–– «Антей» докалывает, что уничтожена наша БМД. – проговорил он, слегка отдышавшись и оперевшись о стол. На пол закапало. – Повреждены два ротных миномета. Раненными, человек двадцать пять или тридцать. Основные потери, до десятка, были на караванах, что несли провизию и медикаменты в Собор. Один выстрел угодил точно в первый склад. Уничтожено до двух третей всего боезапаса на три роты. Тяжелое вооружение, взрывчатка и иное снаряжение, на складах номер два и три, не пострадали. –– Организуйте доставку «трехсотых» в лазарет. – спокойно ответила она, отложив трубку на стол. – Оказать всю возможную помощь тем, кто еще может выжить. Тяжелых не бросать, помогать, но силы беречь. Медикаментов на всех у нас нет. Что со стенами? –– Осыпалась за Мавзолеем. Открыт второй и часть первого этажа. – доложил десантник, утирая второпях рот и глаза от капелек крови и пота. – Центральная часть западного крыла Сенатского уничтожена взрывом первого склада: рванули гранатные ящики. Там теперь руины и пожар. Уничтожена Колокольня Грозного, повреждены еще два храма, но стоят. Открыто «окно» у Арсенала, перебит участок стены около «Борея» – два отделения, прикрывают Президентский дворец. Потерь в отряде Костина нет. Они закрепились в Соборе и ожидают наступление противника. –– Хоть одна хорошая новость… – тихо прошипев, высказала Вирхова. – Пусть лейтенант Лужин отправляется на тушение пожара на первом складе. Исследовать периметр на наличие неразорвавшихся снарядов и обезвредить их. Укрепить оборону второго этажа за стеной, перевести туда солдат с западного крыла. Пока нас прикрывают «Фермопилы», тыл у нас надежный. –– Лейтенант Лужин убит. – опустив глаза, ответил солдат, стягивая с головы берет. Вирхова не стала ничего говорить. Она стояла ошарашенная этим фактом. Не могла в это мгновение осознать, что тот улыбчивый кивающий лейтеха, на которого она возлагала достаточно большие надежды здесь, покинул мир живых в первые же минуты боя. Это было горько, очень горько осознавать, что офицеры уходили первыми… Они всегда были впереди. –– Тогда поменяйте берет на шлем, лейтенант. – несильно кивнула она ему, скрывая эмоции и прижимая пальцами рану над бровью. – Эта задача ложится на вас. Плюсом, сосчитать потери точнее, раненных, что уже не могут держать оружие, и убитых. У нас на счету каждый солдат, и я не хочу, что было «двадцать пять – тридцать». Выполняйте. –– Есть! – ответил тот, козырнув к берету. Снова зажужжала динамо-машина переговорника. Ульяна все не успокаивалась – ей нужно было контролировать каждый аспект, каждое движение обороняющихся солдат, даже несмотря на то, что сейчас ей было очень тяжело. Опустив окровавленную руку ото лба, она нащупала в кармане пачку папирос и вытянула одну из них зубами. Кинув остальные на стол, сдернула с него какую-то тряпку и зажала рану над глазом. Та все еще кровоточила и никак не хотела побыстрее затягиваться. В момент, когда ее рука поворачивала динамо, она не думала о том, что скажет сейчас. Думала лишь о том, что уже первая такая бомбардировка реактивной артиллерией дала ей страшные потери. Без боя выходила из строя техника, заканчивались боеприпасы, гранаты… а главное – люди. На ее душе заскреблись кошки. Не то, чтоб она начала задумываться о целесообразности всего этого, скорее наоборот, теперь они должны были стоять до конца, в память о всех, кто уже остался здесь. Ей хотелось горевать, ей хотелось плакать, но работа ее была тяжела – быть примером для солдат, настоящим командиром. Эмоции сейчас могли быть губительны. –– Моргана, – наконец сказала Ульяна в трубку. – Тебе присвоен «Аид». Мне нужно знать, что там с кремлевскими комплексами. Мне они были нужны еще двадцать минут назад! –– Систему стратегической связи не восстановить. – сходу начала та. – Для этого бы понадобилась целая бригада таких, как