Естественно, я распахнула ресницы в тот же миг, вскинула голову и увидела, как мой окутанный чёрными, темнее ночи, всполохами маг завис в воздухе в нескольких метрах над землёй и не сводил мрачного взгляда с тех, кто пришёл нас убить. Торопливо шагнув в сторону, выглянула из-за тяжело дышащего мужчины, готового защищать меня ценой собственной жизни, и увидела, как все вражеские воины, оцепенев от потрясения, медленно, как в кошмарном сне, оседают на землю, обращаясь чёрной пылью раньше, чем успевали коснуться почвы… Медленно, неотвратимо, пугающе до ужаса… – Королевский дворец взят, – не испытывая никакой жалости к умирающим, практически безразлично произнёс опустившийся на землю Арнар. – Попытка кронпринца узурпировать власть пресечена. Эрдан Адвейн объявлен будущим королём. Хорошая новость. Я бы даже сказала – замечательная. Но почему тогда сердце колотится так быстро, заглушая слова Арнара? Почему немеют кончики пальцев и темнеет в глазах?.. Последнее, что я заметила перед тем, как раствориться в темноте – взволнованные зелёные глаза. *** – … нет смысла, – послышался смутно знакомый, приглушённый сквозь сон голос. – Теперь … в безопасности. Я осторожно открыла глаза и порадовалась тому, что нахожусь в зашторенной комнате. Слабость ещё давала о себе знать: в голове звенело, глаза слезились, а во рту и вовсе было сухо, как в пустыне. Одинокие лучи солнца проглядывали сквозь ткань и полосами освещали спальню и летающие в воздухе частички пыли. Из мебели здесь были лишь кровать, на которой я лежала, и резной комод у стены напротив. Немного погодя, говоривший мужчина добавил: – И она. Тихо, стараясь не шуршать простынями, повернула голову на звук. Голос доносился из-за неплотно закрытой двери. – Арнар, мы справились, – теперь я узнала в говорившем Эрдана, – прекрати … хоть на мгновение! Я вся обратилась в слух, стараясь расслышать и понять больше. Мысли в голове переваливались с трудом, как тяжёлые валуны. – … странно, что нам удалось так быстро остановить Кассиана, – проговорил мой маг задумчиво, – где … хвалёные маги? – На наш лагерь напали, Арнар! – будущий король вспылил, повышая тон, но быстро осёкся и продолжил едва слышно, – больше … нет… Сколько бы я ни напрягалась, всё никак не выходило ловить все произносимые ими слова. В ушах продолжало шуметь, в голове – неприятно звенеть. Словно кто-то повесил внутри массивный колокол, каждое движение которого отзывалось тяжёлой болью и гулким грохотом. – Надеюсь, ты прав, – послышались лишённые хоть какой-либо надежды слова. Я вздохнула, невольно разделяя настроение любимого, и слишком поздно услышала воцарившуюся за дверью тишину. Потом послышались уверенные шаги, дверь, скрипнув, отъехала в сторону, являя моему заспанному взору заметно уставшего, практически замученного и явно давно не спавшего Арнара, который при виде меня, несмотря на гадкое настроение, улыбнулся – слабо, но искренне светло и радостно. – Привет, – прошептала, устало улыбаясь ему в ответ. – Привет, – шепнул любимый, с тоской поглядел на кровать, показывая неприкрытое желание упасть и просто полежать рядом, подавил вздох, вновь посмотрел в мои глаза и спросил, – как ты? – Хорошо, – ответила машинально, особо не задумываясь и не прислушиваясь к ощущениям, приподнялась на локте, осторожно села, скрестив ноги под покрывалом, неловко ковырнула ткань пальчиком и несколько виновато спросила. – А что со мной было? Арнар шагнул в комнату, аккуратно опустился на край прогнувшейся под его весом кровати. Его правая рука осторожно легла на мой лоб, а после двинулась наверх и принялась мягко массировать голову под распущенными бело-розовыми волосами. – Лекарь сказал, это всего лишь переутомление, – мужчина встрепенулся, глянул мне за спину, встал и обошёл кровать. Я проводила его взглядом и неожиданно для себя заметила притаившийся у изголовья небольшой столик с кувшином, полным какой-то мутной зелёной жижи, и двумя бокалами рядом. В одном из них по всей видимости была вода. Второй оставался пуст. Арнар уверенно налил слегка вязковатую субстанцию в приготовленный для этого сосуд и протянул мне. Не спеша протягивать руку, снизу вверх с тоской и мольбой поглядела в родное лицо. Маг не впечатлился. – Пей, – велел спокойным, но невероятно приказным тоном. – Ну гадость же, – я скривилась сильнее. Арнар не стал нагло врать мне в лицо и уверять в обратном, как не стал и рассказывать о важности и полезности этого напитка. Он вздохнул и примирительно решил: – Дам конфетку, если всё выпьешь. И вдруг конфетку правда захотелось. Леденец. Мятный. Я осторожно приняла бокал со странным напитком и недоверчиво потянула носом. Пахло так же, как и выглядело – ужасно! Словно эта жижа по меньшей мере лет пять настаивалась в погребах Сиснана, успев не один раз забродить. – Надо, мой мир, – напомнил Арнар, присев теперь с другой стороны. И я зажала нос пальцами свободной руки, поднесла бокал к губам, сделала глоток… поняла, что действительно гадость, и быстро допила всё до дна, не давая себе времени получше распробовать гадкий вкус и передумать принимать это внутрь. К моему счастью, всё оказалось не так плохо. На вкус он оказался лучше, чем на вид и запах. Кисловато-горьковатый кисель – так бы я описала свои ощущения. Ожидаемая тошнота не пришла, за что я её от всего сердца поблагодарила. Правда, сухость во рту этот напиток не устранил. – Умница, – Арнар нежно улыбнулся, забирая бокал и взамен давая новый, с водой. Этот я приняла уже с большим энтузиазмом. Когда вода приятной прохладой разлилась по телу, я довольно выдохнула и упала на подушки. Чтобы тут же сморщиться и застонать, сжав руками болезненно запульсировавшую голову, но всё равно сесть обратно и спросить, вспомнив об одной вредине: – А что с Фенхелем?! Где он? Родные руки мгновенно притянули ближе, а затем скользнули на голову и принялись успокаивающе поглаживать то затылок, то виски, то спускаться на шею и плечи. Не знаю, что делал Арнар, зато сам он явно был осведомлён, и очень скоро боль ушла. – Соскучилась? – только после моего облегчённого выдоха и блаженно прикрытых глаз насмешливо поинтересовался маг. – Сама в шоке, – созналась, растянув губы в слабой улыбке. – Твой вредитель сейчас лишает селесторскую знать продовольствия, – отчитался маг. Приоткрыв слезящиеся глаза, я недоумённо уставилась на Арнара. – После того, как в моём доме в силки твоего пушистого убийцы угодили две горничные и один Эрдан, мы решили запереть того в королевском погребе, – пояснил мужчина, опуская ладони и сжимая мои холодные пальчики. – Пусть лучше придворных голодными оставит, чем убитыми. Что ж, звучит логично. Но кое-что я всё же не поняла. – А где мы сейчас? – спросила, оглядев комнату. – У меня дома, – последовал невозмутимый ответ, а следом за ним виноватое, – прости, никто не был готов к твоему появлению… как и к моему возвращению. Твои комнаты готовят, скоро переедешь на этаж выше. Это вот сейчас было так неважно, что я даже отвечать не стала, не поняв другого: – Ты живёшь в королевском замке? – потому что как иначе могли Фенхеля оставить в королевском погребе? – Недалеко от него, – небрежно сознался… хозяин дома. И продолжил, неуловимо изменив голос. Вроде бы, он остался спокойным и негромким, но теперь казался холодным, отстранённым и даже несколько злым. – Эрдан настаивал, чтобы мы оставили тебя во дворце. Его аргументы касательно безопасности были недостаточно убедительны, поэтому… ты здесь. Я ещё раз посмотрела в его бледное лицо, залёгшие под глазами тени, заострившиеся черты, сжатые в тонкую суровую линию губы… Только глаза оставались яркими и сверкающими, но их сияние было каким-то иным. Не радостным, как в “Пьяном зельеваре” за всё время нашего знакомства. Этот блеск был мрачным, но решительным. Арнар устал, но он знал, что делает и ради чего, и отступать не собирался. Меня вдруг кольнул страх и странное нежелание услышать ответ, но вопрос всё равно тихим шелестом слетел с губ: – Как… обстановка? Взгляд мужчины ожесточился, пальцы дрогнули, но он не ушёл и не отмахнулся, вынуждая меня приготовиться к тяжёлому разговору и моральным потрясениям. *** Столица Селестора погрузилась во мрак, наставший с исчезновением последнего луча солнца, замерла на мгновение и вспыхнула тысячей разноцветных огней. Улицы освещались жёлто-рыжим, витрины белым, вывески синим и зелёным, охранные точки красным, а королевский дворец – чёрно-серебристым. Подозреваю, в иные дни он сиял чистым золотом, но из-за поставленного оккупировавшими его тёмными магами заслона искажались цвета и звуки. Размышлять об этом было легче и спокойнее, чем думать о том, что прямо сейчас тремя этажами ниже собирались судить того, кто подстроил смерть собственной невесты, обвинив Арнара в убийстве, готовил заговор, а в итоге убил собственного отца и попытался занять престол. И занял бы, но тёмные маги изначально отдавали предпочтение Эрдану, так что… Это был государственный переворот. Фактически, это являлось переворотом переворота, потому что Кассиан первым начал, причём мне Эрдан так сказал, стремясь успокоить. У него не получилось. Я всё равно ужасно переживала и чувствовала себя просто гадко от осознания того, что я находилась в центре государственного переворота чужой страны, никак этому не препятствовала и даже наоборот, выступала на стороне тех, кто пошёл против действующей власти. Действовавшей… Именно поэтому меня на суд и не пустили. Арнар уловил моё напряжённое состояние и попросту запретил присутствовать, отправив гулять по королевскому дворцу в обществе трёх своих магов, неотступно следующих на два шага позади. Они мне не нравились. Вся эта ситуация не нравилась. И стягивающее всё сильнее напряжённое дурное предчувствие не нравилось тоже. Судорожно выдохнув, я бессильно опустила голову, сжала подрагивающими от страха пальцами каменные перила открытого балкона и безрадостно взглянула на тех, кто продолжал жить и не переживал. Люди внизу не знали ни о перевороте, ни о суде над кронпринцем. Они лишь с опаской поглядывали на внушающий невольный трепет величественный тёмный барьер и продолжали бежать по своим делам и заботам. Быстро приближающийся бодрый перестук каблучков заставил вздрогнуть и обернуться к стеклянным дверям, ведущим внутрь замка. Моя охрана не отреагировала ни на шаги, ни на вырвавшуюся из коридора женщину, что немного, но всё же успокаивало. Значит, они не посчитали её угрозой, и мне нечего бояться.