Нина опять лишь поклонилась, от волнения боясь вымолвить слово. Великий паракимомен поправил расшитые жемчугом поручи на рукавах шелковой туники, провел белой холеной рукой в перстнях по богатой далматике и, качнув Нине головой, чтобы следовала за ним, вошел в сад. Императрице уже доложили о приходе аптекарши. Как только Василий подошел к шатру, где на резном широком кресле, утопая в шелковых подушках, полулежала императрица, как прекрасные девушки из свиты зашептались, поглядывая на приотставшую Нину. Великий паракимомен поклонился. Императрица указала Василию на кресло рядом, произнесла глубоким, чуть ленивым голосом: – Садись, брат и паракимомен. Я вижу, ты, как и обещал, привел мастерицу, чьи притирания мне полюбились. Пусть подойдет ближе, хочу на нее посмотреть. Нина, повинуясь жесту Василия, сделала несколько шагов и оказалась под навесом шелкового шатра. Поклонилась низко, выпрямилась. Стояла молча, опустив глаза, позволяя императрице и ее патрикиям разглядеть себя. Позади кресла стояли два молодых евнуха с опахалами из огромных перьев. Искусно выкованные курильницы в углах шатра источали аромат амбры и камфоры. Императрица обратилась к Нине: – Как тебя зовут? – Я Нина Кориари, великая василисса. – Почему ты не падаешь на колени перед своей императрицей? – гневно обратилась к ней Капитолина. – Прости меня, почтенная зоста, я не бывала во дворце и не знаю правил. Вижу, что ты не на коленях стоишь, а сидишь на мраморе. Вот и подумала, что раз красавица Капитолина сидит, значит, мне постоять следует из почтения к великой императрице и уважение к ее зосте патрикии. Капитолина в гневе повернулась к Василию, открыла уже рот, но раздался тихий смех императрицы. – Капитолина, не гневайся на почтенную женщину. Я специально попросила Василия не обучать ее этикету, хотела посмотреть, как простой народ общается. И, смотри-ка, тебя красавицей назвала – видать, что-то усмотрела в тебе. Капитолина красавицей не была. Нос крупный, сросшиеся брови, хотя овал лица был хорош. Глаза большие, яркие, с опущенными внешними уголками. Черные волосы назад зачесаны. Над лбом тонкая диадема, с которой жемчужные ниточки спускаются по сторонам лица. Выслушав василиссу Елену, Капитолина склонила голову, тихо фыркнула, отвернувшись, отчего тонкие нити жемчуга качнулись. А Елена продолжала разглядывать свою гостью. Нина и сама понимала, что больно уже ее наряд скромен, да сама она худовата. На базаре говорили, что василевсам нравится думать, что народ богато живет. По стати да по фигуре в большом городе о достатке судят. Аптекарше василиссу свою и порадовать нечем, кроме товара своего. Однако знает Нина, что богатство да титул от горя и болезней не могут защитить. Она на мгновение подняла глаза, глянув на императрицу с сочувствием. Чай, не только притирания во дворец продавала. Елене этот взгляд, видать, не понравился. Она нахмурилась. – Принесла ли ты свои товары, мастерица? Дамы, внимательно следившие за своей повелительницей, немедленно подхватили то же выражение лица и настроение. Кто-то нахмурился, кто-то отвернулся от Нины. Одна Капитолина, как будто нарочно в противовес императрице, милостиво повернулась к Нине. Без улыбки, но и без былого осуждения. Нина, справившись с волнением, быстро оглянулась в поисках какой-нибудь лавки или столика, куда можно товар поставить. Не увидев подходящего, опустилась на колени, сняла с корзинки плат и расстелила на мраморных плитах. Сноровисто достала и разложила льняные мешочки, от которых исходил горьковатый запах трав, маленькие расписные горшочки, завязанные промасленной тканью. С низкого глиняного горшка сняла тряпицу, явив взорам влажно поблескивающую черную массу. Закончив с приготовлениями, посмотрела на императрицу, ожидая позволения говорить. Но Елена молчала, переводя взгляд с расставленных горшочков и сосудов на аптекаршу и обратно. Нина смотрела на императрицу, пытаясь