я, и целая уйма времени. Здесь даже без нашего вмешательства все дышало на ладан: совокупления систем всего бывшего СССР, из которых некоторые, в Украине, Таджикистане, Эстонии, например, были просто выкусаны кусачками! Плюсом новые системы, какие-то русские процессоры, которые копируют дешевые китайские и зависают от первой же перезагрузки. Самое реальное – система ПВО, и то я не могу ее обещать быстро. Это займет от двух до двадцати часов, если я смогу выбить достаточно мощностей на вычислительную технику. – сделав небольшую паузу, девушка тихо выругалась на немецком вне трубки телефона. – Смогу дать вам радарные комплексы, но из-за действий Громовских комплексов РЭБ, не могу обещать их корректной работы. Из-за этой чудовищной бомбардировки вышибло несколько генераторов, они просто заглохли. Очень много процессов придется начинать заново, но я не уверена, что все из них, или хотя бы какой-то один будут работать! Пока это все, что я могу сказать. –– Поняла, «Аид», делай все, что можешь… – помяв переносицу, Вирхова положила трубку и глубоко затянулась папиросой. Села в кресло. – Сука, а еще даже штурм не начался … –– Зато у меня кое-то есть. – внезапно сказал Груз. Он быстро, с ловкостью двадцатилетнего пацана пододвинул себе карту, через весь стол. На небольшой, выдранный из раскрошившейся стены гвоздь намотал какую-то ленту и, смахнув со столешницы куски бетона и штукатурки, приложил карту большими камнями, втыкая в расположение Кремля гвоздь. Нащупав по карманам недогрызенный маленький карандашик с посредственной заточкой при помощи армейского ножа, он привязал его, и отмерил какой-то радиус, проведя по карте круг. Круг этот был около тридцати восьми километров. Затем повторил операцию, но уже меньшим диаметром, около тридцати пяти – тридцати шести километров. Глянув на часы, и просчитав что-то в уголке карандашиком, он, будто бы сам себе, кивнул, удостоверяясь в правильности расчётов. Быстро тушируя на бумаге получившееся колечко, он глянул на Ульяну и Среду, а затем пододвинул всем листок. Дима даже поднялся со стула и склонился над картой. –– Дальность работы БМ-21 около сорока километров. – начал он, тыкая карандашиком в лист. – Я измерил примерное время от начала работы систем до первых взрывов у нас. Время было очень близким к максимальному. Но я сделал погрешность в обе стороны по соображениям метеорологии. Они находятся в этом кольце. –– Что это дает? – спросил Среда, повернув взгляд на старика. –– Возможность накрыть их тремя нашими пушками. – доверительно качнула головой Вирхова. – Им присвоен «Арес» и нумерация от одного до трех. Если найдем расположение дивизиона и сможем понять, что они оттуда никуда не собираются после залпа, то шлепнем по ним, чтобы Громов не расслаблялся. –– По моим соображениям это может быть крупная железнодорожная станция. – скрестил руки на груди чекист, распрямившись. – Такая, чтобы можно было сгрузить весь дивизион разом, и разом же жахнуть. Своим ходом такие колонны далеко не передвигаются, а значит нужно искать крупные станции, или относительно большие полустанки. Они не могли быстро обустроить позиции в леске, а вот укрыться в городской застройке – могли. –– Неподалеку же может быть и корректировщик, штаб дивизиона и прочее. – размышляла та. – Рядом с такими махинами обычно крутятся большие дяди с большими животами и погонами. Думаю, где-то неподалеку может быть и оперативный штаб Громова. Он пусть и ублюдок, душегуб, но к своим относится бережно. Ракетчик, мать его. – несильно прихлопнула по столу, что с него поднялась белесая пыль. – Нужно будет проверить эту теорию. Найти штаб и вмазать по ним из всего, что у нас есть! Бахнула крупнокалиберная очередь. Среда, Вирхова и Груз распрямились и все, как один повернулись в сторону звука. Он исходил из тыла, от «Фермопил», что