Яростное престиссимо. Сорвался с места. – Теперь моя очередь, – сказал Минотавр уже из Скрипичной, исполнив начало милой песенки «Май бонни» всё на той же гармонике. – Кто вас прислал? Которая из триад? Не ответил. Взбеленился из-за «Эммы». Побегали еще минут десять. – Вам не надоело? – поинтересовался Минотавр. – Ладно, сдаюсь. Идите вперед, там за поворотом дверь. Входите, поговорим по-настоящему. Не пошел в Геенну. Неглуп. Другой вариант был скучный: подождать, пока забредет в котельную, запереть снаружи стальную дверь и вызвать по телеграфу подмогу. Все равно теперь придется искать новых слуг. Ах, Лунь, ах, Янашек. Непросто будет найти вам замену… Вдруг Лабиринтос наполнился скрежетом и грохотом. Происходило что-то непонятное. Нежный слух Минотавра страдал от мерзкого, адского шума. Пришлось заткнуть уши. Длилось это долго, с четверть часа. Потом наступила тишина, она была блаженством. Но где японец? Ксилофон! Он около котельной! Минотавр кинулся на цыпочках по коридору и с размаху налетел на шкаф, которому здесь находиться никак не полагалось. Больно ушибся. Повернул в Столовую – и прямо в дверном проходе споткнулся о лежащий стул, упал. Так вот чем он гремел! Тварь! Он сдвинул с места мебель! Вселенная утратила стройность! Давно уже, очень давно Минотавр не ощущал себя таким беспомощным, потерявшимся. В Кабинет, скорее! Там, в шкафу, среди кипсейков, сентиментальных сувениров прошлого, хранится трость, без которой в прежние, далекие времена он не выходил из дому. С нее, с трости, всё когда-то и началось. Там, под Темзой. Десять лет назад Джон Ф. Смит, еще никакой не Минотавр, а просто инвалид, ненавидевший весь белый свет за то, что тот на самом деле был не белым, а черным, получил от жизни небольшой, но очень приятный подарок. В ту пору у него было пристрастие, одна из немногих радостей бытия. Вместо моциона он катался на метро. Потому что не шаришь по тротуару палочкой, а сидишь на месте и в то же время едешь. Катался он в основном по линии «Ватерлоо-Сити», потому что на ней начинали испытывать электрические поезда. И довольно часто ток отключался. Поезд вставал, свет гас, пассажиры волновались, а Смит наслаждался: в такие моменты он был не хуже, а лучше всех. В тот день повезло особенно. Поезд застрял в туннеле под Темзой, надолго. Всех попросили выйти из вагонов, идти в полной темноте, по шпалам. Мужчины чертыхались, женщины визжали, все спотыкались, кто-то падал, Смит же блаженствовал. Сейчас все вокруг были слепые, а он единственный зрячий. Развлекался как мог. Щипал приличных дам за неприличные места и сразу отскакивал – зонтиком лупили кого-то другого. Несколько раз сам треснул палкой впереди идущих джентльменов. Абсолютно безнаказанно. Вдруг в локоть вцепились железные пальцы. – Наблюдаю за вашими фокусами. Вы занятный г-господин, – сказал голос с легким заиканием – Как это вы за мной наблюдаете? – поразился Смит. – Тут же ни зги! – Я вижу в темноте, как при дневном свете. И знаете, чем вы меня з-заинтересовали? Улыбкой. Почему она у вас такая мечтательная? Собеседник был странный, ситуация тоже. Может быть поэтому Смит ответил правду. – Потому что я мечтаю. – О чем? – О мире, который будет управляться из-под земли. Он действительно часто фантазировал – воображал себя невидимым и вездесущим владыкой, который обитает в подземном дворце, и правит оттуда народами. Был бы Жюль Верном, написал бы про это роман. Незнакомец надолго замолчал. Потом очень тихо сказал: – Послушайте, ведь вы гений. Мы с вами друг другу п-пригодимся. До Кабинета добраться не получилось. Дорогу перегородил диван. Минотавр ощупывал гладкую кожу, пытался сообразить, где лучше перелезть. А сзади, всё ближе, под шагами звенели струны. Японец шел на звук, был уже близко! Минотавр вскарабкался, перекинул ногу через спинку, неуклюже спрыгнул. Наступил на валявшуюся подушку. Она поехала по полу. Слепой взмахнул руками. Упал. Ударился виском об угол отодвинутого от стены комода. Через минуту луч фонаря осветил застывшее лицо с разинутым ртом и белыми, затянутыми мутной пленкой глазами. В Раю Не существует никакого человека и человечества. Эта вредная чушь выдумана, чтобы держать женщин в рабстве. Есть мужчины, живущие в одном мире, и есть женщины, живущие в другом. В первом мире властвует Сила, во втором – Красота. К сожалению, отдельно от мужчин существовать невозможно. Потому что хоть Сила без Красоты отвратительна, но и Красота без Силы мало на что способна. Сосуществование необходимо. Но все беды происходят из-за того, что нарушена иерархия. Обществом правит Сила, а должна – Красота. Пока она не подчинит себе Силу, жизнь останется жестокой и безобразной. Казалось бы, совершенно очевидная истина – что женщины мудрее, сложнее, интереснее, милосерднее, аккуратнее, добросовестней, они лучше знают, как жить, и потому должны управлять обществом – не приходит в голову ни одному так называемому мыслителю. Они выдумывают религиозные доктрины, социальные теории и прочую белиберду, а на самом деле дорога к всеобщему счастью очень