понять, за что осерчала она. Может, не там товар разложила? Или церемонии какие не соблюла? Несчастная аптекарша уже собралась молитву возносить. Она растерянно глянула на Василия. Что делать-то? С чего вдруг императрица осерчала? Великий паракимомен не промолвил ни слова, лишь в задумчивости крутил на пальцах свои перстни, время от времени окидывая быстрым взглядом Елену и девиц. На секунду задержал взгляд на лице Капитолины, та наклонила голову. – Рассказывай про товар, – раздался наконец грудной голос василиссы. – Это сборы трав для сна. Их можно рядом с изголовьем положить или над ложем повесить. От них засыпать будешь хорошо, и сны если и будут сниться, то радостные. Я их и с лавандой делаю, и с розой, кто какой аромат больше любит. – Нина взяла один из мешочков и подняла, не очень понимая, можно ли ей подать его императрице в руки. Капитолина тут же сделала знак одной из красавиц, что стояли вокруг, та подхватила мешочек, вдохнула аромат и, склонившись перед императрицей, подала. Елена небрежно взглянула, со вздохом взяла в руку, унизанную перстнями и браслетами, поднесла мешочек к носу. Почти сразу отдала, задержав на мгновение взгляд на изображении листка в углу. Повернув голову к Нине, кивнула той милостиво, чтобы продолжала. А стайка придворных дам передавали друг другу мешочек, нюхали, хихикали, пока Капитолина не обратила на них свой тяжелый взгляд. – Это, – Нина подняла горшочек с черной массой, – глина из Асфальтового моря[38].Нам ее давно привозят, она хорошо помогает кожу очистить да разгладить. Я в нее добавляю масла, что опять же для чистоты кожи хороши, да перламутр из ракушек перетираю. А глину эту надо на лицо да руки намазывать, а потом ждать, пока молитву Богородице прочитаешь десять раз. Тогда можно смыть простой водой вначале, а после вот этим настоем. – Нина указала на маленький горшочек. – Он и всю остатнюю черноту смыть поможет, и лик оставит мягким и ароматным. Если императрица позволит, я позже на одной из красавиц покажу, что с кожей-то делается после этого средства. А тут у меня разные притирания на основе масла оливкового, да масла миндального, да с травами, что лицо отбеливают. А вот с семенами овса и лаванды масло. Оно и для рук, и для лица, и для тела очень хорошо. Кожа становится гладкая, нежная. А вот… – Нина уже не могла остановиться, начав говорить о любимом деле, но тут заметила, что Елена отвернулась и демонстративно зевнула. Нина, как споткнувшись, замолчала. Все смотрели на императрицу. Она, вздохнув, повелела: – Все уйдите, одна с мастерицей говорить хочу. Чуть замешкавшись, патрикии с перешептыванием удалились. Последними ушли Капитолина и Василий, тоже в недоумении, до последнего момента ожидая, что их василисса оставит. Когда все спрятались от солнца в беседке поодаль, Елена обратила свой взор на Нину: – Ты продаешь отвар Василию для успокоения? – Да, великая василисса… – Ты знаешь, для кого он предназначен? Нина кивнула. Императрица спокойно и невыразительно, как будто обсуждала обыденный церемониал, произнесла: – Я надеюсь, паракимомен сообщил тебе, что если хоть одна душа узнает… – Не унижай меня недоверием, великая, молю тебя. – Нина подняла глаза и встретилась с глазами матери, измученной беспокойством о судьбе своего сына. – Я никогда не открываю тайн моих заказчиков, не посмею даже подумать о том, чтобы беду навести на тебя и детей твоих. Господь мне свидетель! Нина истово перекрестилась. В ту же секунду, устыдившись своей смелости, прижала руку ко рту. Василисса и правда смотрела на нее в изумлении, красиво изогнув левую бровь. Помолчав, она устало произнесла: – Отчего ты такая смелая, Нина Кориари? И со мной разговариваешь, не боясь, и, Василий говорит, одна в лавке справляешься, и с эпархом договариваешься. Откуда в тебе, простой горожанке, столько дерзости? – Прости меня, госпожа, я не умею иначе говорить-то. Это не от смелости, а от