прикрывали со стороны Сада. Через небольшой промежуток очередь повторилась. Застрекотали автоматы, заработали по целям пулеметы. Раздался одиночный взрыв. В коридорах начались быстрые приготовления к отражению штурма. Становилось понятно, что это было далеко не просто так. Похватав со столов каски, наскоро накинув на себя бронежилеты и разгрузки с боезапасом, троица переглянулась. Первого удара сзади они точно не ждали – были уверены, что превосходящими силами в технике и людях Громов ударит в лоб, через основную дыру. Минуя Мавзолей, сразу на Сенатский дворец. И тыл явно не ждал такого. Завязывался активный бой. Все сильнее били автоматы. Тяжелые очереди сыпались по зданию арсенала с незавидной регулярностью. БМД вкопать не успели, она так и осталась стоять около. Сверив часы, Вирхова раскрыла тетрадку, где был журнал боя. Занеся все необходимое, пометив на карте направление, она зашагала по коридору, уже собираясь выйти и посмотреть на то, что происходит на ее направлении. Связь была плохой, обрывистой, не у всех были рации, и оперативно докладывать о состоянии войск на огромной территории Кремля было просто некому. Ее глаза были главным инструментом сейчас. Боевой опыт и решительность, быстрые действия – вот главный козырь в ее колоде. Но тут раздался звонок. Подлетев к рации, она сняла телефонную трубку. –– «Фермопилы-Главный», это «Фермопилы»!!! – с криком раздалось в динамике. – На нас вышли силы противника, мы вынуждены принять бой. Уже есть первые потери: двое… – в радиостанции что-то сильно бахнуло. Через секунду эхо добралось и до Сенатского. Ульяна быстро подняла глаза примерно в направлении звука и прислушалась. Но тяжелое дыхание она еще слышала, связь не была прервана. – …двое убитыми. Один тяжел… Двое! Двое тяжелых. А, черт! –– «Фермопилы», какой состав у противника?! – пыталась докричаться та в микрофон. –– «Главный», примерно двадцать – тридцать. Мотострелки! – отрывисто прозвучало оттуда. Грохнул еще один взрыв. И снова с опозданием эхо докатилось до кабинета. – Двигаются боевым строем, под прикрытием бронетехники! Два «Бардака» и «Бэтер» с тридцаткой! –– Черте-че, сука. – выругалась через зубы та, прикрыв рацию рукой. – Танки? Танки есть?! –– Только колесная! – ответили там. – Вышли на… – громыхнул взрыв. На этот раз намного мощнее, будто бы взорвался целый ящик тринитротолуола. – Вышли на минное поле. Один «Бардак» уничтожен! Противник остановился! –– Жгите! – рявкнула она в рацию. – Жгите из гранатометов! Не подпускайте их к стенам! –– Просим разрешение на помощь «Гефеста»! – попросил лейтенант на том конце. «Гефестом», как и все в Кремле сейчас, на манер греческих богов, обозвали «кузню» из шести ротных восьмидесяти двух миллиметровых минометов, которые обнаружились на складах. Силой это было не самой высокой, но выкурить противника из-за брони таким способом было весьма и весьма возможно. Скопление солдат на открытом поле было маловероятным, а вот за прикрытием остовов БТР или БРДМ, который десантура называла «Бардаком» – милое дело. Иначе их почти не достать стрелковым оружием, а если далеко – то и гранатой не докинуть. «Добро» – коротко ответила тогда Вирхова, слушая как с ответом: «Конец связи!», на том конце положили трубку. Медленно положив и свою, она на мгновение задумалась. Что если ошиблась, что, если удар пойдет с тыла, где группировка наименьшая. Тогда весь упор в строительство фортификаций был напрасным, солдаты зря старались и погибали тоже зря. Если эта ошибка, то переброска войск из одного здания в другое могла стоить очень много, а солдаты – это время жизни всей крепости. Постучав по столу, она было хотела набрать «Фермопилы» снова, но тут Среда вскинул руку, остановив ее. В двери влетел взмыленный солдат. Поправив на голове качающуюся из стороны в сторону каску, он распер руками