– Нет, не знаем. – Маура посмотрела на экран компьютера. – Она умерла не от кетамина. Уровень кетамина в ее крови находится в терапевтическом диапазоне для анестезии. Этого достаточно, чтобы нейтрализовать человека, но недостаточно, чтобы убить здоровую молодую женщину. – Может быть, ей дали наркотик, проверку на который ты не запрашивала. – Я запросила проверку на все, что мне известно. – Тогда что же ее убило, Маура? – Не знаю. – Маура вернулась к столу и уставилась на Тимоти Макдугала. – И я не знаю, что убило его. Мы знаем только, что умерли два молодых человека и без видимых причин. – Маура покачала головой. – Я что-то упускаю. – Ты никогда ничего не упускаешь. – Если наш убийца использует алкоголь и кетамин для нейтрализации жертвы, то что он делает потом? Они без сознания и уязвимы. Как он их убивает, не оставляя никаких следов… – Она резко повернулась к Йошиме. – Дай-ка сюда краймскоп. Прежде чем продолжить вскрытие, я хочу исследовать его лицо. – Что ты предполагаешь найти? – спросила Джейн. – Надевай очки, и посмотрим. Детали, невидимые невооруженным глазом при обычном свете, иногда волшебным образом становятся видимыми при длине волн, излучаемых источником света, которым пользуются криминалисты. Волокна и телесные жидкости будут светиться, и на фоне бледной кожи невидимые в обычном свете вещества и краски проявятся как темные пятна. Поиск такого рода не делается наобум, и Маура уже знала, что ищет. И где найдет. – Выключай свет, – велела она Йошиме, и тот щелкнул выключателем. Морг погрузился в темноту. Маура принялась настраивать краймскоп, изменять длину волны, и в его свете неожиданно стали видны новые детали, невидимые прежде. Прядь волос на полу, грязь, оставленная многочисленными копами и персоналом морга. Перчатки, халаты, бахилы не на все сто процентов предотвращали падение волос и волокон, и свидетельство этому они сейчас увидели. Маура направила луч на лицо Макдугала. – Криминалисты из группы экстренного реагирования уже проверяли его на месте, где было обнаружено тело, – сказала Джейн. – Знаю. Но я ищу кое-что другое. Правда, не уверена, что найду. На лице жертвы она пока не видела того, что ищет, поэтому опустила луч на область шеи и снова стала изменять длину волны, не обращая внимания на кровавые капли, появившиеся после рассечения тела. Она искала кое-что более неожиданное. Кое-что геометрическое. И вот чуть выше уровня щитовидного хряща она увидела это. Едва заметную полосу, охватывающую горло и тянущуюся к задней части шеи, где она исчезала из виду. – Это что за чертовщина? – спросила Джейн. – Странгуляционная борозда? – Нет. Шею я уже осматривала – ничего подобного на ней нет, никаких синяков или вдавлений на коже. И рентген показал, что его подъязычная кость цела. – Тогда откуда эта полоса? – Я думаю, она остаточная. Изготовители адгезивов иногда добавляют в них вещества вроде диоксида титана или окиси железа. Я надеялась, что они проявятся в свете краймскопа, и, как видишь, не ошиблась. – Адгезивы? Ты имеешь в виду клейкую ленту? – Возможно, но эту ленту использовали не для того, чтобы удерживать его. Посмотри на след – он только в передней части шеи. Лента понадобилась для удержания чего-то на месте, но в то же время ее не налагали слишком плотно, чтобы не осталось следов. Если анализ Макдугала на токсины тоже покажет кетамин, то я почти наверняка знаю, что произошло с ним. И с Кассандрой Койл. Йошима, свет. Джейн стащила с лица очки и нахмурилась, глядя на Мауру: – Ты думаешь, их убил один преступник? Маура кивнула: – И я знаю, как он это сделал. 15 Голубоглазый явно удивлен, увидев меня на пороге своего жилища. Мы с ним делили постель почти две недели назад, а утром я потихоньку покинула его спальню. Я ни разу не пыталась связаться с ним: иногда девушка не хочет брать на себя никаких новых обязательств. Сделать мужчину счастливым – нелегкий труд, а у меня хлопот и без того хватает. Почему же я стою сейчас в дверях его квартиры? Потому что он нужен мне. Не конкретно он, а кто-нибудь, кто позволит мне снова – после пугающей новости, о которой я прочла на сайте «Бостон глоуб», – почувствовать себя в безопасности. Я даже не знаю толком, почему прибежала именно к нему. Может, потому, что инстинкт говорит мне: он надежный и абсолютно безобидный человек, к нему я могу повернуться спиной, не опасаясь, что он всадит мне нож между лопаток. А может, потому, что он человек для меня относительно посторонний, не способный отличить правду от