проста: ключ – во всевластии Красоты. Философствование, которому сейчас предавалась Сюань-Нюй, конечно, было мужским занятием, но она не отрицала огульно всё, исходящее от мужчин. Те из них, в ком развито женское начало – художники, ученые и, разумеется, философы – бывают вполне хороши, и у них есть чему поучиться. Когда воспитанием детей станут ведать исключительно женщины, мальчики будут вырастать только такими: тонко чувствующими, образно мыслящими, мягкими в обращении. Надобность в солдатах отпадет, потому что закончатся войны. Женщины решают разногласия иными способами. Тяжелую физическую работу будут выполнять машины. И на всей земле воцарится рай. Как здесь, в Кюлунге. Одна из привилегий рая – предсказуемость, упорядоченность, приятная рутина. То, что в поэзии называется «негой». Находясь у себя в Раю, Сюань-Нюй по вечерам всегда предавалась неге – встречала закат в одиночестве, любуясь тем, как солнце опускается за вершины гор и окрашивает долину малиновым светом. Парадизшлосс парил на своем утесе, будто на облаке. В эти блаженные минуты хозяйка замка действительно ощущала себя в своей башне Таинственно-Темной Девой, повелительницей подлунного мира. Было время, когда Яньло раздражал ее своими китайскими причудами. Она внутренне морщилась, когда он называл ее «Сюань-Нюй», раздраженно говорила: «Я Сюзанна». А потом постепенно вошла во вкус. Быть богиней Начала Инь намного интересней, чем просто Сюзанной. Богиней не рождаешься. Богиней становишься. Если тебе очень сильно повезло или очень сильно не повезло (по китайской натурфилософии это одно и то же). Ну и, конечно, если ты выкована из гибкой нержавеющей стали. Жила-была девочка Сюзанна, благовоспитанная маленькая леди. Плыла с папой, мамой, сестрами и слугами в Индию, жить в белом дворце. Пароход сделал остановку в Порт-Саиде. Тринадцатилетняя дурочка смотрела на грязный варварский город, морщила носик, прикрывалась кружевным зонтиком, чтобы не загорело личико. Мимо прошел по палубе жирный туземец в красной феске. Улыбнулся маслеными губами, подмигнул. Девочка презрительно отвернулась. Откуда ей было знать, что это Мансур-бей, умеющий находить товар на любой вкус. Заказчику приснилась юная девственница с удивительными глазами. Это был богатый левантинец, который привык исполнять любые свои фантазии. Он призвал Мансур-бея, описал деву, увиденную во сне. Мансур-бей стал искать – и нашел. Вечером, перед самым отплытием, Сюзанну выкрали прямо с палубы, через иллюминатор спустили в лодку, и следующие двадцать лет она провела в Порт-Саиде. Удовлетворив свою фантазию, левантинец продал девочку в публичный дом. Там Сюзанна и обнаружила, что она выкована из гибкой нержавеющей стали. Узнала и поняла мужчин, узнала и поняла женщин, узнала и поняла жизнь. Когда десять лет назад познакомилась с Яньло, была уже хозяйкой собственного мира, лучшего порт-саидского борделя. Но еще не богиней. Возвращаться к европейской жизни и не думала. Зачем? Что умерло, то умерло. «Вот мужчина, от которого может быть много пользы», – подумала она про Яньло. То же, слово в слово, сказал ей вскоре после знакомства и он: «Вы – женщина, которая мне очень пригодится». А потом прибавил: «Если захотите, я сделаю вас богиней». Яньло принадлежал к очень редкой породе мужчин, которые ведают не только красоту Силы, но и силу Красоты. В моменты страсти, когда Инь и Ян соединяются в неразделимый круг, Сюзанне даже казалось, что они могли бы полюбить друг друга. Но никакой любви, конечно, не существует. Это выдумка женщин, их главное оружие в великой войне за господство. Уж самой-то верить в опасную химеру ни в коем случае нельзя. Разве что немного потешиться ею в минуту наслаждения. Тем более невозможна любовь между богом и богиней. Они выше любви. Яньло – бог тьмы и смерти, Сюань-Нюй – богиня света и жизни. В союзе они непобедимы. Лишь дураки полагают, будто свет и жизнь – это нечто милое, всем приятное. Свет слепит (чего милосердно не делает темнота), жизнь безжалостна, в ней все друг друга жрут или норовят сожрать. Богиня жизни – это богиня выживания. Она владеет всеми навыками этого главного искусства. Например, тайнами женской войны. В самом начале Яньло сказал: «Слабое место любой армии или военизированной организации вроде моей состоит в том, что война ведется только мужским оружием. Я хочу это исправить. Ты будешь главнокомандующим моих женских войск». На первом этапе она действовала под его руководством. Потом стала придумывать новое сама, и Яньло не вмешивался – понял, что соратница разбирается в своей сфере лучше. Это от Сюзанны он узнал, что люди бывают «парные» и «непарные» – и что в Организацию следует рекрутировать только вторых. «Непарные» не нуждаются в партнере, с которым нужно делить жизнь, не мечтают о семье и детях, а главное – не способны полюбить. Им это не нужно. Тот, кто нуждается в любви, рано или поздно предаст дело. Сюзанна и в свой бордель брала только «непарных» женщин. Они не влюблялись, не делали глупостей. Персонал Парадизшлосса делился на три разряда.