По крайней мере, ее имя не встречалось и в некрологах. В отчете психолога Джейн нашла номер телефона семьи Холли. Прошло двадцать лет – живут ли ее родители все по тому же адресу в Бруклайне и с тем же номером телефона? Она вытащила свой сотовый, набрала номер. На третий звонок ответил низкий хрипловатый мужской голос: – Слушаю. – С вами говорит детектив Джейн Риццоли, бостонская полиция. Я пытаюсь найти Холли Девайн. Вы, случайно, не знаете… – Она здесь не живет. – А вы можете сказать, где ее найти? – Нет. – Вы – мистер Девайн? Алло? Ответа не последовало. Человек повесил трубку. «Это странно». – Господи Исусе, – сказал Фрост, глядя в свой ноутбук. – Что у тебя? – Я читаю папку Билла Салливана, одиннадцати лет. Одного из ребят, которые подвергались насилию со стороны Станеков. Билл. Билли. Джейн снова открыла папку Холли Девайн и нашла имя. «Мы с Билли кричали, но нас никто не слышал, потому что мы были в секретной комнате…» – Я прогуглил имя, – сказал Фрост. – Молодой человек по имени Билл Салливан недавно исчез в Бруклайне. – Что? Когда? – Два дня назад. Пропавший того же возраста, так что это может быть тот самый Билл Салливан. Он повернул ноутбук к Джейн. На экране была короткая заметка из «Бостон глоуб». ДЕТЕКТИВЫ РАССЛЕДУЮТ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ БРУКЛАЙНЦА Автомобиль, принадлежащий жителю Бруклайна, найден брошенным близ гольф-клуба в Путтерхам-Мидоу. Тридцатиоднолетний Билл Салливан пропал в понедельник вечером, о его исчезновении на следующее утро заявила его мать Сьюзен. В последний раз его засекла камера видеонаблюдения, когда он выходил из офиса «Корнуэлл инвестментс». В машине (одна из последних моделей «БМВ») обнаружены пятна крови, и полиция классифицирует это исчезновение как подозрительное. Мистер Салливан, советник по инвестированию, имеет рост шесть футов и вес около 170 фунтов, голубоглазый блондин. – То же имя, тот же возраст, – сказала Джейн. – И имя матери в деле – тоже Сьюзен. Это наверняка тот же парень. – Но это не убийство, а дело об исчезновении. Не подпадает под закономерность. – Она посмотрела на Фроста. – Когда у него день рождения? Фрост заглянул в папку: – Двадцать восьмого апреля. Джейн вывела на экран литургический календарь. – Двадцать восьмого апреля день памяти святого Виталия Миланского, – сказала она. – Он был мучеником? Джейн пробежала глазами по экрану: – Да. Святой Виталий был похоронен заживо. «Вот почему его тело не найдено». Она вскочила на ноги. Фрост не отставал от нее, когда она вышла в коридор и быстро зашагала в кабинет Даны Страут. Прокурор разговаривала по телефону, она повернулась и вздрогнула, увидев Джейн и Фроста в своем кабинете. – Станеки… – выпалила Джейн. – Они все еще в тюрьме? – Вы не возражаете, если я закончу разговор? – Нам нужен ответ немедленно. Дана сказала в телефонную трубку: – Они сейчас стоят у меня в кабинете. Я перезвоню. – Потом повесила трубку и посмотрела на Джейн. – В чем дело? – Где Станеки? – Послушайте, я не понимаю этой срочности. – Станеков осудили за то, что дети, посещавшие их центр, обвинили их в насилии. Трое из этих детей уже умерли. Один только что исчез. Я спрашиваю у вас еще раз: где Станеки? Дана несколько секунд постукивала авторучкой по столу. – Конрад Станек умер в тюрьме вскоре после суда, – наконец ответила она. – Его жена Ирена ушла в мир иной года четыре назад, тоже в тюрьме. – А их сын Мартин – он где? – Я только что разговаривала по телефону с прокурором Эрикой Шей. Она говорит, что Мартин Станек отбыл свой срок. Выпущен на свободу. – Когда? – Три месяца назад. В октябре. 24 Папа звонит, голос у него тихий и взволнованный. – Звонила женщина, спрашивала тебя, – сообщает он. – Та же женщина, что и в прошлый раз? – спрашиваю я. – Нет, другая. Говорит, что она детектив бостонской полиции. Говорит, ей нужно срочно встретиться с тобой, потому что ее беспокоит твоя безопасность. – Ты ей веришь? – Я проверил. В бостонской полиции в отделе по расследованию убийств действительно работает детектив Риццоли. Но наверняка кто может сказать? Предосторожность никогда не бывает излишней, детка. Я ей ничего не сказал. – Спасибо, папа. Если она позвонит еще, не разговаривай с ней. Я слышу по телефону, как он кашляет – тот самый непреходящий кашель, который начался у него несколько месяцев назад. Я говорила ему, что эти треклятые сигареты когда-нибудь сведут его в могилу, и, чтобы я ему не досаждала, он бросил курить. Но кашель не проходит. Он обосновался у него в груди, и я слышу хрип мокроты. Я очень давно не была у него. Мы оба согласились, что мне нужно держаться от него подальше, потому что за домом могут наблюдать, но его кашель меня беспокоит. Папа единственный, кому я по-настоящему доверяю, и я не знаю, что буду без него делать. – Папа? – Я в порядке, котенок, – сипит он. – Я только хочу, чтобы моей детке ничто не угрожало. Что-то с ним надо делать. – Но я ничего не могу.