Тот притащил из прихожей матерчатую сумку, по-современному – шоппер. В ней чего только не было! Кроме компота, какие-то мудреные кавказские закуски, зелень, шашлыки из различного мяса. И бутылочка домашнего вина. – Родственники прислали, – сообщил Гурам. – Дамы, попробуйте, очень хорошее вино. – Из Армении? – поинтересовалась Ариадна. – Из Калифорнии. Там отличный виноград вызревает. От вина не отказались не только дамы. Паша тоже пожелал продегустировать американо-армянское вино. Не пили только Эрнест и Марк. Последний сидел рядом с Ари. От него дивно пахло. Но не одеколоном или лосьоном после бритья, а детским шампунем. Волосы после него были мягкими и блестели. Ариадна едва сдерживалась, чтобы не провести по ним рукой. – Марк, а вы чем занимаетесь? – полюбопытствовала Ари. Она так близко придвинулась к сыну Гурама, что нужно было о чем-то спросить. – У меня небольшой бизнес. Печатаю меню, рекламные буклеты, визитки. В общем, я человек приземленный в отличие от отца. – А он у вас…? – Драматург, писатель, поэт. В детстве и юности у него было прозвище Лирик. Его фразу услышала Кока и воскликнула: – А у Эрнеста – Химик. – Она отсалютовала тому фужером с красным вином. – У его брата Саши сорвалось с языка, так эти прозвища к ребятам и прилипли. – Физика, случайно, в вашей компании не было? – спросил Паша. – Физрук, скорее, – ответила Мария, и ее друзья рассмеялись. – Семен Забродин. Спортивный, активный. Он защищал этих двоих… – Да, если б не Сема, били бы нас гораздо чаще, – кивнул головой Гурам. – Ты мне о нем не рассказывал, – заметил его сын. – Он меня очень обидел когда-то, и я решил о нем забыть. – Как и все мы, – вздохнула мигом погрустневшая Мария. – Так он был Физиком или Физруком? – не отставал от стариков Павел. Он почему-то очень разволновался, когда речь зашла о Семене. – И так, и эдак его называли. – Это в юности, – поправил его Эрнест. – Но Сеня запретил называть себя Физруком сразу после армии. Ему не нравилось это прозвище. – Как он сейчас поживает, не знаете? – Мы лет тридцать не виделись. – Если не больше. – Гурам налил себе еще коньяка. – Даже не знаю, жив ли он. – Слышал, что умер, – подал голос Эрнест. – От кого? – полюбопытствовала Мария. Профессор пожал плечами. – Я всегда знала, что он уйдет первым из нас. – Почему? Сеня был самым сильным, уверенным, жизнеспособным. – Только на первый взгляд. Бедовые мужчины долго не живут. Но не будем о грустном. И она принялась вспоминать какой-то забавный эпизод из их молодости. Делала это Мария блестяще, актриса как-никак, и слушать ее было интересно не только старикам. Молодежь была вся внимание. А невеста Павла так каждое слово и эмоцию ловила. Ариадна же была поглощена Марком. Только за ним и следила. Вот был бы подарок судьбы, окажись он свободным. Но вряд ли! Не может ей так повезти, чтоб жених был ей доставлен высшими силами вот так запросто. Пусть с задержкой, но лично в руки. Ариадна уже в свое женское счастье слабо верила, но когда разрешала себе помечтать, даже в воображении за него ей приходилось бороться. Ехать, например, в глухую деревню или в тюрьму. Сидя на сайте, она знакомилась с разными мужчинами. Но сразу отметала зэков и тех, кто жил в области. Не потому, что недостойны. На общение с ними много времени уйдет, которого нет. Лучше скорее встретиться, чтобы понять, может что-то получиться или нет. Но что, если она не права? И за счастье нужно побороться? – Ариадна, у меня что-то на лице? – услышала она голос Марка. – А? – Вы смотрите как-то странно. – Да, у вас в уголке рта укроп, – соврала она. Марк тщательно вытер губы салфеткой. – Все? Она кивнула и отвернулась. Стыд-то какой! Пялится на мужика так, что он даже на развеселом рассказе Коки не может сосредоточиться. Ари решила перенаправить энергию и