Фрост подался вперед на диване и прикоснулся к руке женщины: – Тело так и не было найдено, миссис Дипальма. Поэтому мы не можем говорить, что она мертва. – Но вы считаете ее мертвой, правда? Все так считали. Даже мой муж. Но я отказывалась принимать это. – Она посмотрела в глаза Фроста. – У вас есть дети? – Нет, мадам. Но у детектива Риццоли есть. Арлин перевела взгляд на Джейн: – Мальчик? Девочка? – Маленькая девочка, – сказала Джейн. – Три годика. И я, как и вы, тоже никогда бы не рассталась с надеждой, миссис Дипальма. Матери никогда с ней не расстаются. Вот почему я хочу узнать, что случилось с Лиззи. Арлин кивнула и выпрямилась: – Скажите, чем я могу помочь. – Двадцать лет назад, когда Лиззи исчезла, основным подозреваемым был Мартин Станек. Его отправили в тюрьму за сексуальное насилие над детьми, но виновным в похищении вашей дочери не признали. – Обвинитель говорила нам, что старалась изо всех сил. – Вы были на процессе? – Да, конечно. Несколько родителей детей из «Яблони» присутствовали. – Значит, вы слышали свидетельские показания. Вы слышали, что говорил Мартин Станек. – Я все надеялась, что он признается на суде. Скажет, что он с ней сделал. – Вы верите, что Мартин Станек похитил вашу дочь? – Все так считали. Полиция, обвинение. – А другие родители? – Родители Холли определенно верили. – Расскажите мне о Холли Девайн. Что вы про нее помните? Арлин пожала плечами: – Ничего конкретного. Тихая девочка. Хорошенькая. Почему вы спрашиваете? – Она вам никогда не казалась странной? – Я ее мало знала. Она была старше Лиззи на год, училась в другом классе. Так что друзьями они не были. – Она нахмурилась, глядя на Джейн. – Есть какая-то причина, почему вы про нее спрашиваете? – Украшенную бисером шапочку вашей дочери в школьном автобусе нашла именно Холли Девайн. И она была первой из детей, кто обвинил Станеков в насилии. Она стояла в начале той цепочки событий, которая привела к осуждению Станеков. – Почему все это всплыло сейчас? – Потому что мы не уверены, что Холли Девайн говорила правду. Хотя бы крупицу правды. Это ошеломило Арлин, и она ухватилась за подлокотники кресла, пытаясь понять, что это может означать. – Вы думаете, что именно Холли имела какое-то отношение к исчезновению моей дочери? – На такую вероятность намекали. – Кто? Мертвая женщина, подумала Джейн. Кассандра Койл, передавшая это послание из могилы в виде фильма ужасов. В «Мистере Обезьяне» убийцей оказался не учитель, которого все подозревали. Как и Мартин Станек, учитель в кино был просто отвлечением, удобным козлом отпущения, который притягивал к себе внимание, пока истинный убийца – тихоня – прятался в тени. «Это просто Энциклопедия ужасов». Арлин Дипальма покачала головой: – Нет, не могу себе представить, чтобы эта девочка преследовала мою дочь. Может быть, это сделал тот мальчик, но Холли – с какой стати? – Мальчик? – Джейн скосила глаза на Фроста, у которого был не менее удивленный вид. – Какой мальчик? – Билли Салливан. Лиззи его презирала, хотя они даже в одном классе не учились, – он был на два года старше. Но она достаточно хорошо знала его, а потому держалась от Билли подальше. Джейн подалась вперед, ее внимание целиком сосредоточилось на Арлин. Тихим голосом она спросила: – Что Билли сделал с вашей дочерью? Арлин вздохнула: – Поначалу это казалось обычными школьными дразнилками и враждой. Детям это свойственно иногда, но моя Лиззи была из тех девочек, которые не желают быть жертвами. Она всегда готова была постоять за себя, и это заставляло Билли пакостить еще сильнее. Я думаю, он не привык к такому сопротивлению, а Лиззи ни на дюйм не отступала. Поэтому он становился все агрессивнее. Толкал ее на переменках. Воровал деньги для ланча. Но вел себя умно: никогда не делал этого, если кто-то мог его увидеть. И поскольку свидетелей не было, то всегда выходило так, что слово Лиззи против слова Билли. Как-то раз я позвонила его матери и пожаловалась, но Сьюзен не поверила. Заявила, что ее Билли – ангел. Он чудесный мальчик, а моя Лиззи – маленькая лгунья. Даже когда Лиззи однажды вернулась домой с разбитой губой, Сьюзен утверждала, что Билли не имеет к этому никакого отношения. – Это случилось в автобусе? Поэтому там нашли следы ее крови? – Да. Билли сделал ей подножку. Она упала и ушиблась. Но опять: слово Лиззи против его слова. – Почему об этом не упоминалось на процессе? – спросил Фрост. – Вообще-то, упоминалось. Я объяснила суду, почему кровь Лиззи обнаружили в автобусе, но никто у меня не спросил, как она повредила губу. А обвинитель, Эрика Шей, была вне себя от ярости из-за того, что я вообще