Тоска подступила к горлу. Со лба сбежала струйка холодного пота, и нервный озноб прошёлся по телу острыми иглами, отзываясь судорогой в мышцах ног. Кажется, вчера он здорово перебрал. Фил вновь потянулся к карману и вынул белый пузырёк. Неужели «куколки» и есть причина его внезапной болезни? Фил обхватил запястье и посчитал пульс, тот был слабым и частым. «Нет!» — сказал он себе, подавив желание закинуться таблеткой, и до скрипа сжал пузырёк в кулаке. Олька безмятежно спала и во сне казалась совсем юной, однако Фила этот вопрос сейчас не волновал. Он медленно поднялся, превозмогая слабость и дурноту, отыскал в рюкзаке литровую бутылку с водой и выпил залпом до последней капли. Его немного отпустило, хотя нет, руки слегка дрожали, а перед взором плыли жёлтые круги. Вот чёрт. Он вышел по нужде, постоял под холодным душем, вновь напился воды и почувствовал себя чуточку лучше. Надолго ли? Время, казалось, зависло, а стрелки настенных часов на стареньком циферблате в холле сквота перескакивали в обратном направлении. Фил чертыхнулся и решил вернуться в комнату. Олька уже проснулась, но так и валялась в кровати, ничуть не заботясь о мнении Фила на этот счёт. — Привет, — томно потянулась она, улыбаясь, — а я думала, ты меня кинул. Фил уселся в кресло напротив и прикрыл глаза, игнорируя Олькины заигрывания. Если с ним повторится что-то подобное, он не выдержит, сдастся. — Филь, иди ко мне, м-м? — проворковала Олька, и Фила взбесило такое бесцеремонное обращение. — Не зови меня так, поняла? — прохрипел он, не узнавая свой голос. — И давай уже, подъём, по домам пора. Олька слезла с кровати, натянула джинсы и толстовку, вынула из кармана пачку сигарет, собираясь закурить. — Ты можешь выйти? — раздражённо процедил Фил. Для полного «счастья» ему как раз не хватало сигаретного дыма. — Чего? — удивлённо пропищала она. — Выйди в коридор, пожалуйста, если так приспичило! — сорвался он на девчонку — и откуда только силы взялись. — Подумать только, пижон. — Это тут при чём? — При том, — возмутилась Олька, однако смятую пачку сигарет засунула обратно в карман куртки. — Вот так всегда, ожидание — реальность. Я, между прочим, вчера на вписке была, давно хотела с тобой познакомиться, ни один ваш концерт не пропускала, в инете отслеживала. Ты такой клёвый и на сцене офигенно смотришься. Думала, кайфово будет, если мы с тобой… Но вчера после концерта я так и не смогла к тебе подобраться. Филипп пропустил комплимент мимо ушей, так и сидел молча, всё прислушивался к собственным ощущениям. Тревога вновь разгоралась в душе, а ладони и лоб покрывались испариной. — А ты в меде учишься? — вдруг спросила Олька, скользнув взглядом по учебнику. — Ну, чего ты молчишь? — Слушай, детка, а тебе не пора? — глухо отчеканил он, до скрипа сдавив подлокотники кресла. — Гонишь меня? Офигел? — прокричала девчонка. — Могу проводить до парадных дверей, — как ни в чём небывало ответил он, изобразив подобие улыбки. — Сама дойду. Я, между прочим, машину на смотровой площадке бросила у МГУ! Из-за тебя. Фил устало прикрыл глаза, припоминая ночные события. — Точно не из-за меня — по собственной дурости. — Какая теперь разница, по чьей? Если с машиной что случится, то… — Олька внезапно замолчала и нахмурилась. — Мама поругает? — усмехнулся Фил. — Папа. — Олька прикусила губу и вздохнула, будто припомнив что-то не сильно приятное, а потом искоса взглянула на Фила и прошептала: — Я маму с пяти лет не видела. Она в Англии живёт. Бросила нас с папой, вышла замуж на английского посла. — Нехилая у тебя маман, — присвистнул Фил. — А