невежества моего. И вот лавка – что же остается мне делать, если муж мой теперь в царствии небесном, а меня Господь, не ведаю за какие грехи, в этом мире оставил. Вот и держу аптеку нашу, как умею. Да, многие лекари отказались у меня травы да настои брать. Непорядок, говорят, если женщина сама готовит да торгует. А кто-то и остался в заказчиках. Это уж не те, кто считает женщину чуть лучше дворовой скотины. А что до эпарха-то, так все мы люди, ежели с почетом да уважением отнестись да все подати платить исправно, отчего же не договориться. Ты вон тоже женщина, а мудрость твоя всем в городе Константина известна. Ты прости меня, великая василисса, ежели что не так я сказала. Елена усмехнулась: – Хорошо. Расскажи мне, что в том настое, что для него готовишь. Действует он хорошо, лучше того, что наш дворцовый лекарь приносит. – Так травы там. Горицвет и заячья трава. Они лучше всего помогают, когда буйство человека охватывает. Главное, случайно не дать больше, чем нужно. Для отрока-то четверти секстария в день достаточно. А если перестанет помогать, так я другое подберу снадобье. У древних мудрецов в трактатах написано, что такое состояние частенько с возрастом проходит. Не мучай себя, великая, выправится твой сын. Тишина прерывалась лишь легким шорохом шелка, который сминала пальцами императрица, да пением садовых птиц. У Нины немилосердно ныли колени, на мраморе долго не простоишь. Но она боялась пошевелиться. Наконец Елена произнесла: – Мой сын скоро придет навестить меня, хочу, чтобы ты его увидела. Он красив, как его отец, и будет так же умен, когда вырастет. Но ему не хватает силы характера и терпения. Ты познакомишься с ним. А сейчас ступай и позови ко мне Василия. Сама останься с моими патрикиями – у них к тебе тоже могут быть вопросы. Им скажешь, что о притираниях для лица беседовали. Нина молча поднялась с колен, едва не застонав. Поклонилась низко. Поправила мафорий и степенно направилась в сторону мраморной беседки, где толпились дамы. Василий, похоже, развлекал патрикий разговорами на богословские темы. Лица девушек были унылы и полны терпения. Увидев Нину, они приободрились. Аптекарша, поклонившись Василию, передала ему желание императрицы говорить с ним. Озабоченно нахмурившись, он пошел к шатру полной достоинства походкой. Капитолина начала расспрашивать про притирания, но ее, невзирая на сан, вскоре перебили. Дамы, одна за другой, щебетали, узнать хотели то про морщинки, то про белила, то про отвар для блеска волос. Нина отвечала обстоятельно, с удовольствием. Пообещала прислать еще и мешочков для хорошего сна, и мазь от морщинок, и отвар для умывания, и полоскание для волос. В конце концов Капитолина прикрикнула на расшумевшихся красавиц. А к императрице тем временем подошел безбородый прислужник, впереди которого шагал мальчик. Стройный отрок, на вид чуть старше десяти лет, с кудрявыми каштановыми волосами, одетый в шелковую тунику желтого цвета, шагал набычившись. Василий, поговорив с ним, а затем с императрицей, махнул Нине рукой, чтобы подошла. Капитолина встала было тоже, но Василий отрицательно покачал головой. Та раздраженно выдохнула, села на мраморную скамью. Нина торопливо вернулась в шатер, опять поклонилась. Распрямившись, взглянула на наследника и соправителя василевса внимательно. Красивый мальчик, но выражение лица неприветливое. Взгляд голубых глаз в обрамлении черных ресниц (и правда в отца, подумала Нина) был злым и несчастным. – Ты кто такая? Что умеешь? – спросил Роман. – Сын мой, это Нина-аптекарша. Она готовит отвары и притирания для меня и моих патрикий. – Я хочу сам с ней говорить. – Роман мрачно посмотрел на мать. Та, слегка вздохнув, наклонила голову. – Отвечай! – резко прикрикнул Роман на Нину. – Зовут меня Нина. Я, как и сказала твоя матушка, готовлю лечебные отвары да средства для красоты. Сама травы собираю, сушу их да смешиваю, чтобы в болезни людям помогать.