принялась поедать острые баклажаны в томатной заливке. Чтоб никто не подумал, что она намерена сегодня целоваться. «А как давно я это делала в последний раз?» – тут же подумала Ари. Стала вспоминать. Оказалось, что в этом году еще ни разу не сливалась с мужчиной губами. Чмокалась только с женщинами и… собаками женского пола. Тетины питомицы зацеловывали Ари при каждой встрече. – Как считаете, этот вечер воспоминаний сколько продлится? – обратился к ней Марк. – Обычно тетя ложится в десять. Но сегодня ее бенефис. Так что… – Ари развела руками. Давно она в таком ударе Коку не видела. – Отец сказал, что мы на часок. Но уже прошло полтора. Я умираю, хочу спать. – А мне завтра к девяти на работу. – Тогда давайте в половине десятого начнем всем намекать на то, что пора расходиться? – Поддерживаю. – Если что, я вас развезу. Ари это устроило. И через четверть часа, когда Кока решила попудрить носик в ванной, она нагнала ее и сказала: – Надо закругляться. – Детское время еще, – запротестовала Кока. – Половина десятого. Эрнесту, как и мне, завтра на работу. Гурам и Марк устали с дороги. Пощади ты нас. – Если тебе скучно, езжай. – Но я же твой сопровождающий. – Тебе на работу, я понимаю, – и принялась наводить марафет. Не только пудрить нос, но и брови подрисовывать, губы перекрашивать. Начесывать челку. – Мне нравится Марк, – шепнула Коке на ухо Ариадна. Не дай бог кто-то, кроме нее, услышит. – И если мы вместе соберемся, он нас отвезет. – Так бы сразу и сказала. – Она убрала косметику в парчовую сумочку. – Ты не у меня остаешься? – Нет, я домой. – Тогда я приглашу в гости Анечку. Она выразила желание посмотреть фото и наряды со съемок. – Она от тебя без ума! – это была не лесть, а констатация факта. – Как и многие, – самодовольно хмыкнула Мария. Ей так не хватало внимания поклонников! Из-за его отсутствия она и зачахла. Сегодня же воспряла и ни разу не вспомнила о своем инсульте. Глава 5 Он собрал всю грязную посуду и отнес в кухню. Странно, конечно, что в этом Паше никто не помогал, ни двоюродный дед, ни невеста. И ладно Аня… Она уехала в гости к госпоже Лавинской, которой очаровалась, но Эрнест мог бы подсобить. Ведь это он устроил званый ужин! И он остался дома, только в комнату к себе ушел. Паша уже забыл, каким беспомощным был в быту двоюродный дед. Мог не мыть посуду, а лишь ополаскивать, белье постельное не стирать месяц-два, столько же не чинить сломавшийся бачок унитаза, а смывать из ковшика. Когда они жили вместе, парню приходилось брать на себя домашние хлопоты. Он не привык жить в грязи: и в родном доме, и в интернате царил порядок. У Эрнеста же даже рабочее место оставляло желать лучшего. Но при этом он умудрялся отлично ориентироваться в хаосе, который сам сотворил. Господствовал над ним, как гений? Возможно. Но разве можно бросить остатки еды на столе? Они же протухнут! А Эрнест ненавидел дурные запахи. Ему очень повезло, он сам не пах. Может, поэтому пренебрегал гигиеной? Одежда лоснилась, белье постельное, носки стояли, волосы торчали, но… Эрнест не смердел. Еще он мог питаться всякой дрянью, черствым хлебом, незрелыми яблоками, пшеном на воде, но если блюдо чуть попахивало (а это «чуть» он унюхивал сразу), то все, помойка. Включив воду, Паша начал мыть посуду. Не «Ферри» или «Пемолюксом», а жидкостью без ароматизаторов из бутылки из-под минералки. Эрнест сам изготавливал все бытовые средства. Жаль, нечасто применял. Насколько помнил Паша, они отмывали до блеска все без исключения. – Прости, что не помогал, – услышал он голос Эрнеста. – Я немного выпал из реальности. – Можешь протереть посуду? – Зачем? Сама высохнет. – Разводы останутся. – Плевать. Пойдем, что покажу. Паша оставил в раковине залитые средством фужеры и стопки. Но тарелки выложил на полотенце. Стекут хотя бы.