечно, было заливаться вместе с ней слезами. Можно подумать, что я была жестокая и бесчувственная. Вполне заслуженно. Но я была совсем не такая. Просто мне не нужны были зрители для моих чувств и эмоций. Я привыкла быть безмолвной и послушной тенью моего мужа. На протяжении всех лет нашего брака я не имела право на собственное мнение так же, как и мой муж. Свекровь -властная и даже деспотичная женщина, заставляла всех вокруг следовать ее правилам.