вымыслов, которые время от времени слетают с моих губ. Я знаю одно: впервые с тех пор, как я себя помню, у меня возникла потребность в человеческом общении. Я думаю, он чувствует то же самое. Но он, похоже, не торопится приглашать меня. Смотрит хмуро, словно на назойливого соседа-евангелиста, от которого хочет поскорее избавиться. – Здесь холодно, – говорю я. – Можно войти? – Ты даже не взяла на себя труд попрощаться. – Это было очень плохо с моей стороны. Пожалуйста, прости. У меня были трудные времена на работе, я была сама не своя. Потом провела с тобой ту ночь, и меня как бы переполнило. Мне требовалось время подумать о том, что произошло между нами. Вот так все и было. Он испускает смиренный вздох: – Хорошо, Холли, входи. На улице минус десять, не хочу, чтобы ты подхватила воспаление легких. Я не собираюсь сообщать ему о том, что воспаление легких не подхватишь от холода. Я просто вхожу в его квартиру. И, оказавшись внутри, снова поражаюсь его таунхаусу, который рядом с моей поганенькой квартиркой кажется дворцом. Моя покойная мать называла таких, как Эверетт, качественным знакомством, то есть бойфрендом, с которым стоит развивать отношения. Боюсь, что в наших отношениях я успела кое-что подпортить, а он слишком порядочный парень, чтобы выставить меня за дверь на этом этапе. На нем джинсы и старая фланелевая рубашка, – вероятно, сегодня у него выходной, и это дает мне время выправить отношения между нами. Несколько секунд мы стоим в неловкой тишине, глядя друг на друга. Я загипнотизирована голубизной его глаз. Волосы у него не причесаны, на рубашке нет пуговицы, но эти мелочи только делают его более естественным. Хоть раз у меня появился мужчина, которого я могу не опасаться. – Хочу объяснить, почему ушла не попрощавшись, – говорю я ему. – В тот вечер, когда мы познакомились, ты… в общем, ты просто свел меня с ума. Я ничего не могла с собой поделать. Слишком быстро легла с тобой в постель. А на следующее утро мне стало… стыдно. Его взгляд тут же смягчается. – Почему? – Потому что я не такая. – Вообще-то, я именно такая, но ему знать об этом не обязательно. – Когда я проснулась утром, то поняла, что́ ты можешь обо мне подумать, и побоялась посмотреть тебе в глаза. Я была слишком смущена… Я умолкаю и опускаюсь на диван. Прекрасный диван черной кожи, очень удобный и явно дорогой. О таком я могу только мечтать. Еще одно очко в его пользу. Эверетт садится рядом и берет меня за руку. – Холли, я тебя прекрасно понимаю, – тихо говорит он. – Я хоть и мужчина, но тоже чувствовал что-то подобное, слишком быстро прыгнув с тобой в постель. Я боялся, что ты подумаешь, будто я просто тебя использую. Не хочу, чтобы ты думала обо мне как о каком-то козле. Потому что я не такой. – Я никогда о тебе так не думала. Эверетт делает глубокий вдох и улыбается: – Так что, начнем все сначала? – Он протягивает мне руку. – Привет. Меня зовут Эверетт Прескотт. Рад с вами познакомиться. Мы обмениваемся рукопожатием и улыбаемся друг другу. Мгновенно все между нами меняется к лучшему. Я чувствую, как меня охватывает приятное тепло, но теперь это не сексуальное желание, а нечто более глубокое. Нечто такое, что застает меня врасплох. Связь. Неужели это и называется «влюбиться»? – Скажи мне, почему ты все же вернулась? – спрашивает он. – Почему сегодня? Я смотрю на наши соединенные руки и решаю сказать ему правду: – Случилось нечто ужасное. Утром я прочла об этом в новостях. – И что это? – Человека убили перед Рождеством. Его тело нашли на пристани Джеффриз-Пойнт. – Да, я слышал. – Дело в том, что я его знала. Эверетт смотрит на меня: – Боже мой, я тебе сочувствую. Он был твоим добрым приятелем? – Нет, мы всего лишь учились в одной школе в Бруклайне. Но знаешь, это известие меня потрясло. Напомнило, что со всеми нами может всякое случиться. В любой момент. Он обнимает меня и притягивает к себе. Я прижимаюсь щекой к его мягкой фланелевой рубашке, вдыхаю запах стирального порошка и лосьона после бритья. Такие утешительные запахи – я снова чувствую себя маленькой девочкой, в безопасности на руках у папы. – С тобой ничего не случится, Холли, – шепчет он. Отец тоже всегда так говорит, но я и ему не верю. Я дышу в его рубашку: – Никто не может давать такие обещания. – А я вот пообещал. Эверетт берет меня за подбородок и поднимает мою голову. Вглядывается в лицо, пытаясь понять, что же потрясло меня так сильно. Я сказала ему о Тиме, но это только часть истории. Ему не обязательно знать остальное.