– Не знаю. Но я начинаю думать, что наш убийца, возможно, вовсе не мужчина. * * * – Я вообще не искал женщину. Поэтому и не заметил ее в первый раз, когда смотрел записи с камер наблюдения, – сказал Фрост. – Мы тогда не подозревали, что эти два дела могут быть связаны, и мне даже в голову не приходило просмотреть их последовательно. Но, когда Маура предложила свою теорию, я вернулся к этим записям. Хотел проверить, не найдется ли кто-нибудь, кто приходил на обе панихиды. – Он повернул свой ноутбук экраном к Джейн. – И вот что я нашел. Она наклонилась, чтобы получше разглядеть стоп-кадр на экране. С полдюжины человек двигались на камеру, все с мрачными лицами, все в черной зимней одежде. – Это кадр с панихиды Кассандры, – сказал Фрост. – Камера была установлена над входом в церковь, так что снимала всех, кто входил в дверь. – Он показал на экран. – Ты помнишь этих двух женщин? – Как их забыть? Команда Элейн. Они сидели прямо за мной и все время отпускали мерзкие замечания в адрес Присциллы Койл. – И этих троих. – Фрост показал на знакомую троицу, шедшую сразу за двумя пожилыми женщинами. – Коллеги Кассандры по киностудии. – Их ни с кем не перепутаешь. Фиолетовых волос больше ни у кого не было. – А теперь посмотри на эту молодую женщину, слева от троицы. Ты помнишь ее в церкви? Джейн наклонилась, вглядываясь в лицо женщины. Приблизительно того же возраста, что и Кассандра, лет двадцати пяти, стройная, привлекательная брюнетка с темной неровной челкой. – Довольно неотчетливо. Наверное, видела ее в толпе, но в той церкви было человек двести. Почему ты выбрал ее? – Дело в том, что я ее не выбирал. По крайней мере, не сразу. Просматривая это видео и видео с похорон Тимоти Макдугала, я сосредоточился на мужчинах. Особого внимания на женщин не обращал. А потом получилось так, что я остановил видео именно в этом месте. Единственный момент, когда хорошо видно лицо этой женщины, выглядывающей из-за плеча Трэвиса Чана. Больше ты ее не увидишь, потому что после этого кадра она идет, склонив голову. Запомни ее лицо. Фрост уменьшил изображение и вызвал другой стоп-кадр – с дюжину людей снова в темных одеждах и снова с мрачными лицами. – Другая церковь, – сказала Джейн. – Верно. Видео с панихиды Тимоти Макдугала. Теперь следи за тем, как эти люди входят в церковь. – Фрост прокрутил изображение вперед кадр за кадром и наконец остановился. – И посмотри, кто появляется на этой службе. Джейн уставилась на темные волосы женщины, на ее лицо. – Ты уверен, что это та же самая женщина? – Во всяком случае, чертовски похожая на нее. Та же прическа, то же лицо. А ее шарф в клетку? Те же цвета, тот же рисунок. Она это, она. Но кажется, на сей раз она кого-то привела с собой. Фрост показал на светловолосого мужчину, стоявшего возле женщины. Они держались за руки. – А этого человека ты не приметил на видео с панихиды Кассандры? – Нет. Он присутствовал только на похоронах Тимоти. – Значит, у нас появилась связь между двумя убийствами. 19 С Эвереттом будут проблемы. Я знала, что так и случится. Он из тех мужчин, что ищут серьезных отношений, и ему нравится просыпаться утром рядом с женщиной, которую он трахал ночью. Из собственного опыта я знаю, что девяносто процентов мужчин не хотят просыпаться рядом с женщиной. Они предпочитают подцепить какую-нибудь девицу на «Тиндере»[17], перепихнуться по-быстрому, а потом прости-прощай. Ни обеда, ни встреч, ни нужды напрягать свои маленькие бедные мозги, подыскивая тему для разговора. Мы теперь как бильярдные шары: ударились друг о друга и раскатились в разные стороны. По большей части именно это я и предпочитаю. Без сложностей, без геморроя. «Приходи, детка, доставь мне удовольствие, а теперь можешь катиться». Это совсем не то, чего хочет Эверетт. Он стоит в дверях моей квартиры с бутылкой красного вина и улыбается. – Последние несколько дней ты не отвечала на мои звонки, – говорит он. – Я подумал, может, если зайду, мы проведем вечерок за разговором. Или пообедаем где-нибудь. Или просто выпьем по стаканчику вина. – Извини, но я сейчас живу сумасшедшей жизнью. И я как раз собиралась уходить. Он смотрит на мое пальто – я его уже застегиваю – и вздыхает: – Конечно. Тебе есть куда ходить. – Вообще-то, мне нужно на работу. – В шесть вечера? – Перестань, Эверетт. Я ничего не должна тебе объяснять. – Извини, извини! Просто я и в самом деле почувствовал что-то между нами, а у тебя вдруг опять капризы. Я сделал что-то не так? Сказал что-то не то? Я беру у него бутылку вина, ставлю ее на стол у дверей и выхожу в коридор. – Просто мне сейчас нужно немного личного пространства. – Я запираю дверь. – Понял. Ты независимая, ты мне это уже говорила. Я тоже ценю свою независимость. «Ну конечно. Именно поэтому ты стоишь у меня в дверях и смотришь на меня восторженным щенячьим взглядом». Не сказала бы, что это такое уж плохое дело. Девушка всегда может воспользоваться преданной собакой, кем-то, кто будет восторгаться ею, закрывать глаза на ее недостатки и делать ее счастливой в постели. Мужчиной, который будет давать ей деньги и приносить в постель чашку с куриным бульоном, когда она болеет. Мужчиной, который будет делать все, что она попросит. Даже то, что он не должен делать. – Ой, посмотри на часы. Я действительно должна бежать, – говорю я ему. – Через полчаса мне нужно быть в книжном магазине «Гарвард-Куп». – И что там будет? – Один из моих клиентов подписывает книги, а моя задача – проследить, чтобы все прошло гладко. Если хочешь – поприсутствуй, но только не со мной. Ты должен будешь вести себя как один из ее поклонников. – Это я могу. И кто автор? – Виктория Авалон. У него удивленный вид, и это улучшает мое мнение о нем. Любой, кому знакомо имя Виктории Авалон, по моему определению, полный идиот. – Вообще-то, она телезвезда, – объясняю я. – Она недолго была замужем за Люком Джелко. – И опять он смотрит на меня непонимающим взглядом. – Ну, это тайт-энд, играет за «Нью-Ингленд пэтриотс». – А, футбол. Ясно. Значит, твоя клиентка написала книгу? – Во всяком случае, на обложке ее имя. В издательском деле это почти то же самое. – Знаешь что? Я бы пошел. Я давно не был в «Купе» на подписании книг. В прошлом году я познакомился там с женщиной, которая написала самую полную биографию архитектора Булфинча. Было довольно грустное зрелище – пришли всего три человека. Для биографии Чарльза Булфинча три человека – это целая толпа. – Очень надеюсь, что сегодня придет больше трех человек, – говорю я ему, когда мы выходим из здания. – Иначе меня выкинут с работы. * * * Даже заносчивые гарвардские студенты не способны устоять против соблазна увидеть сиськи и задницу знаменитости. Они повалили толпами и заняли все места в небольшом помещении на третьем этаже книжного магазина «Гарвард-Куп». Они набились в тесные проходы между научными и техническими книгами, даже лестницу заполнили. Сотни гениев, будущих лидеров свободного мира, пришли поклониться Виктории Авалон, которая однажды спросила у меня (клянусь, это правда): «Как произносится IQ?» При виде большой толпы Виктория растаяла от счастья. На прошлой неделе она орала на меня по телефону, потому что я не обеспечила прессу ее новыми мемуарами. Сегодня она соблазнительна как никогда, сияет, извивается, прикасается к руке каждого поклонника, который подходит за автографом, будь то мужчина или женщина. Все очарованы. Женщины хотят быть похожими на нее, а мужчины хотят… ну, мы прекрасно знаем, чего хотят мужчины. Я стою слева от Виктории, беру книги из стопки, раскрываю на титульной странице и подсовываю ей. Она ставит подпись фиолетовыми чернилами – прописные буквы ВА с залихватской завитушкой. Мужчины пожирают ее глазами (и есть что пожирать, потому что она чуть не вываливается из своего низкого декольте), а женщины останавливаются поболтать, поболтать, поболтать. Моя задача в том, чтобы как можно скорее сворачивать разговор и обеспечивать продвижение поклонников, иначе мы всю ночь проведем в этом книжном магазине. Виктория, возможно, не будет возражать, ведь она пьет почитание, как вампир – кровь, но мне нужно поскорее закруглить этот вечер. Хотя я не вижу Эверетта в толпе, но знаю, что он терпеливо ждет, когда все это закончится, и ощущаю знакомое покалывание между ног. Может быть, даже хорошо, что он заехал сегодня ко мне. Секс – это то, что мне нужно после вечера прислуживания этой требовательной сучке. У Виктории уходит два с половиной часа на то, чтобы осчастливить всех поклонников. Она подписала сто восемьдесят три книги – быстрее, чем книгу за минуту, но, когда мы заканчиваем, остается еще стопка из шестидесяти непроданных книг, и от этого Виктория становится несчастной. Она не была бы Викторией, если бы хоть когда-нибудь, хоть на одну минуту почувствовала себя чем-то удовлетворенной. Она подписывает непроданные книги и сетует на выбранное место («пришло бы больше народа, если бы им не нужно было тащиться в Кембридж!»), на погоду («сегодня чертовски холодно!»), на выбранный день («все знают, что сегодня последний эпизод „Танцев со звездами“»). Я подсовываю ей книги на подпись и стараюсь не слушать ее стоны. Краем глаза я вижу Эверетта, который наблюдает за мной с сочувственной улыбкой. «Да, так я зарабатываю себе на жизнь. Теперь ты понимаешь, почему я очень, очень хочу приложиться к той бутылке вина, что ты принес». Виктория подписывает последнюю книгу, и я замечаю, что к нам направляется сотрудник магазина с букетом в руках. – Мисс Авалон, я очень рад, что вы еще не уехали. Это только что доставили для вас! При виде букета Виктория преображается – надутые губы растягиваются в улыбке мощностью в тысячу ватт. Вот почему она знаменитость: она умеет включать и выключать улыбку, как лампочку. Ей требуется лишь соответствующая доза поклонения – и вот она, в виде букета роз в целлофановой упаковке. – Ах как мило! – восторгается Виктория. – От кого? – Курьер не сказал. Но тут есть карточка. Виктория вскрывает конверт и хмурится, читая написанное от руки послание. – Это странно, – бормочет она.