Будто прочитав её мысли, Полянский усмехнулся и со свойственной ему непринуждённостью пояснил: — Нет, я не грабил банк и не брал со студентов взяток. Я не практикую подобное и осуждаю за это других. В общем, это подарок. Благодарность мужа одной пациентки за то, что я избавил её от недуга. А часы действительно стоящие, никогда не подводят. Однажды я попал под дождь и вымок до нитки. Думал, остановятся, начнут шалить, но нет. — От некоторых подарков невозможно отказаться. Я бы, наверное, тоже не смогла, — улыбнулась Эла и с трудом отвела взгляд. *** Они приехали в небольшой ресторанчик с уютной обстановкой в стиле прованс и в этот час оказались единственными посетителями. На стенах просторного зала пестрели панно с птичками и домиками, в глиняных чанах росли голубые деревца, столики с кружевными белоснежными скатертями окружали плетёные кресла и стулья с высокими спинками. Играла лёгкая музыка, и приглушённый свет ламп располагал к приятному общению. Улыбчивая официантка оставила меню и незаметно удалилась. От ароматов пищи у Элы закружилась голова. Она вдруг припомнила, что утром даже кофе выпить не успела. Однако присутствие Эдуарда её не на шутку волновало, и было совсем не до еды. Эла пыталась держаться свободно, но каждый раз эмоции подводили её — как только их взгляды встречались, щёки начинали пылать огнём, а руки крепко сжимались в замок. Реакция совершенно не свойственная ей, женщине со стажем неудачных отношений. Хотя и Эдуард, как ей показалось, тоже был немного скован, что втайне приносило удовлетворение. Полянский быстро определился с заказом, выбрав три полноценных блюда. Откинувшись на спинку кресла, он, совсем не скрываясь, разглядывал Элу. О нет, как же она ошибалась, уверенности в нём хоть отбавляй! — А ты ничуть не изменилась за эти годы, — констатировал он с тихой улыбкой. — Красота, неподвластная времени. — Спасибо за комплимент. Но и ты тоже почти не изменился, Эдик, — скрывая смущение за улыбкой, Эла выдержала взгляд его карих искрящихся глаз. В ответ он лишь недоверчиво усмехнулся. Наверняка Полянский, знаток человеческих душ, видит её насквозь. Недаром психиатр! — Может, бокал вина? Это расслабляет, успокаивает и настраивает на беседу, — подтвердил он её недавние подозрения. Боже, как, должно быть, жалко она выглядит со стороны! — Да, пожалуй, от вина не откажусь. Сегодня был день не из лёгких. Эла рассеянно смотрела в меню, не в силах сосредоточиться на строчках, и когда официантка пришла за заказом, ткнула в первый попавшийся салат с куриной печенью, которую с детства терпеть не могла. — И это всё? Ну нет, так не пойдёт, — возразил Эдуард и дополнил заказ парой калорийных блюд. — Ничто так не восполняет силы, как сытная еда, — проникновенно произнёс он. — Это лучшее лекарство от стрессов. Правда, заедать неприятности — не самый лучший выход, но в исключительных случаях можно. — Ну что ж, последую твоему совету. — Эла благодарно улыбнулась. В каждом его жесте, в мимике угадывалось неподдельное участие, что было особенно приятно. Даже в паузах не было неловкости, чувствовалась между ними некая связь. Они немного помолчали. В ожидании заказа Эла потягивала вино с тонким послевкусием фруктов и пряностей и незаметно расслаблялась. Взгляды становились смелее и дольше, а в крови разжигался азарт. — Значит ты в поисках работы? — поинтересовался Эдик. — И чем, если не секрет, собираешься заняться? — М-м-м… — брови Элы взметнулись вверх. — Подумываю открыть собственный салон красоты. Смена имиджа и всё такое. — Неплохо. Ты всегда умела создавать красоту. — Полянский постукивал пальцами по столу, уголки его губ тянулись вверх. — Надо же, а я думала, ты никогда не замечал, — ввернула шпильку Эла. Кажется, былое присутствие духа возвращалось к ней. — Замечал, поверь, замечал… — сдержанно вздохнул Полянский. «…но чувство долга и бла-бла-бла…» — мысленно продолжила Эла, и улыбка её сделалась шире. — Интересно, о чём ты сейчас подумала? — Эдуард слегка подался вперёд и с подозрением прищурился. Он явно хотел разрядить обстановку, но Эла на секунду растерялась: «Неужели он и правда видит её насквозь?» — Ни о чём … с чего это ты взял? — она наигранно захлопала ресницами. — У тебя был такой взгляд…— усмехнулся Полянский, недоверчиво качнув головой. И Эла расслабилась. — Фух… а я-то было решила, что ты и правда умеешь читать мысли. — Я же не телепат. У меня, знаешь ли, несколько иные направления. — Например? — сосредоточилась Эла, подперев лицо ладонью. — Например, я неплохо владею методиками гипноза. — Ух ты. Значит, ты легко можешь ввести в транс? — Скорее вывести, — всё с той же улыбкой ответил он. — Хотя учитывая, что транс — результат гипноза, то и ввести, конечно, тоже. — Как любопытно. — Эла допила вино и элегантно, не сводя с Полянского глаз, поставила фужер на стол. — Расскажи о каких-нибудь случаях из практики, мне безумно интересно. — Хм, не хотелось бы хвалиться собственными достижениями, но так и быть, кое-что расскажу. И Эдик, немного подумав, поведал ей историю студента-двоечника, который