входной блок, и доложился: –– Танки… –– Не ошиблась. – словно прочитав мысли, сказал ей Груз, закидывая за спину автомат. –– Да, хоть что-то, бля, хорошее… – ответила она, хватая из-за стола свое «весло» в виде СВД. – Где набат?! Полная боевая тревога! Все по боевым постам! Приготовить расчеты ПТРК, «Штайтан-трубы» на передний фланг! Быстро, боец, быстро! Мухой! –– Хочет взять в клещи? – примкнув автоматный магазин, Среда вышел к дверям. –– Поспешил с отвлекающим маневром. – спокойной произнесла Вирхова, выходя в белый побитый жизнью коридор Сенатского. – В тылу пехота под прикрытием скорлупы, а спереди жмут танкисты. Простой и тупой расчет, никакой изобретательности. В этот момент по зданию бахнули. Болванка снаряда угодила в одну из укрепленных амбразур, разворотив ее. Раскидала по сторонам пыль, камни, куски мешков с песком, искривила металлические конструкции, что держали потолок и побила людей, что были там с оружием. Взрывная волна прокатилась по коридорам. Ульяна успела прикрыть собой Диму, вместе с проходом. По ней дунуло пылевым самумом. Запахло гарью и раскаленным металлом. Легкие напитались белесой мелко раздробленной штукатурки и песка. Вся эта радость оседала на мокрых от пота и крови бровях, волосах и коже. Были еще и еще выстрелы. Не успели даже покинуть коридор – здание начало снова трещать и ныть, прося оставить его в покое. Но, преодолевая звон в ушах и стряхивая с себя, с каски и с бронежилета и той ужасной цветастой олимпийки пыль, Ульяна все-таки двинулась на позиции, вскидывая снайперскую винтовку. За ней и все остальные. Выйдя за поворот, который вел на самый знаменитый фасад Сенатского, Вирхова пригнулась. Нырнув за одно из укреплений, быстро поглядела в амбразуру. На этот раз все серьезно: танки стреляли фугасными. Не было тех ломов, которыми для вида дырявили Дворец до прибытия десантников. Не было и кумулятивных, один из которых тогда чуть не убил весь передовой отряд Среды. Только фугасные толовые банки, что громко разбивались в окнах и выворачивали стены на изнанку. Людям приходилось несладко – деревянные балки и блоки горели, гарь и дым распространялись по коридорам. Обожжённый и горячий камень сыпался со всех сторон. Крупной шрапнелью летели выломанные куски металлоконструкций, осколки снарядов и редкого стекла, угольков бывших деревянных рам. Как только в коридоре появился Среда, его окатило песком из разорванных мешков. Снаряд ударил по ним, но не взвелся – пролетел на сквозь и глухо прошил стену дальнего кабинета и рухнул где-то во внутреннем дворике. С потолка уже привычно посыпало белым. Танки подходили скоро. Они уже преодолели половину Площади, видимой в ту щелочку, в которую глядела Ульяна. Десантники не могли пока под настолько ожесточенным огнем достойно сопротивляться, но и в стане врага уже были потери. Немногим раньше перед началом атаки сгорела одна из «коробочек» – она все еще ярким пламенем, раскинув подле себя тлеющие трупы экипажа, что успел покинуть машину, но заживо сгорел, освещала пространство с угла Универмага. Видимо, выезжали именно оттуда. Еще одна «восьмидесятая» была уже на середине Площади, когда в лобовую ее часть, там, где были коробочки динамической защиты, напичканные взрывчаткой, одновременно угодило сразу три гранаты от десантных РПГ. Машина остановилась. Вокруг нее появились миражи, воздух исказился. Пыль, дым и разлившиеся во все стороны искры, осаживались. Из-под задраенных люков что-то начало свистеть. Из ствола вырвались языки пламени, вместе со смольно-черным пороховым дымом. Раздался сокрушительный взрыв. Волна из металлических обломков, жара и пыль добрались даже до окошек, откуда отстреливались десантники. Башню вырвало с корнем. Ствол полетел вверх отдельно и изогнувшись. Верхний броневой лист выгнуло, как парниковый навес, а борта раскинуло «крыльями». Взрыв повредил и оказавшийся рядом танк – строй шел не очень плотно, однако эти две машины держались рядом. Тому перебило гусеницу. Машина, на полному ходу скидывая звенья с траков, встала боком, пытаясь развернуть башню. –– Пехоты нету, одни гребаные танки! – вскинув винтовку и немного выставив ее в амбразуру, выругалась Вирхова. Прицелившись в свою оптику, она всадила две бронебойные пули в оптический комплекс наводчика в остановившейся «восьмидесятке». Танковый выстрел оказался из-за этого смазан. Снаряд гулко ухнул по скату крыши и пошел выше, где, почти над самым внутренним двориком, почти как зенитный, и разорвался. –– Подходят, уже почти близко! – доложился Среда, выглянув в окошко. – Еще немного и стволы уже за стенами будут. Нам бы помощь «Спарты» Костина! Как по мне – самое время. –– Они у нас в козырях. Если мы раскроем их на первом штурме, то следующий артудар придется и по ним тоже. Их не так уж и много, мы сможем отразить атаку! –– Надо поднять вон-то «Копье», Дима! – тряхнул его за плечо Груз, показав пальцем на перевернутый безоткатный гранатомет на треноге. Тот лежал около самого пролома в стене. Среда кивнул. Закинув автомат за спину, поднялся. Ему предстояло преодолеть большой пролом в стене, который открывал отличную возможность танкистам нашпиговать его до самого темечка пулями. Но выбора не было. Расчет десантников был разбит, но гранатомет еще мог работать. Нужен был только момент, прикрытие и отвлечение внимания на других. В этот момент где-то дальше рявкнула пара гранатометов. Уже четвертый танк остановился и остался грудой металлолома на московской брусчатке. Оборона пока держалась. Хотя было нелегко. Закашлявшись от дыма внутри коридора, Дима снова, прикрыв рот и слегка надвинув на лоб каску, выглянул в окошко. «Коробочки», увешанные броней от катков до зенитного пулемета, как одна, поворачивали башни. Они разделялись. Одни оставались на позициях прикрытия и били с дальнего расстояния, некоторые даже из-за Универмага. Другие шли в пролом в стене. Верная тактика, не лишенная вероятности на успех, если бы не спешка Громова и атака напрямую в лоб, с несработавшим планом отвлечения. Как и сказала Вирхова – он ошибся, и это ему уже стоило четырех… нет, уже пяти экипажей. Громыхнула еще одна «восьмидесятая». Но эта не раскинулась таким фейерверком как остальные. Просто встала, как памятник, и заглохла. Из ствола и из приоткрытых люков вырвались языки пламени. На борту был пожар. Как только из машины начали выскакивать горящие танкисты, падать на брусчатку и кататься на спине из стороны в сторону, чтобы потушиться, Среда рванул через разлом в стенке. Кирпич, будто ощущая почти невесомые шаги бывшего госслужащего, начал осыпаться. Здание становилось чувствительным к каждым человеческим движениям. Запнувшись, Дима закатился за кусок фасада, на корточках подполз к расчету «Копья». Один из десантников был еще жив: бронежилет посекло, кевлар из разорванного напашника налип на оголенное и рассечённое мясо ног. У солдата не было одного из колен, торчала кость и лилась алая кровь. С бешеным взглядом рукой зажимая одну ногу, второй солдат пытался пошевелить. Но и она была перебита. Среда рванул со своего бронежилета жгут и начал перетягивать их, чтобы десантник не истек кровью, но услышал только: –– Гранатомет… гранатомет подними! Часто дыша, тот отталкивал его в сторону лежащего на боку «Копья». Груз еще не мог подойти – танкисты заметили перемещение и открыли огонь из пулеметов. Как только седая голова показывалась из-за стенки, прилетала очередь. Не слушая десантника, Дима перетянул ему ногу, и из желтой индивидуальной аптечки вколол тому в живое бедро морфин. Оскалив от боли зубы, солдат схватился за истекающую ногу, но вдруг обмяк. Его сердце остановилось. Взгляд потускнел, а с уголка губ потекла кровь. Лицо застыло в расслабленной запыленной и закопченной гримасе… –– От че-е-ерт… – прошипел Груз. Дима не заметил, как он подбежал. – Ладно, оставь его, давай поднимем! Синхронно взявшись за ствол безоткатного орудия, они потянули его вверх, поднимая. Одна из ножек треноги была посечена, но еще стояла. Могла выдержать один выстрел. Ствол был запылен, закидан сверху налипшими камешками, но это ему не могло помешать. Вляпавшись в сырое пятно на казеннике, рука Среды скользнула, выпустив гранатомет. Коленом удержав его от падения, он все же поставил его в окошко для стрельбы. Но как только Дима распрямился, по его стальной каске ухнула пуля. Макушкой он почувствовал то, как она пронеслась над волосами, выйдя с другой стороны и только чудом не задев его череп. Пригнувшись и упав за укрытие, он сорвал с головы шлем, поглядел на повреждение. Фыркнув и бросив его в сторону, снова поднялся, но на этот раз из-за укрытия не показался. Груз так же был в безопасном месте. –– Найди снарядный ящик! – одновременно с криком чекиста снова синхронно рявкнули гранатометы. – Я обозначу Ульяне снайпера. Видел его! В это же мгновение, слегка кивнув в ответ, чтоб Груз понял, что тот все услышал и приступил к действию, Среда на четвереньках начал осторожно ползать по полу, усыпанному обломками кирпича, бетона, изорванного металла и тел. Он шарил руками по нагромождениям кусков, бывших когда-то стенами здания. Много ли еще выдержит Сенатский? Его точно строили не для того, чтобы по нему били ста двадцати пяти миллиметровыми снарядами практически в упор. Стены больше походили уже на решето. И будто бы отместку за это они заваливали заживо тех, кто пытался держать в нем оборону. Вперемешку было все: в кровавой пыли, буквально превращенной уже в чудовищный красный кусковатый бетон были приваленные останки тел. Где половина, где только конечности, куски, лоскуты, отдельные мягкие и скользкие сухожилия, мышцы, кости и хрящи. Это все когда-то было людьми, а теперь в едином порыве смешивалось под ногами в подобную первой весенней грязи кашу. По всему этому склизкому великолепию войны Среда ползал руками и коленками. Пытался найти целый, не разбитый взрывами ящик. Пока ему попадались только отдельные доски, липкие и похожие на наждачный брусок от белесой каменной крошки. Руки его, а позже и тело, уже были полностью в этом, он словно сам погружался в эту адскую пучину из людей и обломков. Скрежеща от ненависти зубами, каждый раз пригибаясь, когда над головой разрывался танковый снаряд, Среда ругался про себя, что не остался тогда дома, не послал Ульяну к чертовой матери, и не пошел на разговор к классной учительнице Авроры. И тут мелькнула мысль, что в этот момент, здесь, прояви он тогда слабость, могла быть и его маленькая Аврора. Под всем этим страшным воем из гранатометов, танков, криков раненных и трехэтажным матом выживших. Чего бы стоил он тогда, если бы она все это увидела не в репортаже, а в родном ей городе, в ее родной стране. Своими глазами. На секунду Среда выдохнул. Заглушив в себе все противоречия сейчас, закрыл на мгновение глаза. И тут рука сама коснулась чего-то на удивление холодного, звонкого и металлического. Не поверив, окинув взглядом разбитые снарядные ящики, он взялся за болванку и потянул ее из-под изорванного тела с окровавленной тельняшкой. Снаряд не поддался. Десантник, умирая, притянул его к себе, и даже после смерти не желал складывать возложенные на него обязательства. –– Отдохни, брат… – про себя попросил Дима. – Я возьму это. В его руках оказался нетронутый выстрел для «Копья». Вероятно, последний на этом участке… …Еще когда Среда отправился на поиски, Груз повернулся к Ульяне. Сложил пальцы в колечко и поднес их к глазу, без слов обозначая, что увидел снайпера. Та сразу поняла жест и попросила показать. Ее сноровка и винтовка могли сейчас очень облегчить жизнь солдатам – она умела, и она хотела выщелкивать таких же профессионалов. Это было сродни охоте. Игровой азарт, который можно утолить только постоянными победами, и у нее их хватало. Но, как и любому азартному игроку, хотелось еще и еще. Еще потешить свое профессиональное тщеславие, которое, не смотря на практически полную открытость и истинность, у Ульяны все же было. Она не была горделива, она не была льстительна к себе, всегда строга и справедлива, но профессионалом своего дела она любила быть. Любила показать, чему научилась за те годы, когда превратилась из бойкой чемпионки по стрельбе в матерого советского снайпера. –– На прямой, на двенадцать, видел вспышку! – над головой чекиста свистнула пуля, громыхнул снаряд. Тот вжал седую голову в плечи. – А-й, будьте вы неладны! На крыше между башенок. Как раз над тем местом, куда в первый раз жахнули! –– Поняла, поняла! – ответила громко та. Она не была дурой – не полезла на рожон в амбразуру. Достала небольшой обломок зеркальца и осторожно подвинула его на руке к просвету в укреплениях. Глянула как там. На крыше, как раз куда указал Груз, что-то шевельнулось. Выстрела было не слышно. Его заглушил рев танковых двигателей, рвущихся прямо по направлению к Кремлю, и та канонада орудий, что была подобна чудовищному грому под ясным небом. Пуля угодила точно в зеркальце, метко. Чуть обожгла пальчики, и Вирхова отдернула руку с осколками. Еще бы немного правее, и могла бы остаться без руки, но такое решение с зеркалом ее спасло. –– Оперативно сработал, сука. – буркнула под нос она, обдумывая. – Выцеливал меня, долго не высчитывал траекторию. Сразу знал. – глазами поводила по стенке, но не смотрела на нее – думала про себя. – Чем бы… Чем бы… Груз! Высунь башку! –– Припекло что ль?! – недовольно повернулся он на нее. – Сама и суй! Я точно не самоубийца, чтобы под очкарика голову высовывать. Лучше уж гранату под меня закинь! –– Кончай, блять, эту демагогию! Суй башку, я тебе говорю! –– Твою мать… Зажмурившись, он подался в проем. Так было спокойнее, так было вернее. Выстрел он услышал и открыл глаза. От страха перед глазами пробежала вся его нелегкая судьба, в Холодную Войну и после. Он видел все, от Вьетнама до Берлина, весь свой боевой путь. Но эта кинолента перед его глазами, в его разуме, все не хотела кончаться. И только потом, забравшись обратно за укрытие, чекист понял, что снайпера там больше не было. Ульяна сработала четко, быстро, без раздумий или задержек. Вскинула винтовку, еще как только Груз подался в проход. Дальше, как в техасской дуэли: либо ты, либо тебя. Наскоро, почти на глаз прикинув, она мягко, но быстро нажала на спуск. Ударник, разодрав капсюль, заставил порох загореться. Горячая бронебойная пуля рванула по длинному стволу. Винтовка слегка лягнулась, и в прицеле появился небольшой кратковременный огонек. Вирхова видела, как ее пуля легла снайперу точно в шею, вышибив оттуда все, что только можно. Над крышей Универмага на мгновение повисла красная взвесь, и вспышки оттуда прекратились. –– Гранату, гранату… – поиздевалась она над стариком, прислонившись спиной к стене. –– С тебя валидол. – схватившись за сердце, ответил тот. По его спине и груди бежал холодный пот. А на ее лбу снова выступила кровь. Открылась не успевшая запечься рана. Опять потекло по глазам и носу. Оборвав рукав олимпийки, Ульяна замотала рану повязкой. Груз же, отдышавшись, повернулся к станковому гранатомету, и заметил Диму, который активно ползал на корточках, копошась в пыли. –– Нашел, нашел! – с усталой улыбкой, тот тряхнул снарядом. Открыв казенную часть, с раструбом похожим больше на воронку, Груз принял снаряд, и сунул его в ствол, закрывая орудие. Наскоро прицелившись, он уже был готов выстрелить, как тут Среда сунул палец под спусковой крючок: