– Здравствуйте. – Привет, дорогой. Милости прошу. Паша разулся и тут же получил тапочки. Естественно, в восточном стиле. Парень похвалил их. – Из Марокко привез, – сообщил Гурам. – Там на базаре купил. И вот эти светильники, – он указал на две «дыньки», висящие у трюмо. – Кофе будешь? Как раз собираюсь варить. – Не откажусь. Гурам провел Пашу в кухню, усадил. – А где Мария? – В комнате. Дуется на меня. Эти женщины что, сговорились сегодня? На них схождение планет влияет? Или ретроградный Меркурий? Паша не верил в гороскопы, считал их чушью. Впрочем, как и многие признанные науки: философию, астрономию и, как ни странно, историю. Если сейчас, в век цифровых технологий, ее искажают, то что говорить о прошлом. Летописи и наскальные рисунки, руины древних городов и все еще стоящие пирамиды, захоронения, портреты, письма великих личностей, даже документы – по всему этому нельзя судить о времени. А тем более устанавливать точные даты. И уж конечно, историкам никогда не понять, кто строил пирамиды: рабы, наемные рабочие или инопланетяне. В которых Паша тоже не верил… – Чем вы расстроили Марию? – полюбопытствовал он. – Не смог организовать для нее бенефис на федеральном канале. – А вы думали, получится? – Конечно. Иначе не обещал бы. Почему-то Паше не верилось. Наверняка Гурам понимал, что, даже имея связи, без длительной подготовки такую передачу не выпустить. Он ляпнул, чтобы выпендриться, а Мария возьми и согласись. Не давать же задний ход? – А где Ариадна? – Они с Марком по ВДНХ гуляют. – Ребята отлично смотрятся вместе, не правда ли? – Мне очень нравится Ари. Она по-настоящему хорошая, добрая, милая… – Но? – Сегодня точно что-то с планетами. Все говорят и действуют очень похоже. – Мой сын ей не подходит. – Почему же? – Он сложный. Временами неприятный. На первый взгляд чудо, а не парень. Не пьет, не курит, умный, заботливый, преданный. Его мать была такой же. Я и женился на ней поэтому. Думал, сама доброта. Но она оказалась ведьмой! – В смысле, колдовала? – И это тоже. Когда я ушел из семьи, она всех бабок обошла. Сначала вернуть хотела, а когда поняла, что не работает, порчу навести. И у нее получилось! Я болел года два. То понос, то золотуха, как в народе говорится. Мать отмолила. А Лиля все не отставала. На работу мне звонила, караулила. Одну из моих женщин зеленкой облила. Но это ладно, она сына от меня отлучила. – И все же вы сейчас вместе. – Я люблю его безоговорочно. Поэтому терплю многое. – А он вас… с оговорками? – Да, я ему по гроб должен. Потому что бросил, из-за этого запила мать и ушла из жизни очень рано. Я не рассказываю Марку о ее выходках, заигрываниях с черной магией. Лиля пила медицинский спирт, какой цирроз? К ней вернулось то, что она на меня насылала. – Но это ваши взаимоотношения. С девушками Марк может быть другим. – До поры. Но если его бросят, я уверен на все сто, мой сын поведет себя как его мать. – Тоже нашлет порчу? – Нет, в это он не верит. Но жизнь испортить может. – Уже есть пострадавшая? – Я просто боюсь этого, – поспешно ответил он. – Мне не известно о личной жизни Марка. Мы ее не обсуждаем. Но если мой сын станет встречаться с племянницей Марии, я не смогу стоять в стороне. – Они уже это делают, старый дурак, – послышалось из коридора. – Вчера они целовались. А сейчас, скорее всего, кувыркаются в постели. В кухню вошла Мария. Тоже в халате. Не менее роскошном, но сшитом в стиле французского будуара. На руках у нее была собака. Дура Нюра. Субботину она, правда, глупой не казалась. Хитренькая и очень обаятельная псинка. – Здравствуй, Паша, – поприветствовала гостя госпожа Лавинская. – Что-то ты бледный. – Не высыпаюсь. – Гурам уже рассказал тебе? – Она, опустив собаку, уселась на диван. Обида не помешала ей подкраситься и взбить челку. – Как обманом заманил меня в Москву? – Я искренне хотел устроить тебе бенефис, – процедил тот сквозь зубы. – И думал, что у меня получится. – А можно было сначала этот вопрос утрясти, а потом тащить меня сюда? – Я тебя оторвал от каких-то важных дел? – Естественно. У меня ученики, творческие встречи, съемки. Эти двое стоили друг друга. Заливали, будь здоров! – Гурам, у вас кофе убегает, – отвлек их от перепалки Паша. – И давайте вы между собой разберетесь, когда я уйду. Не для того я хотел с вами встретиться, чтобы слушать старческие перепалки. – Грубо, – поморщился Гурам. – Знаю. Но с вашими причудами пусть разбираются Марк и Ариадна. У меня был свой возрастной родственник, он же чокнутый профессор. Его убили недавно. Может, помните? Он был вашим другом. – Почему сразу убили? – парировал Гурам. – Я звонил в полицию перед отъездом, мне сказали, дело закрывают за… как там у них говорится? Недостатком состава преступления? Как-то так, в общем… – И все же я настаиваю на разговоре. – Ты все еще хочешь прошлое ворошить? – устало вздохнула Мария. – Зачем? – Потому что в нем ответ на главный вопрос: кто убил Эрнеста Глебовича Субботина? И не надо мне о закрытии дела полицией, уверен, его отравили. Даже знаю чем. Его собственным изобретением, «Красным муравьем». – Если ты думаешь, что это Семен Забродин, то нет, – проговорил Гурам, разлив кофе по чашкам. – Его нет в живых. Я просил сына разузнать о нем. Он сказал, уже больше десяти лет, как мертв. – У него на кисти была татуировка? – Он был офицером Комитета государственной безопасности! – возмутилась Мария. – Конечно, нет. Это было недопустимо… – Была, – перебил ее Гурам. – Но появилась в середине девяностых. – Ты же говорил, что не видел Сеню с той нашей ссоры? – Я его случайно встретил. Даже не узнал сначала, он очень изменился. Мы немного поболтали и разошлись. – Что это была за татуировка? – спросил Субботин. Он помнил руку того, кто передал ему труды Эрнеста. – Буква «Ф» – Физик. Между большим и указательным пальцем. – А в нулевых ее уже не было, – запальчиво возразила Мария. – Он свел ее. – Вы тоже случайно встретили Семена на улице? – Да. Он приезжал в Энск к родственникам. – Может, перестанете врать? – разозлился Паша. – Не только мне, друг другу! – Мальчик, не хами, – погрозила ему пальчиком госпожа Лавинская. – Я нашел у Эрнеста это, – он вытащил из сумки альбом и положил его на стол. – Тут вы всей вашей компанией. Когда вчетвером, когда вдвоем-втроем. Он смотрел на вас перед смертью. Он любил вас больше чем… Меня точно! А я его кровь. Паша понимал, что опять начинается паническая атака. Его стало потряхивать. – Он умер со словами: «Я знаю, кто меня убил!». А я не знаю… Кто! Убил! Эрнеста! И полиция тоже! Поэтому закрывает дело. Так проще… – Паша, успокойся, – попросила Мария. Она напряглась. По всей видимости, Субботин выглядел как съехавший с катушек.