затронула эту тему. Она не хотела слушать ничего, что могло бы повредить ее обвинениям против Мартина Станека, потому что была абсолютно уверена: это он похитил мою дочь. – И вы до сих пор верите в это? – спросила Джейн. – Не знаю. Я совсем запуталась. – Арлин снова вздохнула. – Я только хочу, чтобы она вернулась домой. Живая или мертвая. Я хочу, чтобы моя Лиззи вернулась домой. Тяжелые тучи за окном, с самого утра сгущавшиеся в небе, наконец разразились крупными снежинками, которые, кружась, падали в море. Летом здесь было бы хорошо поваляться на пляже или построить замки из песка, но сегодня этот вид отвечал мрачной атмосфере, повисшей в доме. Арлин наконец удалось снова собраться с силами. Она посмотрела на Джейн: – Никто прежде не спрашивал у меня про Билли. Никого это не интересовало. – Нас интересует. Нас интересует правда. – А правда состоит в том, что Билли Салливан был отвратительный маленький говнюк. – Она замолчала, удивившись собственной вспышке. – Ну вот. Я это сказала. Мне нужно было донести это до его матери, но нет, она бы все равно никогда не поверила. Никто не хочет думать, что у них в семье родился урод, но иногда это так очевидно, кто плохой, а кто хороший. Мальчик, который любит делать больно другим детям, а потом лжет о своем поведении. Мальчик, который ворует. Но у идиотки-матери и в мыслях ничего нет. – Она снова помолчала. – Вы встречались со Сьюзен Салливан? – Мы говорили с ней после исчезновения ее сына. – Я знаю, нельзя говорить плохо о матери, потерявшей ребенка, но Сьюзен была частью проблемы. У нее всегда находились оправдания всем гадостям, которые делал Билли. Вы знаете, однажды он освежевал маленького опоссума, только чтобы получить удовольствие. Лиззи говорила мне, что он любит резать животных. Он отлавливал лягушек в пруду и разрезал их еще живыми, чтобы посмотреть, как бьется сердце. Если он мальчишкой был таким, то страшно представить, во что он превратился, став взрослым. – Вы не общались со Сьюзен? – Упаси боже. После процесса я избегала ее. Или она меня избегала. До меня доходили слухи, что Билли пошел по финансовой части. Он орудовал миллионами долларов других людей и купил матери прекрасный большой дом в Бруклайне. А еще загородный дом в Коста-Рике. По крайней мере, он знает, как нужно обращаться с собственной матерью. – Она снова посмотрела в окно, на крутящиеся вихрем снежинки. – Я знаю, мне следовало послать Сьюзен письмо, сказать, как я ей сочувствую в связи с Билли. Она ведь мне ни словом не посочувствовала, когда пропала Лиззи, но все же правильно было бы написать ей. Ведь она в конечном счете потеряла сына. Джейн и Фрост переглянулись, охваченные одной и той же мыслью: «Потеряла ли?» 37 В доме моего покойного отца стоит сладковатый запах лилий, и мне хочется распахнуть окна и впустить внутрь прохладный зимний воздух, но это было бы жестоко по отношению к тридцати двум гостям, которые толкутся в гостиной и столовой, подкармливаясь закусками с подносов. Все говорят шепотом и чувствуют потребность прикоснуться ко мне, а я дергаюсь от каждого прикосновения, от всех этих утешительных похлопываний по плечу и пожатий локтя. Я отвечаю мрачными «спасибо» и даже умудряюсь выдавить несколько приличных слезинок. Совершенство приходит с опытом. Впрочем, нельзя сказать, что смерть отца оставила меня равнодушной, мне его действительно не хватает. Мне не хватает того утешительного знания, что есть в мире человек, который любит меня и готов ради меня на все, что он и доказал. Чтобы я была в безопасности, мой отец пожертвовал своим изъеденным раком телом и своими немногими оставшимися, пусть и ужасными, месяцами жизни. Вряд ли появится другой человек, настолько преданный мне. Хотя Эверетт Прескотт и делает все возможное, чтобы играть эту роль. С тех самых пор, как мы вернулись после панихиды, Эверетт практически не отходит от меня. Он все время доливает мне вино в бокал, приносит всякие кусочки на тарелке, и меня уже начинает немного раздражать его внимание, потому что он не дает мне ни минутки побыть с самой собой. Даже когда я ухожу в кухню, чтобы взять еще тарелку сыра и крекеры из холодильника, он следует за мной и маячит рядом, пока я сдираю пластиковую обертку с подноса. – Чем-нибудь помочь, Холли? Я понимаю, как тебе тяжело иметь дело с таким количеством гостей. – Ничего, справлюсь. Не хочу, чтобы кто-то остался голодным. – Давай это мне. А напитки? Открыть еще несколько бутылок вина? – Все под контролем. Успокойся, Эверетт. Это всего лишь друзья и соседи отца. Он бы наверняка не хотел, чтобы мы тут слишком уж напрягались. Эверетт вздыхает: