За вкусовые изыски отвечал Янашек, он был отличный гастроном, умевший готовить блюда всех стран мира. Но главным источником красоты был, конечно, Звук. Во-первых, музыка, которую исполнял сам Минотавр в инструментальных комнатах: Фортепианной, Скрипичной, Флейтной, Тромбонной. Во-вторых, поющие полы. Они были повсюду – и в комнатах, и в коридорах, и на спиральной лестнице, которая спускалась от лифта на жилой этаж. И каждое помещение звучало на свой лад – негромко, но у Минотавра был очень острый слух, и он всегда знал, где находятся слуги, без труда отличал тяжелый шаг Янашека от порхающей поступи Луня. Слух обеспечивал и связь с конторой. В кабинете у заместителя были устроены секретные отверстия, трубы оттуда тянулись в кабинет Минотавра, и он мог слышать каждое слово, произнесенное наверху. У славного Зальцарта имелась очень удобная привычка: размышлять вслух. Поэтому почти всегда было понятно, над чем он ломает голову. В самом начале седьмого, закончив читать пальцами отчеты с обоих строительств, парижского и берлинского, Минотавр позвонил заместителю узнать, нет ли новостей. Накануне произошло катастрофическое событие: погиб Конеголов. Какой-то бешеный японец, неизвестно кем присланный и на кого работающий, обезглавил всю боевую службу Организации. Прочитал еще раз вчерашнюю телеграмму. Телеграф в Лабиринтосе был тоже специальный, пробивавший на ленте дырочки. «Дорогой Нютоу, – писал Яньло, называя Минотавра на свой китайский лад. («Нютоу» означало «Быкоголов».) – Мы очень скоро найдем и обезвредим агрессора. До вас он не доберется, он даже не догадывается о вашем существовании. Берлинский казус произошел из-за моего легкомыслия. Бедняга Мамянь погиб по моей вине. Но конфликт будет урегулирован в самое ближайшее время. Тем не менее на всякий случай примите дополнительные меры предосторожности». Чтобы Яньло каялся – это было неслыханно и очень тревожно. Вдруг из слуховой трубки донесся скрип стула, топот, крик: «Охрана! Сюда!» Минотавр встрепенулся, весь обратился в слух. Вот так штука! Загадочный Японец все-таки добрался до Карлсбада! Разговор между Зальцартом и человеком, который вместо «л» произносил «р» и шепелявил на звуке «т», Минотавр подслушал, стоя подле ликвидационного пульта и держа руку на рычаге. Минотавр нервничал, лишь когда в будущем могло произойти нечто опасное. Когда же опасное уже случилось, на смену тревоге приходило возбуждение. От рычага наверх тянулся провод. Взрывчатая смесь «розалин», используемая при прокладке туннелей, чудесное изобретение научно-инженерного отдела, идеально подходила для замкнутых помещений. Компактная стограммовая мина, заложенная под паркетом, уничтожила бы всякого, кто попытался бы проникнуть из кабинета в лифт. Проще простого было бы подорвать картавого вместе со слабаком Зальцартом, но тогда Японец так и останется загадочным. А загадку обязательно нужно расшифровать. Поэтому Минотавр подождал, чтобы лифт начал спускаться, и лишь потом опустил рычаг. Этот заместитель все равно пришел в негодность, придется искать нового. Лабиринтос находился на семьдесят метров ниже уровня земли, а лифт был небыстрый, спускался вниз целых две минуты. На случай вторжения разработана специальная инструкция. Минотавр нажал кнопку «Тревога‐2». (Сигнал «Тревога‐1» означал «Срочно ко мне»; «Тревога‐2» – «В лифте чужой».) Янашек и Лунь действовали четко. Первый – слышно по звуку пола – бежал из Столовой, второй из своей комнаты. На счете «50» оба были уже у лифта. Переключив трубку на трансляцию, Минотавр сказал: – Там один человек. Он мне нужен живым. – Яволь, – ответил Янашек. Китаец прошипел: – Шиши. В верхнем мире от слепых телохранителей было бы мало проку, но здесь, во тьме Лабиринтоса, они дали бы сто очков вперед любому лейб-гвардейцу. Минотавр опустился в кресло, приготовился насладиться звуками. Они рассказывали ему больше, чем глаза зрячему, потому что взгляд всегда на чем-то фиксируется, а что-то упускает. Слух же регистрирует всё. Лунь встал слева от лифта, Янашек справа. Вот кабина достигла площадки. Со свистом раздвинулись двери. Японец пробормотал непонятное: – Мата маккурона ями ка…[22] Шелест быстрых движений. Два болезненных удара по чувствительным барабанным перепонкам – выстрелы. Вскрик слева, стон справа, что-то рухнуло. Щелчок фонарика. Сопение. – Кусо! Фтари мо синда ка…[23] Он застрелил обоих! Минотавр не испугался, а пришел в еще большее возбуждение. Засиделся он в своем уютном мирке, истосковался по приключениям. Прикончить Японца можно ста разными способами, это успеется. Сначала поиграть, как кошка с мышкой. Вытянуть всё, что удастся. Сначала он выбрал в ароматеке обонятельное сопровождение. Пожалуй, подойдут духи из эссенции высокогорного эдельвейса с легким привкусом тления. Сунул фиал в специальный карманчик на лацкане. Для музыкального аккомпанемента что-нибудь простое, заманивающее. Губная гармоника «Дюк»? Отлично! … Экипировавшись, переключил слухопровод в обратную сторону, чтобы его было слышно в прихожей. Сначала сыграл начало песенки «Ах, мой милый Августин», вдохнул запах из серебряного сосудика и уютным голосом произнес по-английски: – Вам по лестнице. Хихикнул – было слышно, что японец подскочил на месте. Шарит лучом по стенам, озирается, не может сообразить, кто и откуда с ним говорит. – Я внизу, в апартаментах. – Еще несколько аккордов на гармонике. – Вы, наверно, разочарованы, ожидали великолепных интерьеров, а вокруг голые каменные стены. У меня свои представления о красоте. Видите, вдоль лестницы висят металлические круги? Они не для украшения. Это моя коллекция дисков для симфониона. Его переливчатое звучание намного аристократичней, чем скрипучий вой этих ваших новомодных граммофонов, не находите? Легкое шуршание. Крутит головой. Озадачен. – Ты кто? Где ты? – Да-да, простите. Давайте знакомиться. Я – Джон Ф. Смит, генералдиректор компании «Гном», конструктор будущего. С кем имею честь? – Сейчас узнаешь! – прорычал японец. Ринулся вниз по лестнице и тут же остановился – ступени под его ногами запели каждая на свой лад. Минотавр снова хихикнул. – Большая просьба. Передвигайтесь, пожалуйста, в темпе «аллегро», а не в темпе «виваче», этот ритм меня утомляет. Двинулся медленней. Ждет нападения или засады. Светит лучом, револьвер или пистолет (что там у него?) наготове. Ну погуляй, погуляй по Лабиринтосу. И я погуляю. Минотавр легко поднялся, заскользил на цыпочках – на такую поступь полы не реагировали. А японца было отлично слышно. Вот он исполнил польку в коридоре, потом менуэт в Столовой, канкан в Эротической комнате, где на время задержался. Любовные приспособления и инструменты азиата, видимо, заинтересовали. Помещения были распланированы так, что исполнять па-де-де, ни разу не пересекшись, можно было до бесконечности. План составился такой. Довести незваного гостя до Геенны. Это техническое помещение, куда слуги относят мусор. Когда он накапливается, нужно в коридоре нажать рычаг, пол раскрывается, под ним шахта. Японец бухнется на кучу гниющих отбросов и, поскольку она мягкая, скорее всего расшибется не до смерти. Можно будет пообещать ему вызволение в обмен на чистосердечный рассказ. А потом плотно закрыть люк. Пусть подыхает. Но на случай, если болван все же свернет себе при падении шею, Минотавр попытался втянуть его в беседу. В каждой комнате ненадолго останавливался у слухопровода. Подудит в гармонику, вдохнет аромат эдельвейса, завяжет непринужденный разговор. – Дорогой Тесей, вы меня никогда не найдете, я невидимый, я бесплотный дух, – поддразнивал он яростно пыхтящего японца. – Если хотите от меня что-то узнать, давайте по-честному. Я отвечаю на ваш вопрос, вы – на мой. И так по очереди. Договорились? Спрашивайте о чем хотите. – Где господин? – раздалось из трубки. – Чтобы я ответил, мне нужно знать, кто ваш господин. «Ах, мой милый Августин, всё прошло, все!» – Фандорин! – Фон Дорн? – удивился Минотавр. – А, вы тоже любитель пошутить. Ну, шутки за вопрос не считаются. Спрашивайте про что-нибудь существенное. Тут пришлось переместиться, потому что японец под бравурные раскаты марша кинулся из Тромбонной в Диванную – дураку показалось, что голос звучит оттуда. – Так на чем мы остановились? – спросил Минотавр минуту спустя, уже из Фортепианной. Заодно пробежался пальцами по клавишам старинного «Кристофори». Настроение было приподнятое, брамсовское. Снова взялся за гармонику. – Где Эмма? – Кто это? Судя по имени, дама. Опишите ее. – Маленькая. Скуластая. Рыжеволосая. – Не будьте кретином, я слепой. – Эмма картавит. Голос хрипловатый. Хорошо поет. – Английские баллады? Любит «Три ворона»? – догадался Минотавр. – Ну как же, как же. На этот вопрос я ответить могу. – Где она, где?! – завопил японец. – В Раю, я полагаю. – Вы убили ее?!