то! Изредка общаемся с ней по Скайпу. Я и папу вижу не часто, он всё в разъездах, но… мне бы не хотелось расстраивать его, так что… Олька заглянула в телефон и ахнула: — Ой-йо, уже час дня, кинешь меня до МГУ? — Сама доберёшься. Не видишь, хреново мне? — отбрил её Фил и снова прикрыл веки. — Ты врёшь! — надулась Олька. — Просто хочешь от меня отделаться. — Понимай как хочешь и давай уже сваливай. — Да пошёл ты! — обиделась девчонка и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Грохот двери отозвался в его голове многократным эхом. Филу показалось, будто в мозгах что-то щёлкнуло и повторилось отголосками звуков. Его снова бросило в жар, и тошнотворный ком сдавил горло. «Чёрт, только не это!» — ужаснулся он, ощущая надвигающуюся волну паники. Дрожащей рукой он вынул из кармана пузырёк и всыпал под язык оставшиеся «куколки». Их оказалось как раз три — то, что идиоту нужно для счастья. «Сейчас, сейчас отпустит», — уговаривал он себя, пытаясь справиться с учащённым дыханием. Его прошиб липкий пот, тонкие струйки стекали со лба на лицо, футболка в момент взмокла, руки словно сковало льдом, а в голове возник непрерывный шелестящий шум, так похожий на шипение змеи. Странные мысли поползли в его голову. Теперь он точно знал, что внутри него сидит змей. Ядовитый Аспид, жалящий смертельным жалом и изрыгающий адский огонь. Не оттого ли так горит его нутро, ломает тело?! Для кого-то Аспид всего лишь символ — как там говаривал Макс: «Спиды и власть денег…» А для него это … паршивая реальность. Змей, отравляющий кровь и уничтожающий душу. Несколько минут спустя Фил задышал ровнее, внутренний жар унялся, и судорога в мышцах почти прошла. Он стал различать звуки, проникающие сквозь стены жилища. Сквот постепенно просыпался, в коридоре слышались шаги, и у соседей что-то загромыхало. Вдруг за стеной врубили музыку, и мозг Фила-меломана тут же узнал песню «Агаты Кристи». Он и сам не понял, как переключился и стал подпевать — музыка всегда отвлекала от мыслей. «Ковёр-вертолёт» крутили «на репите» несколько раз подряд, будто тему просекли, ведь содержание этой песни почти повторяло его жизнь. «Мама, это правда, мама, это правда, Мама, я опять живой! Ты уже не плачешь, ты уже не плачешь, Мама, полетим со мной! На ковре-вертолёте мимо радуги Мы летим, а вы ползёте, чудаки вы, чудаки!» «Ну, вот и всё, долетался до ручки», — думал Фил, — «…теперь нужно приземляться, и чем скорее, тем лучше». К концу третьего прогона песни ему значительно полегчало — силы возвращались, и настроение заметно улучшилось. Недавний недуг казался ему почти что бредом. О внезапной «болезни» напоминала лишь мокрая, насквозь пропитанная потом футболка и лёгкий тремор в руках. Фил медленно поднялся и с отвращением стянул с себя прилипшую к телу одежду. Нет, нужно всерьёз заняться собой. Быстро соскочить с транков он, конечно, не сможет… слишком втянулся, слишком увяз… слишком … и то, что ему пришлось испытать сегодня утром, вовсе не шутки! Он будет уходить постепенно, иначе просто слетит с катушек. Он будет бороться, и сможет победить в себе Аспида! С этой установкой Фил схватился за телефон и набрал номер медсестрички, что работала в клинике у отца на раздаче лекарств. С ней он давно наладил контакт, даже пару раз затащил в постель, а теперь вот, так сказать, дружил. Фил нетерпеливо расхаживал по комнате, остановился у окна и бездумно смотрел на улицу. Длинные гудки ему казались вечностью, будто подруга намеренно не отвечала. «Ну возьми же трубку», — барабанил он пальцами по оконному откосу, а в голове назойливо кружились строчки из песни: «Мама, это небыль, мама, это небыль, Мама, это не со мной! Неужели небо, неужели небо Задеваю головой? На ковре-вертолёте…» Фил открыл окно, вдохнул бодрящий воздух и вновь набрал номер медсестры. Наконец она сподобилась ответить и сразу же, без приветствия, пошла в наступление: — Филипп, не звони мне больше! — строго отчеканила она в трубку. — Это ещё почему? — занервничал он. — Эдуард Филиппович заподозрил что-то, и я под угрозой увольнения. Кто-то из больных пожаловался, будто получает плацебо вместо лекарств. Это было в мою смену. Догадываешься, что я имею в виду? Мне не хотелось бы из-за тебя потерять работу в частной клинике. Если дело дойдёт до увольнения, я всё расскажу твоему отцу, скажу, что ты меня шантажировал!.. — Ты охренела? — Он с силой долбанул кулаком об косяк, и тот треснул. — Я всё сказала, не звони мне больше. — Да пошла ты… с… Фил сделал глубокий вдох в надежде взять себя в руки. До шантажа он ещё не докатился, однако если ему вновь придётся пережить подобное, он точно перейдёт от слов к делу. Она сама ему подкинула идею. Дура. Теперь ему точно нужно ехать домой, попытаться найти таблетки в кабинете отца или, в крайнем случае, выписать рецепт. Фил тут же успокоился, почти не сомневаясь в успехе. Отец ничего не должен знать. Он справится сам! Фил отыскал в рюкзаке чистую футболку и неожиданно вместе с ней вытянул Олькин розовый лифчик в чёрный горошек. «Чёрт, это даже не гламур, детский сад какой-то … любительница альтернативы». — Фил усмехнулся, припоминая, как они с девчонкой отжигали в машине. — «А она ничего так, заводная!..» Он запихал лифчик в карман джинсов и отправился на поиски Ольки. Надо бы помириться с ней и отвезти домой. Сквот привычно гудел, тут и там слышалась музыка и житейские разговоры, в коридорах просыпались случайно заночевавшие гости, кто-то громко выяснял отношения, кто-то, сидя на полу и не размыкая объятий, похмелялся пивом. Фил безуспешно поискал Ольку в комнатах и отправился на крышу — обычно после концертов там тусовался народ. И он не ошибся — Олька примкнула к соседям-художникам и о чём-то спорила с ними, то и дело затягиваясь сигаретой и выпуская сизый дым. Заметив Фила, она игриво улыбнулась сидящему напротив парнишке с осоловевшими глазами, но тот потерял к ней всякий интерес, вскочил и подался навстречу Филу. Они поприветствовали друг друга, поболтали о вчерашнем концерте и планах группы на майские праздники, и только после этого Фил наконец взглянул на Ольку. — Ах, вот ты где?! — удивлённо вскинул он брови и попытался обнять её за плечи, однако девчонка демонстративно вывернулась и отошла на несколько шагов. — Оль, ну ладно тебе, не дуйся. Поехали, довезу до МГУ, — подкатывал Фил. — Как-нибудь обойдусь без твоей помощи, — фыркнула она, даже не глядя в его сторону. — Чё, серьёзно? Может, отойдём на минутку, дело есть… — ухмыльнулся он. — У меня нет с тобой никаких дел. Вот так, — вздёрнула она свой курносый носик. — Ну, окей. — Фил полез в карман джинсов и медленно вытянул Олькин лифчик. Как назло, тот зацепился крючком за прореху и не хотел доставаться до конца. Всё это выглядело настолько комично, что компания дружно разразилась хохотом. Олька вспыхнула и выхватила лифчик из рук Филиппа. — Ты… шут… — задохнулась она от возмущения и накинулась на Фила с кулаками. — Ух ты, какая… — уворачивался он и ржал, — я ведь отзывал тебя в сторону, но ты… ай… ай… — Семейные разборки, — улюлюкали в толпе. Фил кое-как отбился от Олькиных тумаков, чмокнул девчонку в макушку и развернулся к выходу.