после пары сеансов гипноза удивил профессоров своими знаниями. — Вот это да, — смеялась Эла. — Ты что же, вложил в него сверхспособности? — Нет, конечно, нет, просто избавил от комплексов и страхов, и вся информация, накопленная годами, нашла выход. Это был научный эксперимент, и он удался. — Просто удивительно, с удовольствием бы побывала на таком сеансе, хотя — это, наверное, страшно, когда твоё сознание подчинено чужой воле. — У тебя немного неправильное представление о гипнозе, это всего лишь метод терапии, который призван приносить пользу. — Ну так просвети и расскажи что-нибудь ещё, — загорелась Эла, чувствуя, что всецело подпадает под обаяние Полянского. Она восхищалась этим мужчиной. Всё-то в нём было прекрасно: от безупречного внешнего вида до умения держаться и вести разговор. «Какой разительный контраст между ним и Славиком, не говоря об Остапчуке», — невольно сравнивала она, а в душе пробуждались давние девичьи чувства. Вскоре принесли украинский борщ, который оказался вкусным и сытным. Утолив первый голод, они снова вернулись к беседе и болтали, как старые добрые приятели. К Эле окончательно вернулись силы, и она, уже ничуть не стесняясь, остроумничала и шутила, вспоминая истории юности. Эдик внимательно слушал и вставлял смешные реплики в разговор. — Ну так вот, тогда я ещё не очень хорошо знала английский, – смеясь, рассказывала Эла. – А тот парень, который был в нашей группе, вызвался провести экскурсию по ночному городу. Мы-то с подругой поверили, что он знаток языка, наивные дурочки. Взяли авто на прокат и поехали… — Подозреваю, что у него и прав-то не было. Просто он клюнул на красивых девчонок. — Именно! Правда, далеко мы не уехали. На первом же повороте нас остановили. И на все вопросы полицейского этот друг только и мог сказать, что: «Ноу, ноу, что ви, что ви…» Вот это был номер! — И как же вы выкрутились? Фоном играла музыка: зарубежные хиты девяностых сменялись мелодичным джазом, но Эла не прислушивалась, всё её внимание было приковано к Полянскому. Но когда по залу полились трели саксофона и зазвучал ритмичный бит, не удержалась. — Обожаю Дейва Брубека, — прищёлкнув пальцами, воскликнула Эла. — «Тейк файв» — лучшая из лучших джазовых мелодий! — Может, станцуешь? — шутя, предложил Эдик. — Для тебя — легко! — многозначительно изрекла она, чувствуя, как от удовольствия кровь пульсирует в висках. И всё бы хорошо, но неожиданно в их маленький оазис вмешались звуки фортепиано. Полянский помрачнел, и от его былой непринуждённости не осталось и следа. Прикрыв глаза, он молча откинулся на спинку кресла и затих. Эла осеклась, подумав было, что сморозила какую-то глупость. Мелодия рояля звучала всё громче и трагичнее, нежные переливы дополнились глубокими аккордами, будто изливали боль души. Эла огляделась по сторонам и внезапно поняла причину отчуждения Эдуарда. Интерьер ресторана, так похожий по стилю на внутреннее убранство загородного дома Полянских, фортепианная музыка! Неужели он до сих пор живёт прошлым?! Очнувшись от мыслей, Эдуард открыл глаза и некоторое время смотрел в пустоту. — Прости, я что-то задумался, — наконец произнёс он, натянуто улыбнувшись. — «Элегия» Рахманинова. Нравится? — О, нет, это не по моей части, — Эла пожала плечами, с трудом подавив досаду. — Настолько проникнуться классической музыкой мне не дано. Но знаешь, я ничуть не жалею об этом. — А я с годами научился слушать и ценить. Мне нравится этот небольшой ресторанчик, в воскресные дни тут играет струнный квинтет, а по четвергам, как ты уже убедилась, готовят отменный борщ. Я, как знаток хорошей кухни, люблю бывать здесь. — Ах, вот оно что? А я-то думала, ты приезжаешь сюда слушать Рахманинова, — поддела его Эла, лукаво улыбнувшись. И тут же отругала себя за несдержанность: рано, рано показывать зубки. Эдуард немного смутился. — Ну что же мы всё обо мне да обо мне? Ты по существу так ничего и не рассказала. — Да что у меня может быть интересного? Переосмыслила жизнь, решила начать всё с нуля. Как думаешь, Эдик, не поздно ли мне добиться доверия взрослой дочери? Взгляд Полянского потеплел, и на лице снова заиграла улыбка. — Лина — добрый, светлый человечек, но, несмотря на это, всё равно нужно будет очень сильно постараться, чтобы подобрать к ней ключик. — Я стараюсь, правда стараюсь! — пылко произнесла Эла, — но ты прав, это не так просто. — вздохнув, она опустила глаза и тут же сменила тему. — А как твои родители? Света? Филипп? — Света живёт в Питере, заведует клиникой репродукции. Отец перенёс инсульт полгода назад, и теперь мы с мамой занимаемся его реабилитацией. Выходит понемногу, но работы ещё много. Филипп… — Эдик озабоченно нахмурил брови. — Этот парень давно уже вышел из-под контроля и, в общем, всё сложно. — Ты что-то недоговариваешь? — допытывалась Эла, видя, как посерьёзнело лицо Полянского. — Представь себе, у меня тоже не получается найти к нему подход. И весь мой жизненный опыт к чертям. Я не давлю на него и терпеливо жду, когда он возьмётся за ум. — Родители обычно склонны преувеличивать.